III (1/2)
Женскую особь наконец-то поймали. Об этом Петра узнала из письма Нифы — короткого, написанного довольно небрежным почерком, из чего явно следовало, что она торопилась или очень устала. В двух-трёх местах её подруга словно вообще забывала, о чём начинала говорить, но общий смысл это исказило несильно. Самое главное, что титана, отобравшего столько жизней, загнали в угол, и единственное, о чём тревожилась Петра — это цена, которой далась Разведкорпусу победа над некой Энни Леонхарт.
«Она служила в военной полиции. Была из того же выпуска, что и наши новобранцы. В Стохессе сейчас настоящий разгром, погибло много гражданских. Если честно, боюсь проблем, хотя мы и поймали лазутчика. Она заточила себя в кристалле прежде, чем получилось что-нибудь выяснить, и теперь её держат в подвале.
А ещё в стене обнаружен титан. Я не шучу. Капитан Ханджи думает, что таких наверняка замуровано по всему периметру. Просто в голове не укладывается, что происходит, Петра. У вас в Каранесе, наверное, тишь да гладь. Как же хочется, чтобы ты поскорее вернулась, ужасно по тебе скучаю. И знаешь, такое у меня чувство, что вопросов опять скоро будет больше ответов».
Их почтовая служба не отличалась быстротой, поэтому Петра, проверив дату, не слишком удивилась, сколько времени прошло с момента отправки. Увы, выяснить подробности, будучи запертой в госпитале Каранеса, она не могла, и приходилось рассчитывать на следующие послания, в которых, вероятно, всплывут новые факты. А пока у неё имелась масса времени, чтобы болтать с Оруо, потихоньку встававшим с постели, раздумывать, что станет со специальным отрядом, которому недоставало двух бойцов, и стараться выкинуть из головы неловкий разговор с отцом, решившим, будто она по уши влюбилась в капитана Леви.
Чтобы ей пусто было в следующий раз честно писать о своих восторгах.
Нет, не то чтобы он не мог тронуть женское сердце. Петра небезосновательно подозревала кое-что насчёт своего капитана, и тем не менее это были такие призрачные намёки, щедро приправленные соблазном пофантазировать, что она благоразумно держала язык за зубами.
Однако любить его самой — ничего подобного! Конечно, когда она оказалась под его начальством, некие романтические чувства пустили было корни, но, не получив благодатной почвы, вскоре превратились в ностальгическую нежность, которая точно не помешала бы ей влюбиться в кого-нибудь ещё.
Поэтому-то Петра Рал и собиралась посвятить себя капитану Леви исключительно в неромантическом плане!
Отец, однако, был уверен в диаметрально противоположном и всё вглядывался в неё, будто ждал, что её искусная ложь даст трещину. Петра из-за этого густо краснела, и абсолютно искреннее: «Папа, ну зачем мне тебя обманывать!» — пришлось повторять на разный лад не меньше пяти раз, прежде чем ей худо-бедно, но поверили.
Наверное, отец непоколебимо полагал, что от восхищения боевыми заслугами до любви — один-единственный шаг.
— Ты чего мрачная такая?
Оруо задал этот вопрос, едва она с размаху приземлилась на койку, по привычке вытянув ногу. Взвинченная до невозможности, покосилась на него, поджала губы и мысленно посетовала, что не было сейчас рядом ни Нифы, ни Нанабы. Абсурдность ситуации раздражала настолько, что осадок от неё не растворился даже два часа спустя, поэтому Петра и сдалась, игнорируя тот факт, что в палате имелись лишние уши, а Оруо мало вписывался в роль наперсницы.
— Да всё из-за письма! Папа что-то из него себе надумал и решил, будто я люблю капитана Леви! И, думаешь, мне удалось его разубедить? — руки сомкнулись на груди, и Петра насупилась, снова вспоминая и обеспокоенное лицо отца, и его бесконечные рассуждения про «юность и неопытность». — Хах, как же.
— О… — лицо Оруо вытянулось от удивления, и он изогнул бровь: только правую, потому что морщить левую сторону лица по-прежнему мешал шов. — А ты… разве нет?
Петра обернулась к нему, ошарашенно хлопнув глазами.
— Что?
— Ну, — он замялся и, почесав затылок, забубнил себе под нос так, словно его до крови из носу смущало вдаваться в пояснения. — Как бы, это… Влюблена в капитана нашего.
В воздухе повисла неловкая пауза.
— Оруо, ты же не серьёзно…
Ох, как она в тот момент уповала, чтобы это была только неуклюжая попытка её подразнить, но реакция Оруо на корню уничтожила даже призрак подобной надежды: он сделал новое скептическое движение бровью, глядя прямо ей в глаза.
— Э… Да с чего бы? Все так думали.
По щекам полоснуло жаром, и язык на пару секунд прилип к нёбу. Прекрасно, теперь её и здесь заставят оправдываться, а зная характер Оруо, вдобавок поднимут на смех с иронично-снисходительным: «Ой, да не стесняйся!»
Поэтому-то Петра и вспылила, хотя это было худшим способом избежать провокации.
— Ой, ну ври больше: какие все?! Эрд с Гюнтером бы никогда!.. — правда, осеклась на второй же фразе, прикусив нижнюю губу: запросто коснуться памяти недавно ушедших друзей показалось вопиющим кощунством, потому что ещё два дня назад при одной мысли о них её душило от слёз. Атмосфера сразу потяжелела — Петра, сглотнув, вперила взгляд в колени и, помолчав, закончила робким, напряжённым голосом: — Такая глупость… только тебе и могла прийти в голову.
— Тебя рядом не было, вот ты и не слышала, — резко меняя тон, сухо отозвался Оруо, не заострив внимание на её оговорке и этим рассеивая подкатившую было к горлу горечь. Они вновь вернулись к тому, с чего они начали, хотя это и было как менять мыло на шило. — Может, ты просто сама про себя ничего не понимаешь, а?
— О Господи, и ты туда же... — Петра, не выдержав, со страдальческим стоном хлопнула себя по лбу, ибо отец во время спора сказал ей практически то же самое. Настоящая загадка, что творится с логикой у некоторых мужчин, раз когда им говорят, что цветы синие, они слышат «красный». — Ну, хорошо, господин Очевидность, блесни навыками и открой мне глаза.
— Вот ещё. Не нанимался я плодить поклонниц капитану, — фыркнул он с едва уловимым, но сарказмом, теребя узелок на фиксировавшей травмированную руку перевязи. — Наубеждаю, втрескаешься на самом деле, а он тебе откажет, и Оруо будет виноват.
— Ты несёшь полную чушь, — Петра закатила глаза, только вот щёки продолжали краснеть, а голос норовил выдать какую-нибудь дрожащую нотку, и она уже жалела, что ей не хватило терпения молча, в своей палате, переварить возмущения в адрес отца. — Мало того, что напридумывал с три короба, так ещё и не можешь просто признать, что не прав!
— Ой, всё! — Оруо раздражённо махнул на неё здоровой рукой, как делал всегда, если хотел уйти от невыгодного спора. — Хватит! Отстань от меня со своим капитаном!
— Не мой он!
— Ну и хорошо!
— Да ты мне не веришь, я же вижу! — она, вся полыхая румянцем, ткнула пальцем ему в грудь.
— Значит, у тебя проблема с глазами! — его горящий взгляд практически прожёг в ней дырку, и трактовать это следовало как: «Отвяжись, всё равно считаю как считаю».
А Петра просто не могла вынести мысли, что сегодня ей не удастся выбить этот абсурд хотя бы из одной головы.
— Оруо, повторяю ещё раз, — взмолившись небу даровать ей бесконечное терпение, она наклонилась к нему, переходя на угрожающий шёпот, ибо их противостоянием, кажется, заинтересовались соседи по палате. — Я. Не люблю. Капитана.
— Черт возьми, Петра, — он то ли застонал, то ли зарычал, зачёсывая назад засалившиеся волосы, — если тебе плевать, почему мы продолжаем это обсуждать?!
На фоне заскрипела чья-то койка, раздалось басовитое бормотание, а они в упор таращились друг на друга, сквозь сбившееся дыхание как в зеркале читая взаимное раздражение пополам с неловкостью. Петра отвернулась первой, устремив взгляд на носок туфли и сжав губы в линию. Спор требовал точки, и поставить её должна была она.
Только не таким упрямым тоном, иначе они будут бодаться до сумерек.
— Мне... не плевать. И тебе тоже, если на то пошло, — Оруо, встретившись с ней взглядом, ни на йоту не изменил насупленного выражения лица. Петра сделала над собой усилие, подбадриваемая надеждой, что после откровенного признания больше никогда не услышит от него глупостей насчёт себя и капитана.
Потому что в глубине души это задевало.
— Если честно, когда-то давно… капитан Леви мне очень нравился, — она остановилась было, но тотчас торопливо добавила, выделяя голосом главное слово: — И, возможно, я всё ещё чуть больше чем просто восхищаюсь им, но это всё. Даже чувством особо не назовёшь.
Сделала новую паузу, заметила, что от неё ждут продолжения, и, вздохнув, закончила с улыбкой, несмотря на никуда не девшуюся неловкость.
— И вообще, я знаю, что капитану нравится кое-кто, так что незачем было бы попусту тратить на него чувства.
Выражение лица Оруо стало ещё сложнее. Он недоверчиво прищурился, помолчал, раздумывая, и она даже успела напрячься, не подтолкнула ли его к новым опасным умозаключениям насчет себя.
— Да нет.