VI (1/2)

В полутьме комнаты короля Визериса пахнет травами и гниющей плотью, болезнью и смертью. Эйгон подвигает стул ближе, следит за неровным дыханием отца и болезненными попытками поднять забинтованную руку. Он уважал и любил отца, нуждался в его внимании, как и многие во дворе, и Визерис старался, искренне старался угодить каждому члену своей семьи, но его старания часто упирались в слепое обожание своего первого ребенка. Но он старался — ходил на тренировки Эйгона, помогал ему с историей, превращая скучные занятия в невообразимо интересное времяпровождение, практиковал валирийский с ним на досуге и брал на охоту, когда здоровье позволяло. Его любовь была ощутима, и теперь, видя его страдания, Эйгон не находит слов утешения, лишь чувствует боль и жгучую тоску. Король заслуживал большого, куда большого.

Джейс присаживается рядом, возле — Хелейна, бледная и потрепанная. «Кошмары», — догадывается Эйгон и берет на пометку поговорить с сестрой об этом позже. Напротив, по ту сторону кровати, садятся Эймонд и Люк. Веларион кладет руку на ногу Эймонда, и тот принимает утешение, не отпихивая племянника. Сейчас они делят одни эмоции впятером, поддерживая друг друга, отца и деда. На мгновение он думает, что в такой момент рядом должна быть королева и Рейнира, что они заслужили это, король заслужил это, но их нет, они далеко.

Все его мысли вращаются вокруг умирающего медленной смертью отца. Сейчас он не похож сам на себя — он словно собственный труп, давно разложившийся в земле, а они как обезумевшие цепляются за бездыханное тело, стараясь сохранить его и не замечать жалостливых взглядов окружающих. Горечь оседает в горле пеплом, вместе с горьким привкусом желчи. Скорбь в комнате осязаема — она в их слезах, в сжимающихся до боли руках, прерывистом дыхании и отчаянной нужде в поддержке. Эйгон — старший, и он должен быть сильным ради брата, сестры, племянников, ради отца.

Визерис протягивает руку, перемотанную тряпками, Эйгон берет ее — она кажется такой хрупкой и невесомой, такой ненастоящей. Вторую руку берет Люцерис — Эймонд осторожно накрывает их сцепленные ладони. Джейс повторяет его движение, и вот костяшки пальцев Эйгона накрывает прохладная рука Джекейриса. Хелейна держит ладонь отца снизу. Визерис выдыхает что-то неразборчивое, его пальцы едва заметно дергаются. Его единственный глаз перемещается на их лица, и губы трогает слабая, но искренняя улыбка. Он их узнает.

— Вы моя кровь, — еле слышно говорит король, и его слова не более чем дуновение ветерка, трогающее их сердца. — Вы мое пламя. Пламя и кровь.

***</p>

Всю ночь они не спят, лишь притворяются спящими. Эйгон бездумно гладит по волосам Хелейну, лежащую у него на коленях. Джейс сидит рядом и проводит рукой по плечу младшего брата, лежащего у него. Эймонд подходит к ним с кувшином воды. Первые лучи солнца играют на его изнеможденном лице, и Эйгон на мгновение задумывается — связь с Люком боль потери усиливает, или же помогает с ней справиться. Он отдает Хелейне и Люцерису воду и садится на кровать вместе с ними. Молчание между ними понимающее, сближающее в утрате. Настало утро, и Семи Королевствам предстоит узнать о смерти короля Визериса, но что страшнее — предстоит узнать Рейнире, Деймону, Алисенте и Рейнис. Визерис был любим всеми — и семьей и народом, потеря затронет всех, знающих короля. Он находил правильные слова во время заключения сделок и семейных ссор, он умело направлял их, когда они сбивались, и защищал, когда нуждались.

В дверь стучат, и звук заставляет Хелейну вздрогнуть и испуганно обернуться.

— Снова кошмар? — спрашивает Эймонд, но сестра лишь смотрит испуганно и загнанно. Он хочет что-то сказать, но стук раздается вновь. — Входите.

— Лорд десница желает вас видеть в тронном зале. Всех вас, — сообщает страж.

Эйгон поджимает губы, переглядывается с братом поверх макушки сестры. У них, конечно, еще будет время для скорби, но посылать за ними с первыми лучами солнца кажется неоправданным и бесчувственным. Разве дела не подождут еще немного? Разве что-то может быть важнее их горя потери? Они не переодеваются, идут в спальных одеяниях жалобным строем, стараясь держаться друг к другу еще ближе. По пути они обходят замок, перед глазами мелькают воспоминания — Визерис обнимает Алисенту и с улыбкой смотрит из-за окна на тренировку сыновей и внуков, превратившуюся в какой-то момент в игру, Визерис показывает в небе дракона и обещает полетать вместе, обещает, что когда-нибудь у Эймонда будет свой, Визерис сидит в саду и смеется над чем-то сказанным Хелейной, а та робко улыбается в ответ, Визерис закатывает глаза во главе стола, пока Деймон о чем-то пререкается с лордом, Визерис показывает, как стрелять из лука, Визерис с деланно суровым выражением лица вытирает измазанный ягодным соком рот Дейрона, Визерис смотрит на горизонт с носа корабля, Визерис привозит им мудреные игрушки, Визерис говорит им, что они его пламя и кровь.

В тронном зале члены Малого Совета, и Эйгон мысленно ругает дедушку за то, что не предупредил. Хелейне, кажется, все равно, что она в спальном платье, Эйгон же чувствует себя уязвимо и открыто без верхней одежды. Джейс рядом с ним стискивает зубы и сжимает кулаки, Эймонд склоняет голову набок, слегка прищурив глаз. Отто Хайтауэр сидит на Железном Троне.

— Вы были с королем в момент его смерти, — начинает Хайтауэр. — Мы все выражаем вам соболезнования. Знайте, мы всегда рядом, чтобы помочь.

— Вы уже отправили воронов членам семьи, лорд десница? — негромко, но твердо спрашивает Джейс.

— Мы отправили гонца с вестями, как только узнали, принц Веларион.

— Почему не воронов?

— Потому что я так решил, — с виду равнодушный тон Хайтауэра скрывает за собой невысказанные слова, и Эйгон инстинктивно напрягается, готовый в любой момент к быстрой ответной реакции. В зале Малый Совет и стража — первые не дадут дедушке пересечь границы, вторые пересекут их по его приказу.

Краем глаза он замечает, как Эймонд принимает оборонительную позу, как Джейс встает чуть впереди Люка, а Хелейна, все такая же бледная и потерянная, как пред рассветом, рассеянно выпускает ладонь Велариона.

— Пока нет принцессы Рейниры, я буду заменять короля. Насколько мне известно, Визерис не назвал другого приемника.

— Не назвал, — со сталью в голосе соглашается Джекейрис. — Но на трон может сесть Эйгон, как первый сын короля.

Эйгон сдерживает себя от того, чтобы удивленно посмотреть на старшего племянника, вместо этого он не сводит глаз с дедушки. Тот не меняется в лице, но глаза смотрят на Джейса со смесью недовольства и вызова.

— Мы подождем королеву Алисенту и принцессу Рейниру. На этом все. Приведите себя в порядок. Пускай мейстеры дадут принцессе что-нибудь успокаивающее, а о похоронах позаботится Совет. Свободны.

Жгучий гнев вспыхивает в груди. Последние слова были сказаны с явным расчетом показать Совету их незрелость и несамостоятельность. Эйгон хочет сказать что-то в ответ, что их нельзя вот так отваживать, что нельзя разговаривать с ними в таком тоне, что он не имеет прав сидеть на месте его отца, но Люк тихонько берет его за запястье и уводит. Джейс зло смотрит на десницу, а после осторожно ведет Хелейну к выходу. Эйгон смутно понимает, что Эймонд остается в Тронном Зале, скорее всего, для игры в гляделки с дедушкой. Только взгляд Отто ориентирован на то, чтобы указать место одноглазого, а взгляд Эймонда обещает расправу.

Люцерис сжимает его запястье больше, чем нужно, и Эйгон непроизвольно дергает рукой, чтобы вырваться. Веларион отпускает.

— Прости, — говорит он, убирая со лба волосы. Сейчас в одной только легкой одежде для сна его племянник выглядит моложе, на мгновение он видит пятилетнего ребенка, отдающего первые приказы Арраксу.

— Ничего. Все хорошо, — успокаивает Эйгон. Наверно, виноват Эймонд и его гнев — остается невысказанным.

Эйгон сомневается, что кто-нибудь голоден, но все равно просит принести завтрак в его покои, чтобы никто из них не пересекался с Отто лишний раз. Он умывается, выпивает немного вина, чтобы успокоиться, одевается в чистую одежду черного цвета и подавляет желание сходить к Солнечному Огню, коснуться его теплой чешуи, почувствовать горячее дыхание, уверенное сердцебиение. Улететь как можно дальше от этой боли и суеты. Забрать с собой семью и начать жизнь где-нибудь далеко, где их никто не знает, где драконы будут им в первую очередь родственными душами, а не оружием и символом власти. Это желание на мгновение пугает его — это глупо и безответственно, импульсивно, по-мальчишески самонадеянно. Отец бы этого не хотел. Этому никогда не быть, они пленники своего же королевства.

Тревога заполняет его мысли. Они договорились встретиться в его покоях после утренних процедур, но никто не пришел. Мог ли дедушка приказать запереть их в своих комнатах? Или отправить Люка и Джейса на Дрифтмарк? Эйгон уже решает сходить проверить, но, не утруждая себя стуком, входят Хелейна и Эймонд, за ними племянники. Все они одеты в темные одежды, выглядят устало после бессонной ночи, а на лицах застывают маски скорби и печали, но в движениях парней сквозит раздражительность и резкость, а Хелейна марает руки в саже потухшего камина. Вскоре приносят завтрак, и он просит их поесть, но ожидаемо — все отказываются, и еда стынет. Эймонд подходит к Люцерису и что-то негромко говорит, на что племянник встряхивает головой, возражая. Эйгон присаживается возле Джейса.

— То, что ты сказал во время приема…

— Это не было похоже на прием, — перебивает Джекейрис, хмурясь. — Было похоже на демонстрацию, — его взгляд смягчается, и он берет его за руку. Эйгон неожиданно думает, что его племянники привыкли к большей тактильности, чем принято в Красном Замке. — Мне жаль, что вы попали под раздачу.

— Что ты имеешь ввиду?

— То, что он сделал в Тронном Зале явно было рассчитано на нас с Люком, не на внуков.

— Ему все равно, Джейс, — уныло говорит Эйгон и, заглядывая внутрь себя, не может понять, действительно ли ему грустно или он настолько привык к холодности дедушки, что не ожидал ничего другого.

— Я был искренен в своих словах, — тихо произносит Веларион. — Ты должен был занять трон, пока не прибудет королева Рейнира.