V (1/2)
В воздухе виснут невысказанные угрозы и оскорбления. Хелейне кажется, что достаточно одного неверного движения пальцев — и разразится буря, которая утопит их всех в черных водах собственных ошибок. Они все словно корабельные черви, уничтожающие то единственное, что держит их на плаву. Треск огня в камине успокаивает, она разжимает пальцы на платье и выпускает помятую ткань. Разворачивается к остальным, готовясь встретить назревающий спор.
— Мы не будем отправлять воронов ни королеве Алисенте, ни Рейнире, ни Деймону. В этом нет нужды, — холодно повторяет Отто Хайтауэр, убирая руки за спину.
Всадника-бастарда отвели в темницу, где лорд-дознаватель должен был уже начать свою работу. В комнате остались лишь принцы, сир Кристон Коль, Отто Хайтауэр и Хелейна. Джекейрис напрягается, сжимая кулаки.
— Мы должны сообщить им о бастарде, летающем на драконе, — говорит Эйгон и его голос полон нетерпения.
— Насколько мне известно, — начинает десница, бросая взгляд на Эймонда, — дракон уже не является угрозой, а бастард вскоре выдаст нам всю необходимую информацию. Не стоит недооценивать слухи. Если кто-то узнает, что драконы есть у кого-то помимо королевской…
— Уже кто-то знает, — перебивает Джейс. — Кто-то знает, кто-то научил всадника валирийскому и управлению дракона, кто-то убил всех действующих Хранителей.
— Рейнира и Деймон заняты ожесточенной битвой на Ступенях, а дорога королевы Алисенты займет слишком много времени. Завтра утром я обсужу все с королем, и мы примем решение, выносить ли вопрос на Малый совет, а пока я настоятельно рекомендую не распространяться насчет того, что произошло сегодня.
— Я напишу родителям, — уверенно заявляет Люцерис, скрещивая руки на груди. Дрожь лишь недавно отпустила его, а волосы все еще влажные и тяжелые.
— Не напишешь.
— Увидим, — Люк разворачивается к дверям, намереваясь уйти, и Хелейна искренне желает последовать его примеру и удалиться в свои покои.
— Сир Кристон, — негромко зовет Отто, и комната приходит в движение.
Как только Коль хватает предплечье Люка, Джекейрис вмешивается, сжимая руку лорда-командующего. Кристон толкает старшего Велариона на землю, и Люк бьет его в челюсть, тут же получая ответный удар. Хелейна дергается так, словно ударили ее. Она хочет отвернуться, как всегда, когда границы допустимого для нее насилия переходят черту. Нелюбовь к турнирам объединяет ее с Эймондом. Эйгон приказывает остановиться, но его голос тонет в суматохе начинающейся драки. В конце концов он и Эймонд присоединяются, но лишь для того, чтобы удержать Веларионов от дальнейших действий. Хелейна вновь сжимает ткани своего платья и поворачивается к Отто.
Она не глупа, ее присутствие в комнатах не всегда можно заметить, но цели дедушки ей известны. Его бесконечные попытки настроить их против племянников, посадить на трон его кровь и увековечить фамилию. Хелейна его идей не разделяет — какая разница, на каком стуле сидит человек, если его путь закончится в огне или лапах сжирающих плоть личинок. Принцесса она или служанка, дракон или муравей — все одно. Что есть трон из негнущегося железа перед горячей кровью? Своих племянников Хелейна любит, те всегда были к ней добры и терпеливы — они те, кто проводил с ней долгие дни, слушая ее не для всех понятные рассказы, они наравне с братьями играли с ней и никогда не выказывали нетерпения и жестокости. Когда все они были еще детьми, Джейс заступился за нее перед сыном свинопаса, пускающего слухи о ее слабоумии и душевных болезнях. Она чувствовала их любовь и отвечала тем же. Все старания Отто стирались в пыль пред лицом их дружбы и близости, заботливо выращенной в стенах Красного Замка много лет назад. Что-то не забывается, что-то ты несешь в себе до конца.
Отправить письма родным — правильно. Хелейна поддерживает племянников в этом вопросе, но молчит, зная, — дедушка ее не послушает. Для него ее слова — пустой звук не повзрослевшей девочки, летающей в облаках.
— Будет лучше, если вы сопроводите принцев в их покои и проследите, чтобы они не совершали ошибок, — равнодушно советует Отто, смотря на Эйгона, теперь уже ослабившего хватку на плечах Джейса.
— Мы не закончили разговор, — Эймонд последний раз бросает взгляд на десницу и дергает Люцериса к выходу.
Хелейна не утруждает себя прощанием с дедушкой, вместо этого следуя за братьями и племянниками. Впятером, не сговариваясь, они идут в комнату Эйгона. Люк вырывает руку, что-то шипит Эймонду, но последний не отвечает, лишь отворачивается.
У Хелейны есть дары Древней Валирии. У нее связь с Пламенной Мечтой и сны. У Эймонда связь с Вхагар и Люцерисом. Она всегда относилась к этому с сочувствием, никто в их семье не восхищается возродившимся даром Валирии. В детстве отец часто говорил ей и Эйгону быть осторожными со связанными — не провоцировать злость, ведь один из связанных может быть на важном совещании или в пылу битвы, стараться сильно не ранить на тренировках, ведь кто-то из них может выполнять что-то опасное верхом на драконе, и еще куча «не». Ей известно, что связь может быть разноуровневой — ее мать до конца надеялась, что физические раны не распространяются на телах, и они в это верили. Верили, потому что, когда кто-то валил Эймонда на землю во время тренировок, Люку было не больно, верили, потому что, когда Люк сломал два пальца, с пальцами брата все было хорошо, верили, потому что иногда проверяли — тыкали детей, заставляли по долгу упражняться, бегать, но все было хорошо. А потом, когда всеобщее напряжение и беспокойство стало ослабевать, когда они немного расслабились, связанные ввязались в драку, настоящую драку — с гневом и яростью драконов, усиливающих друг друга, с камнями и кинжалами. Люцерис поддался чужим эмоциям и ослепил ее брата, оставляя на своем лице тонкий шрам, который Хелейна может рассмотреть лишь при естественном солнечном свете. В этом некого было винить — виноваты были все. Это стало последней каплей. Рейнира и Алисента пришли к соглашению — мальчиков лучше развести в разные стороны, Визерис поначалу настаивающий на том, чтобы связь укрепить, натренировать принцев сдерживать эмоции и порывы, после инцидента согласился с женой и старшей дочерью. Хелейне решение не нравилось, но кто бы ее послушал? Она сидела у кровати мучавшегося брата целыми днями, разговаривала с Эйгоном, не отходящим от него, вышивала и рисовала, стараясь отвлечься от мыслей о том, какую ошибку они совершают. Беспомощно смотрела, как Эймонд страдает от физической боли и боли потери связанного. Это не дар — в одну из бессонных ночей решила она, драконы — дар, а связь скорее бремя.
Покои Эйгона никогда не отличались порядком. Хелейна осторожно переступает через брошенный впопыхах плащ и кинжал без ножен, садится в одно из кресел у огня, наконец расслабляясь в окружении родных ей людей. Эйгон опускается на кровать и щиплет переносицу, бормоча себе что-то под нос. Люцерис встает у окна, недовольно поджимает губы, его волосы все еще немного влажные, и она жестом призывает его к огню. Эймонд закрывает двери и отпускает стражу. Джейс проводит по лицу рукой.
— Надо отправить воронов, — Джекейрис бросает взгляд в сторону дверей.
— Подожди, — просит Эйгон. — Отто только этого и ждет.
— И что? Им надо сообщить.
— Надо подумать.
— Надо сходить вниз и узнать, что сказал бастард и насколько все серьезно, — говорит Эймонд, облокотившись на одну из стен.
«Быстрее, чем это сделает Отто Хайтауэр» — остается невысказанным, но каждый в комнате это услышал.
— Мы должны известить короля, — Эйгон поднимается с кровати, убирая волосы с лица. — Он может что-то знать о бастардах. Эймонд, Хелейна, сходите вниз и узнайте, что рассказал всадник. Я с Люком схожу к воронам, и мы постараемся написать письма Рейнире и Алисенте. Джейс, на тебе король, — Эйгон колеблется, морщится. — Там может быть дедушка. Лучше…
— Нет, не надо. Я схожу. Хайтауэр не запретит мне визит к дедушке, — лицо Джейса мрачнеет, и Хелейна хочет взять его за руку. Простой жест, значащий для нее больше, чем она может выразить словами.
Когда она с Эймондом спускается ниже, под замок, тени от факелов кажутся ей пауками. Все они плетут паутины, чтобы в них кто-то попался. Так было всегда и везде. Когда-нибудь какой-нибудь паук сплетет свою в ребрах мертвого дракона.
— Мой принц, — клонится стражник, и Хелейна отрывает взгляд от стен. — Принцесса.
— Что с пленником, доставленным сегодня? Нам нужно его увидеть.
— Он мертв, мой принц.
Эймонд щурит один глаз, черты его лица ожесточаются, и Хелейна задается вопросом, чувствует ли Люцерис перемену настроения. Она разочарованно возвращает взор к пляшущим паукам на стене. Бастард мертв, и она не может сказать с уверенностью, был ли дедушка к этому как-то причастен или нет, не может доверять своему дедушке, слепому и упертому в своих желаниях.