I just made you up to hurt myself [Минхо/Хенджин, 1. игры с дыханием + 17. dirty-talk] (2/2)

— Привык получать все сразу? — Минхо сжимает его челюсть одной рукой, водит членом по губам второй, любуясь тем, как чужие глаза заливает похотью. — Со мной такого не будет, ты знаешь правила. Попроси меня.

— Пожалуйста, — бормочет Хенджин в крепкой хватке его руки, — я очень хочу тебе отсосать.

Минхо без предупреждения насаживает его ртом, вздрагивая от того с каким облегчением Хенджин стонет, вбирая его глубже.

— Конечно ты хочешь, — усмехается Минхо, ероша его затылок. Хенджина даже не надо подталкивать, он насаживается так резво, будто сам хочет давиться, брать глубже, сделать хорошо, выслужиться, быть пустым местом, — да ты же просто мелкая хорошенькая давалка, правда же? — Хенджин скулит, притираясь к ботинку так крепко, что его протряхивает снизу-вверх. — Ты бы сосал у любого, кто был бы на моем месте, обслужил всех в этой компании, если бы хоть кто-то не боялся тебя кроме меня.

Хенджин, вцепляясь в его штанину, трется отчаяннее, гоняет ртом, поскуливая, и Минхо уплывает сам, немного задыхаясь, но не останавливаясь — он знает, что Хенджину нравится, когда над ним издеваются, когда ломают, нравится знать, что на несколько минут вне остального мира, под ногами Минхо, он не имеет никакой важности.

— Тобой могу пользоваться только я, — низко роняет Минхо, затягивая ремень легко, но ощутимо, но Хенджин даже не замедляется, жмурится, втягивая сильнее. Минхо держит его за ремень как пса в гоне, яростно объезжающего его ногу, и не удерживается от насмешливо-ласкового, — такая послушная умница.

Хенджин рвано, умоляюще стонет, но звук тут же обрывается, потому что Минхо затягивает ремень крепче и, хватаясь за чужой затылок, насаживает до упора. Хенджин покорно упирается лицом ему в пах, обмякает, замирая, идеально дрессированный, и Минхо толкается ему в горло, один раз, второй, стонет от тесноты его глотки, чувствуя как Хенджин дрожит от этого звука под ладонью. Он поддевает петлю ремня, высвобождает его шею, за волосы оттаскивая Хенджина от себя — он сам не сможет, он уже не здесь, — и Хенджин жадно глотает воздух, кашляет. Глаза пустые, блестящие, гораздо красивее его напускного холодного лисьего взгляда.

— Знаешь, сколько я хочу с тобой сделать? — усмехается Минхо, проводя головкой по подбородку, щекам, размазывая смазку, Хенджин покорно вываливает язык, позволяя потереться об него тоже. — Что я могу с тобой сделать?

— Все, что хочешь, — хрипит он, — что угодно.

Минхо насаживает его обратно, не подталкивая, просто ероша его идеально уложенные длинные волосы, пока он сосет его член с блаженным, сытым лицом.

— Я бы трахнул тебя на капоте твоей дорогущей тачки, — бормочет Минхо, расслабленно разваливаясь в кресле и любуясь тем, как Хенджина трясет от каждого слова, — у тебя, наверно, миллион слуг, которые облизывают ее до идеальной чистоты, и я бы трахнул тебя, заставив тоже ее облизать.

Хенджин подсаживается на его ногу теснее, хнычет, оглушенный ощущениями, Минхо нравится слушать, как он умоляет, но еще больше нравится являться причиной того, чтобы он заткнулся к чертовой матери — и снова некрепко затягивает ремень.

— Или я заставил бы тебя купить вибропулю и ходить с ней на собрания, — Минхо проезжается ногтями по его коже головы, до жгучих мурашек, — включал и выключал, когда захочу, пока ты бы трясся, подтекая в свои брендовые брючки, — Хенджин снимает одну руку с его ноги, заводит назад, лапая себя между ягодиц, — да, вот так, я бы мучал тебя этой штукой, пока ты не ушел в свой офис ждать меня на полу со вздернутой задницей.

Хенджин немного отставляет ее, пока давит в себя пальцами сквозь одежду, трется об ногу Минхо, сипло постанывая, вразнобой — Минхо знает, что он всегда сбивается с ритма, когда близок к оргазму, но готов принять больше.

— Или еще лучше, — восторженно тянет Минхо, сам упиваясь своей фантазией, — я бы загнул тебя у всех на глазах, прямо в конференц-зале, и трахал, пока ты скулишь в микрофон, — Хенджин, захлебываясь, скулит, едва представляя это, трется быстрее, — тебе бы понравилось смотреть, как несколько десятков человек дрочат на то, как ты подставляешь жопу своему подчиненному?

Хенджин вжимается в его ботинок до боли и стонет, рвано, сдавленно, Минхо не отрываясь смотрит в его лицо, надломанное разрядкой, пока сам судорожно толкается в его рот, кончая. Хенджин, все еще передавленный ремнем, глотает с трудом, давится, но глотает — послушный, потрясающий, отвратительный.

Хенджин падает назад на пол, едва Минхо снимает с него ремень, дышит рваными клочками, пьяно лапая себя за шею.

— Блять, — хрипит он, чуть выгибаясь от пост-оргазма, трогает без конца розовую ленту следов от ремня, — блять, Минхо, это пиздец.

Минхо удовлетворенно наблюдает, как он валяется у него в ногах, изнеженный, замученный, стонущий его имя. Возможно, когда-нибудь ему надоест. Возможно, они убьют друг друга раньше.

— Отмени мне встречу, — выдавливает Хенджин, не открывая глаз. Минхо насмешливо цокает языком.

— Надо же, какой плохой мальчик.

— Мне нельзя появляться с этим, — Хенджин вяло машет себе на шею, — набери 35 на селекторе, это код секретаря, я не могу встать.

Говорить он явно не сможет тоже, и Минхо с широченной довольной ухмылкой поднимается с кресла, идет к столу Хенджина и, набрав код, ласково тянет:

— Хван Хенджин-щи будет готов к встрече через пять минут.