how can I be in your eyes [Ники/Сону, 31. забота] (1/2)

Каждый раз глядя на Сону, он чувствует, как пропасть между ними становится шире.

Он не знает, как быть для него кем-то, кем угодно, как просто быть для него. Между ними всего два года разницы — или целых два года разницы, — и Сону, становясь старше, меньше ищет его общения, тянется к старшим. Ники не дурак, он все понимает, но — не принимает. Ему хочется, чтобы Сону тянулся к нему тоже, как к человеку, с которым чувствует себя в безопасности, которому может позволить о себе позаботиться. Ники не успел этому научиться, но в стремлении пробовать, пока не получится, заботу не дарит, а причиняет.

Смотреть, как Сону тащит свою огромную сумку в руках, едва волоча ноги, больно почти физически. Ники не выдерживает и выхватывает ее, сразу ускоряясь, смех за спиной ощутимо жжет кончики ушей.

— Он опять стащил мои вещи, — ноет Сону. Сонхун, шагая рядом, довольно хохочет.

— Ну нравится ему тебя бесить, что поделать.

Ники сжимает зубы, но не оборачивается. Ему не нравится — по крайней мере, не сейчас, когда Сону заметно плохо. Наоборот, ему хочется сделать лучше, но он не знает как, не знает, что говорить. «Давай я понесу твои вещи?» — Сону рассмеется и откажет, он же сильный, зачем ему помощь младшенького. «Тебе не тяжело?» — да он вообще не знает, как это произнести, не заикаясь.

Ники торопливо кладет сумку у стены в танцзале, сразу идет разминаться, Сону со смехом кричит ему в спину:

— Ну хоть не швырнул, и на том спасибо.

Ники избегает его взгляда в отражении зеркала. Ему не нужна от него благодарность, тем более не такая, приправленная насмешкой. Сону не воспринимает его всерьез, для Сону он ребенок, мелкий, пакостный, слишком активный. Как вообще можно переломать свою репутацию, когда сам же все испортил? Как убедить Сону просто дать ему шанс, когда у Ники к нему — океаны нерастраченной нежности, которая бьется под ребрами, вымывая ему нутро, рвется наружу, и Ники под ее разрушительностью теряет контроль.

Когда Сону становится плохо на репетиции, он бросается к нему первый, просто на уровне инстинктов: Сону плохо — он должен быть рядом. Сону в его руках теряет сознание, и он не замечает, как вцепляется мертвой хваткой, пока его не начинают оттаскивать.

— Рики, блин, отпусти, — в испуганном раздражении гаркает Джей, забирая у него Сону и оттаскивая его под вентилятор у стены.

Хены порхают над ним, привыкшие, но не способные переживать меньше, кто-то тащит воды, кто-то помогает расстегнуть толстовку, и Ники застывает посреди танцзала, сгрызая губы. Беспомощный, лишний. Сону, открывая глаза, находит его взглядом, слабо улыбается — и у Ники сердце рвет когтями. Что он должен сделать, чтобы заменить ему всех? Быть тем, кто сможет о нем позаботиться лучше остальных?

Он пытается копировать, но выходит только хуже. Сону хнычет, что хочет домашнее чапче, и Ники бросается на кухню раньше, чем Джей придет с тренировки, но получается полная фигня с ущербом в две разбитые тарелки. Сону, заставая хаос на кухне, смеется так солнечно, что Ники злится на себя чуть меньше.

У Сону не получается кусок хореографии, Ники остается репетировать с ним допоздна, но Сону дразнит его до самой общаги.

Сону вздыхает, что не успел перехватить шоколадный пудинг в перерыве между съемками, и Ники незаметно подсовывает ему свой. Сону этого, кажется, не замечает, и Ники, украдкой наблюдая издалека, с каким беззаветным счастьем он лопает его пудинг, сам чувствует себя абсолютно счастливым.

Когда они остаются последними досматривать фильм в гостиной, Ники мучительно наблюдает, как Сону клюет носом, расслабленно расползаясь по спинке дивана, как дрожат длинные ресницы. В голубоватом свете экрана сонное лицо Сону кажется таким трепетно-красивым, что Ники крошит сердце от желания просто тихонько прижаться губами.

— Иди спать, — хрипло говорит он, не позволяя себе наделать ошибок. Сону, сонно хлопая глазами, подбирается на месте.

— Я хочу досмотреть.

— Ты засыпаешь.

— Ну и что?

Ники, легонько прикусив губу, шлепает себя по бедрам.