III (1/2)
Джекейрис знает, что связь его младшего брата с дядей имеет светлую сторону. Спокойствие Эймонда, его природная сдержанность и хладнокровность благотворно влияют на непостоянного и суматошного Люка, сглаживают резкость его поведения, делая более вдумчивым и аккуратным. Как и доброта, мягкость натуры Люцериса оказывают успокаивающее влияние на упертость и бескомпромиссность Эймонда, делая его где-то уступчивее, где-то — терпеливее. Они дополняют друг друга, и бывает, что острые края их характеров сталкиваются, но чаще всего они соединятся вместе, как кусочки разбитой вазы. Конечно, Джейс не может назвать это даром — все эти пробирающие до костей истории связанных из древних книг часто снились ему в детстве — их бесславные концы и муки. В конце концов, Люк мог стать раздражительным ни с того ни с сего, взбеситься из-за каких-то пустяков, не говоря уже о болях в глазнице и о том, как тяжело ему давалась разлука в первое время.
Он забывает о них, сосредотачивая свое внимание на Хелейне, весело выплясывающей с ним под живую музыку. Вечер, полный смеха и разговоров, после столь напряженного дня расслабляет, позволяет на какое-то время забыть об обязанностях, долге, о проблемах и мерзких шепотках по углам замка, насладиться покоем и уютом семейной обстановки. Это напоминает ему их детство, когда они впятером были неразлучны. Он вспоминает, как они часто спали вместе, одной кучей, как маленькие котята, а потом просыпались с чужими волосами во рту и чьей-то пяткой у лица, как бегали посмотреть на новорожденных щенят охотничьих собак, как таскали пироги с кухни и играли, выводя из себя взрослых своими проделками. Это была светлая пора, полная по-настоящему ценных воспоминаний, которые он бережно хранил в своем сердце.
Рыцарь с испачканным кровью плащом прерывает их, и Джейс с сожалением останавливает танец.
— У меня плохие новости, — говорит стражник, Джейс недовольно поджимает губы, вырывая себя из светлой ностальгии.
— Это не может подождать до завтра? — спрашивает Алисента, и в ее голосе звучит безмолвная просьба, к которой Веларион молчаливо присоединяется.
— Боюсь, что нет, королева.
— Что случилось?
— Хранители драконов. Они мертвы.
Джейс прикрывает глаза, узнавая знакомые лица. Хранители драконов — все до единого с порезанными глотками. Раны ровные, абсолютно идентичные. Стража убита обычными ударами мечей — не слишком аккуратно, и не сказать, что быстро. Тела Хранителей сложены у стены, левые руки лежат на сердце. Джейс качает головой и открывает глаза, сразу натыкаясь на кровавую надпись на стене: «Белый рог протрубит Танец смерти и пепла».
— Я проверю драконов, — негромко говорит Деймон, его тон звучит сдержано и холодно. Джейс видит, как он напоследок сжимает руку его матери.
Проверять драконов. Звучит парадоксально, неправильно. Драконам не нужна защита, это они защищают Таргариенов. Он осторожно тянется к Вермаксу, безошибочно определяя его присутсвие, их связь также прочна, как и всегда. Он чувствует Вермакса в своем бьющемся сердце, под защитой ребер и плоти, зверь отзывается. Его дракон в порядке. Веларион тут же отдергивает себя. Да и что с ним могло стать? Рядом с ним Хелейна моргает, уставившись на надпись, тянет руку к стене, а потом вздрагивает и убирает.
— У дракона больше одной головы. И одна поглотит другую.
— В свои покои, — просит Рейнира, и он нехотя выпускает ладонь Хелейны.
Утро приносит им мрачные новости. Хранители, находившиеся во время резни в своих покоях, — мертвы.
— Кому это нужно? — Алисента присаживается на один из стульев за столом Совета.
Джекейрис думает, что мир и спокойствие в их семье никогда не были достаточно долгими, чтобы к ним привыкнуть, что, возможно, это плата за те блага, что им приносит царствование, плата за Железный Трон. Они решили сначала обсудить все в кругу семьи, не вынося вопрос за ее пределы, лишь Малый Совет знал о случившемся. Хелейна и Люк явно чувствуют себя неуютно, они вдвоем сели вместе, поставив стулья чуть ближе положенного. Джейс не может их винить — они сидят за этим столом впервые. Как и Джекейрис, возможно, как и Эйгон с Эймондом.
— Это издевка, — Отто берет слово, его лицо презрительно кривится. — Послание. Наших людей можно вырезать, как скот.
— Чье послание, лорд десница? — Рейнира слегка наклоняется вперед и сцепляет руки в замок. — Кто из наших врагов или друзей способен на это?
Ответа на этот вопрос нет или их слишком много, чтобы определиться. Открытый плевок в сторону величайшего дома Вестероса? Подписание собственного смертного приговора.
— Одно ясно, — нарушает тишину Деймон, — это был не один человек. Убиты двенадцать Хранителей и семь стражников. Без шума, без лишних глаз. Быстро. Спланированно.
— Им помогали изнутри, — заключает Алисента, закрывая глаза, и устало трет лоб.
— Усильте охрану. Пусть принцев и принцессу охраняют лишь доверенные люди. Поставьте новых Хранителей, — Рейнира говорит уверенно, спокойно, но Джейс видит, как ее взгляд скользит к нему и Люку, связывая случившееся со сплетнями Замка.
— Они еще не закончили обучение.
— Закончат во время службы. Я хочу, чтобы разбирательство осталось сугубо семейным. Ни одна живая душа не должна знать об этом.
Когда все заканчивается и ни к каким конкретным догадкам они не приходят, Джейс подходит к Люку и берет его за предплечье, в то время как Алисента что-то говорит Рейнире и Деймону. Джекейрис видит, как лицо матери смягчается и она сжимает плечо старой подруги, и та не вырывается, не вздрагивает, лишь опускает взгляд, вслушиваясь в ее слова.
— Не покидай замка, — просит Джейс, стараясь звучать так же сдержанно и бесстрастно, как мать. — Оставайся здесь. И Эймонду с Хелейной передай.
— А ты где будешь?
— Мне надо сходить в город. Не переживай, — он треплет брата по волосам и улыбается. — Я буду с Эйгоном.
***</p>
Джейс с приятным удивлением отмечает, что Эйгон на улицах Вестероса чувствует себя уверенно и комфортно, как человек на своем месте. Он подкидывает монеты нуждающимся, покупает что-то съестное, улыбается дамам и перекидывается парой дежурных фраз с торговцами, невероятно легко, с бывалым опытом протискивается среди толпы, ведя за собой Велариона. Словно он не принц, а обычный простолюдин, проводящий на улицах целые дни. Джейс находит это интересным, даже занимательным. Старший дядя отпечатался в памяти несерьезным заводилой, сбегающим с уроков по любому поводу. Но сейчас, видя, что Эйгон на улицах дышит свободно, легко общается с людьми, знает каждый закоулок, у него возникает ясная мысль — Эйгон был бы хорошим королем, таким, который в первую очередь заботится о простом народе, ставит его нужды во главу угла. Иногда Рейнира брала их погулять по окрестностям Драконьего Камня: она не чуралась прохаживаться среди бедняков, не брезгала уличной едой и всегда была терпелива и снисходительна. Возможно, это то, что передалось старшим детям от Визериса, который всегда с теплотой отзывался о своих людях.
На рынке людно, торговцы перекрикивают друг друга, покупатели спорят о цене, ругаются, обвиняя торговцев в обвешивании, кошки мяукают под ногами, привлекая внимание продавцов дичи и рыбы. Эйгон берет его за рукав и тянет вперед, чтобы не потеряться, и Джейс, натягивая капюшон пониже, послушно следует за ним, попутно извиняясь перед людьми, которых он неловко расталкивает локтями.
— Люди хорошо относятся к тебе, — замечает Веларион, провожая взглядом улыбающихся им подростков с корзинами полными рыб.
Эйгон что-то мычит в ответ, оглядываясь на него, смотрит немного отстраненно, и Джейс думает, что разговор окончен, но дядя сбавляет ход и негромко говорит:
— Мне всегда нравилось бывать на улицах Вестероса. Здесь все кажется проще, можно притвориться и скинуть часть ответственности. Хотя бы ненадолго, — он замолкает, склоняя голову, чтобы не задеть разноцветные ткани шатров. — Я помог им год назад. В этом районе устраивали бои без правил. Для детей. Мы с Эймондом позаботились об этом, и благодарность людей не раз выручала нас после.
Джекейрис вновь невольно вспоминает детство, кода их всех связывала привязанность, присущая невинным детям, ежедневно проводящим друг с другом кучу времени. Тогда для маленького Джейса дядя был героем, получавшим нагоняй за все их проделки, но никогда не подставляющим их, несерьезным мальчиком, предпочитавшим книгам веселье, а мечу детские забавы. Сейчас же перед ним юноша, бескорыстно помогающий своему народу и отчаянно пытающийся сохранить в семье гармонию и покой.
— Куда мы идем?
— Пораспрашиваем людей насчет Хранителей, — негромко отвечает дядя, уводя его в какой-то закоулок.
— Ты что, не слышал, что сказала Рейнира? Нельзя никому говорить об этом, — быстрым шепотом говорит Джейс, вырывая руку.
— Ты хочешь узнать, за что были убиты больше двух десятков человек в стенах нашего замка? К тому же мы будем говорить намеками, так, чтобы только знающие что-то поняли. Не говори мне, что тебе все равно, что там произошло, — его голос едва заметно меняется, и он смотрит на племянника темными в тени капюшона глазами. — В замке небезопасно, если враг не отличим от прислуги или стражи.
Джекейрис хмурится. Личные слуги — не просто люди, взятые с улицы, чаще всего они доверенные лица, как и работники кухни, а обычного прислужного не пустят в королевские покои. Он уже собирается озвучить все свои мысли, когда понимает, куда именно ведет его дядя. Джейс закатывает глаза и почти стонет.
— Серьезно?
— Не недооценивай искренность людей, только что получивших удовольствие, племянник, — неоправданно серьезным тоном говорит Эйгон, подводя его ближе к публичному дому.
Таргариен входит как к себе домой. Джейс проходится взглядом по разношерстной, но абсолютно серой в своей наготе толпе. Обнаженные тела женщин и мужчин, кокетливые взгляды, совершенно нелепые отрывки разговоров, какофония звуков — все это создает атмосферу беспорядочного хаоса, по правде говоря, довольно скучного и сухого.