уже ничего не осталось (2/2)

— Лежи-лежи, — он подходит ближе и слегка надавливает Джонни на плечо, — тебе не стоит напрягаться. Меня зовут Джулиус. Но я не люблю свое имя… Мне нравится, когда меня зовут Джайро.

— Джайро…

— Да, вот так. Джайро.

Говорит Джайро живо, активно. Свою речь охотно подкрепляет жестами. Джонни только хлопает глазами. Пока осознает смысл одного предложения — Джайро говорит еще больше.

— Я буду ухаживать за тобой. Так что, если тебе что-то будет нужно — ты можешь в любой момент меня позвать. Конечно, если я не буду занят еще чем-то очень важным. Тогда вместо меня придет кто-нибудь другой. Хотя, знаешь, я обычно ничего серьезного не делаю. — Улыбнувшись, Джайро садится на пустую койку рядом. — Ну, второй кто-нибудь точно будет. Мы же по сменам работаем. Сейчас тебя что-нибудь беспокоит?

— Ну… — Джонни глупо рассматривает Джайро, переваривая все сказанные им слова. — Тело ломит. И двигаться тяжело.

— Ты после операции, завтра станет легче. Или если ты особо живучий — уже к вечеру почувствуешь себя лучше.

— Тогда… меня беспокоит то, что ты, Джайро… слишком болтливый.

— А вот от этого нет лекарства или спасения, Джонни Джостар. — Джайро вновь широко улыбается, сощурив глаза. — Тебе же наоборот лучше не напрягаться, даже не разговаривать. Думаю, тебе здесь еще долго валяться, так что… Привыкай. — Оскалив зубы, он легонько щипает Джонни за круглую щеку.

Руки у Джайро сильные. Мягкие и теплые. Его руки грели так же, как солнце гладило веки. Джайро с такой заботой менял Джонни постель. Брал на руки. Приносил еду. Обмывал. Все он делал своими сильными красивыми руками. Не только с Джонни. Но почему-то именно с Джонни все было по-другому. Джайро любил свое дело. Любил будить по утрам. Отводить на прогулку. Все он делал своими руками.

Закрыв за собой дверь, Джайро садится на пустую койку. Его поникший, унылый взгляд всматривался в какую-то пустоту в полу. Джонни из остатков сил приподнялся на подушке и, изогнув бровь, уставился на Джайро. Он никогда не видел его хотя бы просто печальным. Джонни искренне считал, что Джайро в принципе не знает, что такое грусть. Он даже ничего не спрашивает — до сих пор поверить не может, что это происходит взаправду. Теперь он смотрел на Джонни печальными покрасневшими глазами.

Полосы крови стекают по белой ткани. Джайро надавливает на кожу. Лезвие раздирает руки. Глубоко. С силой. Он хмурит брови и стискивает зубы. Красные капли бьются об кафельный пол.

— О, ты очнулся.

Джонни кашляет, жмурится и обнимает свое дрожащее тело. Он сворачивается калачиком — пытается. Ноги не двигаются. Обессилено выдохнув, Джонни поднимает взгляд в потолок.

— Я уже думал, ты не проснешься.

Озноб охватывает тело. Джонни тянется почесать спину и поворачивает голову к Джайро. Тот полоскал кожу лезвием. И пристально всматривался, как стекает кровь из порезанных рук.

— Даже спрашивать не буду, что ты там намешал. — Джонни подползает к креслу и с помощью сидушки старается принять сидячее положение.

Джайро только усмехается. Даже не отрывает взгляд от щиплющих ранок. Он сидел, уложив локти на бедра. И наблюдал. Как темные капли стекали вниз по голеню. Джонни же пристально разглядывает Джайро. На его поникший вид. А может, он просто кажется таким. Он все еще обдолбан. Джайро забавляло резать себя каждый раз, когда он напивался или вмазывался. Причем в трезвом состоянии он бы фыркнул и нахмурился — даже не подумал бы. Каждый раз Джонни удивлялся — Джайро так заботился о своем теле. И так кромсал его каждый раз.

— Знаешь… — Джонни дожидается, когда Джайро хотя бы из-под бровей на него посмотрит, — когда ты зашел в тот день. Я понял, что я хочу жить. Несмотря на всю боль, что я испытал. Я захотел жить от одного взгляда на тебя.

Шумно выдохнув, Джайро укладывается в кресло и выпрямляет измазанные ноги. Его руки мертво болтаются через подлокотник. Джайро откидывает голову назад. Только стеклянные зеленые глаза смотрят из темноты.

— Даже когда узнал, что я больше никогда не смогу ходить. Даже когда от меня отвернулся мой собственный отец. В твоих глазах горело столько жизни. Что, глядя в них, я говорил себе — я хочу жить. И ты всегда был рядом, чтобы я в любой момент мог посмотреть на тебя. В твои зеленые глаза.

Лезвие вываливается из окровавленных пальцев. Капельки крови вдавливают его в ковер. Джайро складывает руки на животе и поджимает губы. Он молчит. Молчит несколько мгновений, глазами бегая по холодной комнате. Где только тусклый свет из окна освещал использованные машинки и забитые иглы.

— А теперь? — Полушепотом спрашивает он.

— А теперь будто насрали в болото.

Джайро давит легкую ухмылку — на большее у него нет желания.

— Теперь ты больше не хочешь жить, глядя на меня?

— Да теперь я только и живу ради тебя. — Джонни вздыхает. — Кто еще мне дозу принесет и сварит, а? Ты был на вес золота с самого начала.

Легкий смешок — нет. Только кряхтение и вздох. Опираясь на подлокотники, Джайро поднимается и подбирает упавшее лезвие.

— Наркота забирает все. Чувства, эмоции, память. Стирает все, что было. Взамен она предлагает лишь кайф. Но и его со временем забирает. Я знаю. — Джайро скалит зубы и из-под прикрытых век сверху вниз смотрит на Джонни. — Давай поклянемся друг другу? Что мы всегда будем вместе. — Наклонившись, он протягивает лезвие Джонни. — Я хочу, чтобы мы были связаны не только дозой.

Джонни поджимает губы. Он молча смотрит на Джайро, но все же принимает лезвие. Задрав рукав своей толстовки, Джонни несколько раз надрезает запястье. Джайро встает на одно колено перед ним и приставляет изрезанную руку к порезам Джонни. Их кровь сливается в единую струйку, что ползет по заляпанному грязному полу. Порезы переплетаются. Как целуются влюбленные. Они молча смотрят друг другу в глаза. Лужица единой крови расплывается. Мажет колено Джайро. Впитывается в кофту Джонни.

— Уже ничего не осталось. — Шепчет Джайро.

— Ничего не осталось. — Подхватывает Джонни.