уже ничего не осталось (1/2)

Это ритуал. Чтобы открывать глаза по утрам. Джайро варит ширево на ложке. Набирает в машинку через маленький комок ватки — не пропадет и капли. Несколько раз стукнув пальцами по шприцу, он чуть давит на поршень до нужных пропорций. Джонни уже обернул жгут на своем плече.

— Я не успел найти вторую иглу. — Без особых эмоций произносит Джайро, встав на одно колено.

— И что делать будешь, чистюля? Снюхнешь? — Насмешливо отвечает Джонни, выставив вперед руку.

Джайро только хмыкает. Придерживая Джонни за локоть, он втирает ему в вену дозу и привстает. Порывшись в карманах, Джайро трясет перед собой небольшой прозрачный пакетик с булавкой и пипеткой. Непривычно слабая улыбка дергается на его лице.

— Хочешь фокус? Только не усни.

Джонни едва ли может раскрыть глаза — откинув голову, он тихо и размеренно дышит. С трудом он разглядывает Джайро своим мутным взглядом. Сняв штаны, Джайро прокалывает ляжку — он свое дело знал. Его вены по очереди хватались за дозу. Он тщательно заботился о следах от уколов. Он точно знал, сколько ему нужно и с какой периодичностью, чтобы не подсесть. Джайро до сих пор не испытывал и подобия ломки. Даже его отец ни о чем не догадывался.

Джайро пристраивает к дырочке пипетку и аккуратно давит на поршень. Чем больше раствора проникало в его тело, тем труднее Джайро мог принимать сидячее положение. Придерживая ляжку, он медленно откидывался на пол. Из остатков сил он хватает свежую ватку и прикладывает к кровоточащей дырке.

— Да ты ювелир. — Хотел бы Джонни усмехнуться. Хотел бы. Но ничего, кроме монотонного восторга из его рта не выходит.

— Меня научил этому один старый торч, что лежал в нашем отделении. — Наложив руку на грудь, Джайро тяжело вздыхает и всматривается в потолок. — Не знаю, как, но он будто почувствовал, что я тоже сижу. Наверное, у опытных торчков уже нюх улавливать себе подобных.

— Классно. — Бросает Джонни и подползает к Джайро, укладываясь рядом с ним.

Щекой к щеке. С разных сторон. Они лежат. И смотрят. Сначала наркота цепляет конечности ног. Затылок. И мышцы расслабляются. Даже внутренности. И мысли приходят в покой. Тело растворяется в грязном пыльном полу. Как в теплой приятной воде.

— Лучшее чувство на свете. — Шепчет Джайро.

— Лучшее чувство на свете. — Подхватывает Джонни.

Это ритуал. Чтобы каждый день вставать с постели. Джайро высыпает содержимое пакетика в ложку. Он хмурит брови и щурится, на глазок определяя дозу. Немного воды. Не зря он зовется «белый». Растворяется, как снег, пока Джайро держит зажигалку. Джонни перехватывает жгутом руку выше локтя и выставляет вперед. Темно-красная кровь брызгает в шприц. Джайро кивает. Ослабленный жгут свисает с худого плеча. Машинка выжита. Джайро зубами затягивает жгут на своей руке, хлопнув пальцами по выступающим венам. Наслаждение волной окатывает его тело. Тянет вниз, к себе поближе. Обнимает.

— Была ли у тебя какая-то мечта, Джонни? — Джайро развалился на полу, уставившись в стену напротив.

— Мне всегда нравились лошади. — На выдохе начинает Джонни, подложив руку под затылок. — Я мечтал стать жокеем. У меня брат занимался конным спортом. Он часто водил меня к своей лошади. Хотел, чтобы я тоже научился.

Теперь не осталось ни скорби, ни сожалений. Джонни говорит монотонно, с постоянными паузами на шумное дыхание. Он вяло приоткрывает рот, закатывая глаза к потолку.

— Но в один момент я лишился ног. Моей мечте не суждено было сбыться. — Джонни переводит мутный, рассеянный взгляд на Джайро. — А у тебя? У тебя была какая-нибудь мечта?

— Ну… — Джайро складывает руки на груди. — Мне некогда было мечтать. Мне все детство забивали голову тем, что я должен и обязан. Тем, что я должен делать. Куда идти. О чем думать. Я не знал, о чем мне мечтать — у меня все было. Я ни в чем не нуждался. А все остальное за меня определял отец. — Он закрывает глаза и на несколько секунд замирает, ничего не говоря. — Но, знаешь, — продолжает он, повернув голову к Джонни, — я всегда хотел сделать что-то такое, что против правил. Против устоев. Против общества, даже моей семьи. Стать нонконформистом, понимаешь? Всю жизнь я хотел лишь этого.

— У тебя получилось.

— Ага. Получилось.

Чем больше они касались друг друга, тем сильнее проваливались в свои же тела. Кайф растворял их плоть. Как хлопья снега растворяются в воде. Как зажигалка растворяла героин. Сама душа укладывалась в спящие внутренности. Жизнь сменялась кайфом. Замедленным, меланхоличным. Как будто так было всегда. Как будто их сердца и должны биться в таком темпе. В таком, что сама смерть нежно окутает в свои сладкие объятия. Прижмет затуманенный разум к холодной груди. Она заберет их отсюда. От всего, что так их беспокоит.

— Лучше, чем секс. — Шепчет Джайро.

— Лучше, чем секс. — Подхватывает Джонни.

Это ритуал. Чтобы умыться и позавтракать. Наркота. Доза. Игла и машинка. Булавка и пипетка. Заначки. Ватки. Кухня уже давно переместилась в пыльную гостиную. Лицо Джонни опухает и краснеет, пока он затягивает жгут на своем горле.

— Ну, поехали.

Джайро нащупывает вену и вмазывает весь шприц Джонни в шею. Теперь вся туша онемела. Джонни с трудом может держать веки открытыми — он не противится. Он отдается спокойствию. Утешению. Что так нежно окутывает его. Так сладко тянет. Откинув голову на спинку кресла, Джонни закрывает глаза. Челюсть свисает. Сердце парализовано. Легкие. В венах нет места кислороду. Только наслаждению.

Солнечный свет ласкает его веки. Чуть привстав, Джонни оглядывается по уютной белой палате. Хотел бы он подняться выше — все тело ломит. А ноги и вовсе не двигаются. Будто там ничего нет. Хотел бы он заглянуть под одеяло. Осмотреть свое тяжелое, неподвижное тело. Но в палате так светло. А койка такая мягкая. Чтобы хоть что-то могло потревожить его.

— О, ты очнулся.

В палату заходит медбрат. Довольно высокий, хорошо сложенный. Он зашел — и Джонни смог набрать воздуха в грудь. Приятная дрожь согревает его сломанное тело. От взгляда в зеленые, полные жизни глаза. Яркая листва на ветру гладила оконное стекло. Такая же зеленая. Как и его глаза.

— Неплохо же тебе досталось.

Он улыбался. Он только зашел, но у Джонни уже накопилось достаточно решимости для того, чтобы приподняться на подушке. Как солнце кормит зелень. Как осветляет подоконник. Греет его. Блестели его золотые зубы. Солнце дарит энергию всему живому. Его улыбка дарит энергию Джонни.