I just made you up to hurt myself [Минхо/Хенджин, 1. игры с дыханием + 17. dirty-talk] (1/2)

Ненависть с первого взгляда случается между ними гораздо быстрее любви.

Минхо сидит в большом, удобном и, наверное, охренительно дорогущем кресле в кабинете заместителя директора. Переоценка кадров, беседы о лояльности персонала, очень пафосно и очень унизительно, потому что заместитель — сладкий сыночка директора, холеный щегол в брендовом костюме.

— Какие есть преимущества для компании от вашего нахождения здесь, Ли Минхо-щи?

Минхо криво ухмыляется, рассматривая тонкую фигурку сопляка. Хван Хенджин — хорошенькая птичка; блестящие кольца на длинных пальцах, стоимостью как три квартиры Минхо, длинные волосы аккуратно убраны за уши, фальшивые очки в надежде на плюс сто к интеллекту и все мимо. Две недели с назначения нового заместителя не было ни дня, когда Минхо не представлял как бьет его по лицу. И, честно говоря, его настолько задолбал этот спектакль, что ему плевать.

— Я могу выебать ваш рот так, что вы кончите без рук.

Хенджин растерянно хлопает глазами, и Минхо не удерживает ехидный смешок. Сейчас начнется: вызов охраны, театральное швыряние бумаги, да как вы смели, кем вы себя возомнили! С мальчиком, изображающим из себя большую шишку, все носятся как с настоящим взрослым дядей, заглядывают в рот, боятся дышать, выполняют любую прихоть, только бы не лишиться работы. Минхо не собирается прогибаться перед сопляком, которому папуля нагрел место.

Когда Хенджин поднимается, Минхо закатывает глаза в ожидании, что господину заместителю захотелось устроить театральщину поближе — может, он даже пожертвует сохранностью своей птичьей ладошки, чтобы врезать ему и получать жалость и похвалу за героизм. Но Хенджин несколько секунд смотрит на него сверху-вниз, — Минхо даже не чувствует дискомфорта в своем положении, он его не боится, пошел к черту, — и опускается на колени.

Хенджин кончает без рук. Минхо не увольняют.

Они встречаются не запланированно, случайно, когда бы Минхо не захотелось. Минхо потому и вписывается — просто посмотреть, сколько граней он может пересечь, прежде чем его все-таки уволят. Почему Хенджин ему это позволяет, он не знает, да ему и не интересно, пока тот позволяет срывать на себе зло самыми абсурдными способами. Минхо вваливается к нему в кабинет, когда захочет, поджидает в коридоре, чтобы затащить в копировальную, ловит за двадцать минут до каких-то важных встреч. Все происходит как хочет Минхо, потому что ему плевать, чего хочет Хенджин.

— Заместитель, — трепетно нашептывает секретарь, пока остальные покидают конференц-зал, — у вас встреча с господином Ким, он уже ожидает. Желаете побеседовать здесь?

— Как же так, — притворно вздыхает Минхо, — я хотел показать вам предложения по оптимизации работы нашего отдела.

Хенджин поднимает на него глаза и долго, молча смотрит. Минхо с трудом задавливает ухмылку. Он даже не знает, от чего кайфует больше всего: от того, что портит ему жизнь, или от ожидания, когда же господин заместитель не выдержит и пошлет его к черту. Но Хенджин, не снимая с него взгляда, своим серьезным голосом большого начальника говорит:

— Господин Ким подождет.

Секретарь с ним не спорит, с ним никто не спорит. Никто не знает, что в четырех стенах наедине с Минхо серьезный заместитель превращается в трепетную мокрую лапочку, умоляющую себя трахнуть.

Минхо считает своим личным достижением то, что у Хенджина в шкафу теперь всегда есть запасной комплект одежды.

— Сколько у нас времени? — спрашивает Минхо, усаживаясь в кресло. Хенджин с такой грациозностью опускается на колени, словно выдрессирован на уровне инстинктов.

— Сколько скажешь.

— Правильный ответ.

Минхо вытаскивает ремень из шлевок, и глаза Хенджина предвкушающе вспыхивают. Он подсаживается ближе, усаживается на туфлю Минхо, не решаясь потереться без разрешения. Минхо знает, что ему хочется, уверен, что у него уже стоит, и пьянеет от того, сколько контроля имеет над ним. Ремень привычно ложится Хенджину вокруг шеи, не туго, но плотно, Минхо не затягивает сразу, нет, он не даст ему все и сразу. Хенджин дышит часто, как будто уже придушен, просто от ожидания, смотрит голодными глазами, как Минхо приспускает брюки и просто тянет его за затылок ближе, дает ему уткнуться в мягкий член, но недолго. Потому что Хенджин упивается этим, трется лицом, губами, послушно сложив руки на коленях, а Минхо любит каждый раз недодавать ему самую малость, лишать того самого горячо желаемого последнего процента.

— Неужели не боишься, что у тебя будут проблемы? — усмехается Минхо, вздергивая его за волосы на затылке. Хенджина уже ведет, он приоткрывает губы, судорожно проезжаясь кончиком языка.

— Нет.

— Почему? — Минхо проводит пальцем по влажной мякоти. — Что скажет твой папочка, а? — он проваливается пальцем внутрь, и Хенджин послушно втягивает в рот, стонет, чувствуя, как туфля прижимается к паху. — Ты же папочкина детка, правда?

Хенджин мычит, не то соглашаясь, не то от удовольствия, потому что Минхо в равном ритме трется ногой и пальцем во рту.

— Что бы папочка сказал, если бы увидел тебя таким?

Минхо отдергивает ладонь, приставляя член к губам и тут же убирая, когда Хенджин рвется насадиться. Его недовольный, обиженный взгляд взрывается под ребрами Минхо щекотными колючими искрами мстительного счастья.