уже ничего не осталось (1/2)

У него есть целая ночь. Целая ночь, чтобы сосчитать пылинки в углу. Чтобы закашляться и уснуть. Джайро лениво тянется, откинув голову на кресле. Кайф волной проносится по телу. И требует еще. У сестрички есть подружка. И они приходят вместе. Игла приводит с собой лезвие.

— Почему ты стал принимать?

Джонни истер всю толстовку об грязный измазанный пол, пока старался обхватить ногу Джайро. Щекой он скребся об чужие порезы и синяки. И пальцами медленно водил по загорелой коже.

— Не знаю..? Захотелось? — Сонно отвечает Джайро. — Если бы я тебя не встретил — я бы никогда и не попробовал. Я часто думал об этом. Но не мог себе позволить, хотя возможность была. Я мог вмазаться обычной морфой. Мне было стыдно даже от одной мысли. Стыдно, потому что моя семья вдвойне бы разочаровалась во мне. У меня же семья врачей… Я сам откачивал наркош. Помогал в чувства прийти. Я видел, как их ломало. Я слушал их рассказы. Но, знаешь… — Джайро шумно вздыхает и приоткрывает сонные глаза, — в один момент мне просто стало все равно. Может, я устал.

Напряженные мышцы измазаны кровью. Джайро несколько раз надрезает левое плечо. Кровь смешивается с холодом. И капельками скатывается на грудь.

— Мне постоянно говорили, что я должен завести семью. Должен быть достойным наследником своего рода. Должен нести свой долг, работая в больнице. Должен, должен… Но у меня ничего не получалось. Ничего из этого я не смог. Я устал смотреть на разочарованный взгляд отца. Он никогда не ругал меня. Не повышал голос. Не бил. Но его взгляд для меня был страшнее любого наказания. Рушился тот образ, который во мне хотели видеть. Который он мне создавал. Сколько сил он на меня потратил. Сколько всего в меня вложил. И все это зря. И чем дальше, тем больше он в этом убеждался. Я всех разочаровал.

Кровь медленно падала на пол с пальцев. Окрашивала прежние зажившие шрамы. Они снова кровоточат.

— Я так жалок.

Даже в ночной тишине его не слышно. Джайро шепчет самому себе. Апатия зажала его глотку. Громче он сказать уже не может.

— А ты? — С хрипом обращается он к Джонни.

— Я не знаю. Никто не знает. Меня всегда раздражал этот вопрос. Но я думал, может, ты удивишь меня. — Джонни трется щекой о чужой голень. — Я скажу лишь то, что я никогда не жалел об этом. Ни об одной дозе я не сожалею. Даже после ломок. Мне кажется, что без ширева было бы еще хуже… Доза дает мне то, в чем я так нуждался. Она наполняет мою жизнь смыслом. Заполняет всю пустоту в душе. Это то, ради чего я открываю глаза по утрам.

Язык путается в сонливых мыслях. Спотыкается. Речь все более бессвязная, тихая. Холодная ночь в его глазах. Тепло приласкает по пушистой макушке. Джонни плотно обхватывает ногу Джайро, прежде чем закрыть глаза.

Это ритуал. Чтобы ходить по улице. Джайро выжимает всю пипетку, пока Джонни придерживает дрожащую руку. Голубая кофта все больше покрывалась бордовыми пятнами. Сколько он уже не менял ее? Джонни это не волновало. Кровь медленно стекала от локтя до запястья, пока Джонни лениво откидывался на спинку кресла. Очередная доза растекалась по его телу. Как кровь растекалась по его коже. Джонни бездумно водил пальцами по своему предплечью, вырисовывая спиральные узоры. Пока рука совсем не обмякла от кайфа, что гладил вены изнутри.

— Эй, Джонни! Джонни!

Николас тепло улыбается и приобнимает Джонни за плечи.

— Не хочешь сходить к моей лошади?

— Конечно хочу! — Джонни широко раскрывает глаза от радости и бодро берет старшего брата за руку.

В конюшне, в своих стойлах, отдыхали несколько лошадей. Но лошадь Николаса сразу бросалась в глаза — большая, вороная кобыла.

— Она очень чувствительная. Так что спрячь Дэнни, он может ей не понравиться.

Джонни кивает и помещает свою белую мышку в передний карман кофты, прежде чем подойти к лошади. Вблизи Блэк Роуз казалась еще более внушительной и могущественной — столько силы исходило из ее крепких мышц и натренированных ног. Джонни и представить себе не мог, как Николас мог управиться с такой сильной лошадью. Вид Блэк Роуз завораживал. Джонни и взгляда оторвать не мог — следил за каждым движением. Вот она махнула хвостом. Наклонилась, чтобы немного выпить воды из корыта. Николас легонько хлопает ее по морде.

— Можешь покормить ее, если хочешь.

Блэк Роуз наклоняет свою длинную шею, принимая сахарный кубик из маленьких ручек. Мягкие лошадиные губы приятно щекочут ладонь, от чего Джонни задорно хохочет. Затем очень осторожно он поглаживает лошадь по щеке, восторженно охая чуть ли не на каждое движение Блэк Роуз — даже когда она просто переводила взгляд на Джонни.

— Покатать тебя?

— Спрашиваешь еще!

С широкой улыбкой на своем круглом, розоватом лице, Джонни выбегает к манежу, куда Николас выводил Блэк Роуз. Усадив Джонни на лошадь, он неспешно расхаживает по периметру. Блэк Роуз в таком же темпе следует за своим наездником.

— Она такая большая! — Джонни с восхищением оглядывался по всей округе. — Так высоко!

Он перекладывает мышонка себе на плечи, а затем плотно хватается за уздечку. Лошадь фыркает, мотает головой и виляет хвостом — Джонни сразу же приходит в восторг. И весело посмеивается от щекотных лапок Дэнни.

— Не думал, чтобы тоже этим заняться? — Николас оборачивается. — Я мог бы помогать тебе в этом.

— Было бы здорово! Я бы очень хотел научиться кататься так же, как ты.

Ветерок приятно обдувает круглые щечки. Дэнни мелкими лапками проходится по коже и заползает в кармашек. Блэк Роуз размеренно всей своей массой ступает по песку. Ветерок лохматит и без того пушистые светлые волосы.

Ветер выбивает стекла. Ночь завывает под окном. Голые ветки скребутся снаружи. Опустив голову, Джайро вставлял магазин в пистолет. Джонни сжимал в пальцах украшенное звездами покрывало. Которым он скрывал свои ноги. Он напряженно смотрел на Джайро. Как тот подносил ствол к виску. Как своим отчаявшимся убитым взглядом просит Джонни непонятно о чем. Мышцы лица дрогают, а Джайро поджимает губы. Он жмет на спуск.

Выстрел. Джонни закусывает пересохшую губу.

Стул с грохотом переворачивается. Мертвое тело падает к мертвым ногам. Кровь ползет к вылетевшим мозгам. Вздох. Пустой перепуганный взгляд по-прежнему давит Джонни на грудь.

— Вставай. Давай, вставай! Вставай, Джуилус!

Мама тепло улыбается. Джулиус потихоньку поднимается и на своих маленьких ножках делает первые шаги к маме. Он выставляет вперед ручки и громко смеется. Снова плюхается на пол, но затем обязательно встает и идет дальше.

— Ты мой умница! — Радуется мама, поднимая Джулиуса на руки.

Она крепко его обнимает и трется своим носом об маленький носик малыша. Такое теплое, размеренное дыхание. Мамины забота и теплота всегда будут рядом. Мама никогда не оставит. Джулиус широко улыбается и тянется пощупать мамино лицо. Потрогать ее волосы. Подергать платок. Мама поворачивается к отцу и, одарив его любящим взглядом, опускает Джулиуса на пол.

— Давай, теперь иди к папе!

Мама еще несколько шагов придерживает сына за руки, прежде чем Джуилус идет сам. Неуклюже. Спотыкается. Но идет, задрав голову назад. Он тянет отца за штаны, и отец берет его на руки, держа на уровне своего лица. Его взгляд суровый, лишенный той нежности и мягкости, которыми одаривала его мама. Взгляд строгий, но любящий. Умиротворенный.

— Тебя ждет великий путь.

Маленькие ручки тянутся к грубому серьезному лицу. Ножка болтается в фиолетовых ползунках в горошек. Мягкие ладошки хватают отца за пальцы.

Джулиус хохочет.

Джайро смеется. Громко, неудержимо. Смеется и вновь затягивается травкой.