IV (2/2)

— Тц, ну ты заноза.

Петра гордо передёрнула плечами, не опускаясь до неприличных жестов, но сбавила шаг, хотя он и без этого легко нагнал её, взъерошивая ладонью макушку. Она сердито осадила его, принялась приглаживать волосы, а у Оруо так и рвался наружу смех, от которого уже покалывало под рёбрами.

Как же сильно он по ней соскучился.

Их стол изменился до неузнаваемости: Петра теперь села рядом с ним с краю, хотя раньше всегда выбирала место напротив, а вскоре к ним присоединились ребята из нового отряда Леви, среди которых Эрен оказался единственным знакомым лицом. И хотя у Оруо не было проблем с памятью, ему стоило большого труда с ходу выучить всех по именам.

— Парит так с утра. Наверно, дождь будет, — задумчиво протянула Саша, прежде чем набить за щёку кусок булки. — Фот бы фо фемя фенипофки не накпфыло. Пфомокнуть сопфем не хоться.

— Точно! — засмеялась Петра, отпивая из кружки с чаем. — Может, нам попросить капитана потом съездить искупать лошадей, если не польёт? Заодно и сами освежимся, что думаете?

— Я за! — тут же отозвался Конни, разгибаясь над тарелкой. — Озеро там грязноватое, конечно, но ничего, вода же!

— Опять полезешь на середину, а спасать тебя придётся мне? — буркнул их сосед, которого вроде бы звали Жаном. — Но если все поедете, то и я с вами. Эрен, тебя как, снова капитан Ханджи забирает?

Эрен, разламывая хлеб, пожал плечами.

— Да. У нас полно работы, поэтому веселитесь без меня.

— Я поеду с тобой, — подавшую голос Микасу Оруо не знал внешне, но помнил по имени благодаря пятьдесят седьмой экспедиции: Петра говорила, что она прибежала на выручку вместе с капитаном Леви. Правда, выручать собиралась скорее одного Эрена, а они просто удачно подвернулись под руку.

Эрен сразу взъерошился, вставая в капризную позу.

— Микаса, ну зачем ты там?

Она, не поднимая взгляд, невозмутимо зачерпнула кашу: похоже, не отличалась говорливостью и, честно говоря, немного смахивала на женскую версию капитана. При всём уважении к последнему, явно более симпатичную.

— Просто хочу поехать с тобой.

— А смысл? Будешь стоять и смотреть на меня?

И хоть бы раз поддалась возмущениям Эрена, готового от избытка чувств подскочить на лавке!

— Мало ли что может произойти, вдруг тебе понадобится помощь.

— Для чего? Мы не титанов бить идём!

— Верно, Микаса! Дай ты Эрену денёк отдохнуть от нас! — встрял Конни, взбудораживая энергично уминавшую завтрак Сашу.

— Конни, у тебя каша на ложке, упадёт!

— Ребята, тише! Вас слышно на всю столовую! — Петра, торопливо оглядываясь через плечо, попыталась было осадить их оглушительным шёпотом, но отряд и бровью не повёл, кроме Армина, который оказался зажат в эпицентре потасовки.

Что-то, даже при смене лиц, таки оставалось постоянным.

Несмотря на общую дружелюбность атмосферы, сидеть с ними было неловко. Оруо, напустив на себя занятой, бесстрастный вид, то и дело поглядывал на Петру, которая, когда спорщики наконец угомонились, разговорилась с Сашей и Конни. Ему был адресован всего один вопрос — поедет ли он с ними на озеро, — и с того момента они лишь однажды пересеклись взглядами, да и то Оруо быстро уткнулся в кашу, надеясь, что на его лице не отразилось ничего лишнего.

Он просто соскучился, вот и всё. Просто теперь отряд Леви был огромен, и ко всем приходилось привыкать заново, обозначая своё место. А больше всего выбивало из колеи ощущение чужеродности: к этим новичкам Петра оказалась ближе, чем к нему, потому что у них были общие темы для разговора и шутки, а он сидел, набрав в рот тёплой каши.

— Ладно. Мне ещё к снабженцам и в конюшню, так что я пошёл, — естественная пауза, пока Эрен дулся, Саша переводила дух, а Конни сюрпал чаем под стук ложек остальных членов отряда, пришлась очень кстати. Оруо, проглотив остатки завтрака, добротно вычистил тарелку хлебом и поднялся, понадеявшись, что его поведение не смахивает на бегство.

Даже если убедить себя не прислушиваться и не думать, как они на него смотрят, оказалось чертовски сложно — особенно после долетевшей фразы: «Что? Серьёзно твой ровесник?»

Оруо, нахмурившись и прибавив шагу, машинальным движением поправил платок. Что там ответила Петра, он так и не узнал, но вряд ли она возмущённо сверкнула на них глазами. Скорее уж засмеялась, отвечая что-нибудь в духе: «Да, так и есть! Просто из-за морщин и голоса старше кажется». И хотя Оруо всегда нравилось чувствовать себя опытнее и взрослее, очень хотелось бы, чтобы такой вывод делали отнюдь не по лицу.

Уязвлённое самолюбие разливалось желчью, руки чесались доказать «желторотикам», чего он стоит на самом деле, ну и, конечно, было чертовски обидно, что весь энтузиазм Петры по поводу его возвращения иссяк, едва они достигли обеденного стола.

— Оруо!

Он уже сворачивал к выходу во двор, когда его окликнули со спины. Оруо, не без удивления узнав голос Петры, остановился и увидел, что она несётся вслед, стуча каблуками. Рыжие волосы распушились, чёлка опять норовила упасть на глаза, и ему пришло на ум, что она, видимо, больше её не стрижёт.

Неужели хочет снова отрастить?

Лицо само собой скорчилось в постной мине, а пальцы зацепились за шлёвки на штанах — он сумел вовремя затолкать поглубже радость от её появления, напустив на себя не то что деловой, даже нетерпеливый вид.

«Бегом бежала, ну надо же. Значит, ради старых друзей мы всё ещё можем поступиться новой компанией?..»

А Петра, переведя дух, смахнула с глаз чёлку и, встретившись с ним взглядом, вдруг звонко рассмеялась, так что на её порозовевших щеках обозначились крохотные ямочки.

— Ну и несносный же у тебя характер бывает! Надулся, как сыч, и почесал гордой походкой. Хоть бы обернуться изволил, когда я тебя позвала!

— Было шумно, я не расслышал, — буркнул он, чувствуя, как раздражение постепенно превращается в смущение. Снова. Снова Оруо — кругом виноватый брюзга, и это до ужаса бесило. Поэтому он из принципа не стал извиняться, тем более и правда не помнил, чтобы его окликнули.

Петра сложила руки на груди, смерив его укоризненным взглядом.

— Оруо, сколько раз говорила, что когда ты так себя ведёшь, тебя это совсем не красит?

— Ты меня только ради нотаций догоняла? — неожиданно отрезал он, повысив голос и стиснув пальцы до боли в суставах. Остальное слетело с языка прежде, чем голова успела подумать. — У тебя тут целый выводок новобранцев, неужели всё ещё некому, кроме меня, их читать?

Весёлый блеск в её глазах резко погас. Ямочки тоже пропали, и Петра, обняв себя рукой, нерешительно отступила от него на шаг. Оруо, опомнившись, прикусил язык, но было поздно — теперь следовало либо извиниться, либо молча устраниться с глаз долой.

Щёки вспыхнули. Он, сглотнув, отвёл взгляд, боясь смотреть в глаза последствиям своей гневной вспышки, ибо отлично знал: во всём виновата дурацкая ревность, и только!

— Я… эм. Прости, — даже ладони вспотели, хотя он всего-то выдавил из себя два слова с междометием. Если бы сейчас Петра развернулась и ушла, отвесив ему не менее болезненную колкость, Оруо, несмотря на досаду, не смел бы её обвинять.

«Вот тебе и дружеское воссоединение. Душевно вышло, чтоб его».

— Ты… возвращайся лучше к ним. А я всё-таки до конюшни дойду… — вряд ли попытка пойти на мировую смягчила послевкусие грубости, но это определённо было лучше бегства с поджатым хвостом. Впрочем, второе в его планы по-прежнему входило: Оруо развернулся, сверля глазами дощатый пол, который с раннего утра успели затоптать пыльными следами. — По-моему, на первый раз мы уже достаточно поболтали.

Его ухватили за рукав на сгибе локтя — легко, кончиками пальцев, но он, едва почувствовав это, замер, как вкопанный. Сердце забилось. Оруо, затаив дыхание, медленно обернулся через плечо. Петра, улыбнувшись, отпустила его, вновь складывая руки на груди. Заметно потеплевшая — даже опять появились ямочки.

— Портишься ты от месяца к месяцу. И раньше не сахар был, так теперь ещё и ревнуешь.

Спорить с очевидным означало бы спровоцировать новую ссору, а Оруо уже исчерпал свой запал, поэтому, сжав в линию губы, лишь напряжённо ждал, добавит ли она что-нибудь. Однако Петра в ответ на его молчание закатила глаза и, небольно толкнув его локтем в бок, заправила за ухо снова выпавшую прядь.

— Пойдём, ворчун, и не хмурься так. И имей в виду: если в следующий раз опять ляпнешь что-то и не подумаешь, обижусь по-настоящему.

В первый момент он просто таращился на неё, не в силах поверить, что отделался настолько дёшево. С души словно камень скатился, а в груди перестало неприятно тянуть — Оруо, без колебаний хватаясь за счастливый шанс, приподнял уголки губ, старясь не выглядеть слишком уж счастливым, и они пошли на конюшню практически нога в ногу, потому что он предусмотрительно сократил под Петру слишком широкий шаг.

— Кстати, у тебя волосы длиннее стали, нет?

— Так ты заметил, — она поправила их таким смущённым движением, будто ждала от него этих слов. Глупо, конечно, мечтать о подобном, зная, что ты для девушки только друг, но ведь ей было приятно, а значит, его мнение считали важным. — Не знаю, насколько мне хватит терпения, но хочу попробовать отрастить их хотя бы на хвостик.

Оруо фыркнул в кулак, чуть не брякнув: «Как у Вишенки, что ли?»

Была у них кобыла, закреплённая за лейтенантом Мартином — мало того, что со смешной кличкой, так ещё и осталась без роскошного пушистого хвоста во имя меньшей мороки. Весь отряд Мартина, когда тот выехал на ней после «преображения», еле удержал строй, увидев ровно отрезанную красно-бурую кисточку, которая, когда Вишенка гарцевала, отчаянно пушилась на ветру. Так чтобы кобыле совсем стыдно стало выходить на выпас к сородичам, Мартин ей и гриву под гребешок подровнял.

Но Петра ранее ясно дала понять, чего ему будет стоить излишне острый язык, поэтому Оруо благоразумно придержал шутку, решив, что искушений судьбы с него на сегодня достаточно.

Да и короткий хвостик рыжей белочке однозначно пойдёт больше, чем лейтенантской кобыле.