30. Запретный союз: кто ж знал... ♥ (1/2)

Кто владеет информацией — тот владеет миром.</p>

— Вызывали? — уверенный голос раздался от входа в кабинет.

— Да-да. Проходи, закрой дверь, садись. Разговор есть.

— Что ещё за разговор в ночную смену?

— Ты проходи-проходи.

— Что за разговор? — с нажимом повторил подчинённый. — Нам заняться больше нечем, кроме как лясы точить?

— Руфус... ну неужели ты думаешь, что я вызвал бы тебя без веской на то причины? Сядь. Давай поговорим.

Мракоборец недовольно фыркнул, но всё-таки выполнил поручение: шагнул внутрь, закрыл за собой дверь и проследовал к пошарпаному креслу для посетителей.

— Ну так что за разговор? — с недовольством заговорил он, не дожидаясь реплики начальника.

— Я слышал, ты на повышение идёшь?

— Все служат, чтобы идти на повышение, — коротко отрезал он.

— Ну в твоём случае — эта перспектива куда менее туманна, чем у прочих.

— Не мне решать.

— И на какую же ты должность метишь?

— Куда поставят — туда и ме́чу.

— Руфус, давай начистоту, а? С твоей позиции — вариантов не так уж и много. А с учётом недавних событий... тебе — прямая дорога на моё место.

— Как и сказал: не мне решать.

— Да что ж ты заладил... Мы с тобой сколько лет вместе работаем, а?

Ответа не последовало. Старший по званию помолчал недолго и продолжил сам.

— Тут смотри какое дело... Я уверен, у тебя нет совершенно никаких угрызений совести по этому поводу, ведь ты наверняка слышал о том, что я уже собираюсь на пенсию. Вот только... слухи о моём желании поскорее отправиться в отставку — скажем так, жестоко преувеличены. А постов главы отдела правопорядка — всего один...

— Ты хотел начистоту? Так может, отделу давно нужна встряска?

— Понимаю твоё недовольство.

— Может, не все согласны с тем, что мы превратились в каких-то мальчиков на побегушках?

— Я и сам не согласен...

— Может, некоторые скрипя зубами проглатывали то, что у нас теперь, видите ли, дементоры Азкабана — это личная охрана министра.

— Тоже согласен, это не дело...

— «НЕ ДЕЛО»?! — взорвался Скримджёр — А В ШКОЛУ, К МОЛОДНЯКУ НАПРАВЛЯТЬ ДЕМЕНТОРОВ — ЭТО ДЕЛО? Или, может, устраивать показательные суды то над Альбусом Дамблдором, то над... язык не поворачивается сказать... Гарри Поттером. ДВАЖДЫ, сука, за год! ДВАЖДЫ! ЭТО — дело? Мы ЗА ЭТИМ здесь работаем? Тьфу! Ты, вот, тут сидишь, а новобранцам там потом — Я в глаза смотрю! Знаешь, как выглядел последний салага... этот, как его... которого к нам перевели... Фишер — когда я его за Фаджа отправлял извиняться?

— Да знаю, знаю...

— НЕТ, НЕ ЗНАЕШЬ! Он думал, я его на смерть посылаю. И это, вообще-то, было недалеко от истины. Причём, ему было искренне непонятно, на смерть — ради чего. А знаешь, в чём самое веселье? Я сам не знаю, ради чего! — он всплеснул руками. — Вот умора, правда же? Оборжаться просто! Даже Долиш уже вопросы задавать начал. Долиш! Тот, кому прикажи наложить круцио на сотню младенцев — он пойдёт и молча наложит.

— Руфус, я сам всё прекрасно понимаю...

— ТОГДА КАКОГО Ж ХРЕНА это всё творится под твоим началом? При всём уважении — засиделся ты, по-моему!

— Прекрасно тебя понимаю, у самого душа́ болит всякий раз, как я этот бред подписываю, — он повысил голос, видя, как разъярённый мракоборец собирается что-то возразить. — НО ЧТО я могу сделать? Законы-то — не мы пишем. Это всё чёртовы бюрократы!

— Тебе сказать, что сделать?

— Да, — на полном серьёзе кивнул начальник с неподдельным интересом.

— НА ХУЙ ты послать Фаджа должен был. И уже давно.

— Слушай, это тебе со стороны кажется, что у меня — куча власти. А вот сядешь в моё кресло — посмотрим, как ты запоёшь. Ко мне ведь прибежишь! Только ведь уже поздно будет.

— А вот посмотрим.

Действующий глава отдела правопорядка тяжело вздохнул, пытаясь держать себя в руках, чтобы не повышать и без того накалённый градус дискуссии.

— Я тебя чего позвал-то... Может, есть другой способ?

— Какой ещё другой?

— Может, мы можем работать вместе.

— Ты сам только что сказал: должность главы — одна. Тебя устроит понижение с позором?

— Нет, тогда уж лучше отставка... — он помолчал, прикидывая реакцию собеседника, и осторожно добавил. — Но есть ведь не только должность главы.

— Ты о чём? — Скримджёр нахмурился, недоумевая, о чём речь, но по опыту чуя что-то неладное.

— Скажем так... Чисто гипотетически... Предположим, мне совершенно случайно попали в руки кое-какие компрометирующие данные, и ими можно слегка надавить...

Руфус в бешенстве вскочил с кресла:

— ТЫ СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ? Слежка в личных целях? Против должностного лица? Да за такое под трибунал...

— Погоди, не кипишуй. С чего ты взял, что это должностное лицо? И ни за кем никакую слежку я не оформлял. Мы с тобой сколько лет вместе работаем? Ну дослушай хотя бы. Я же говорю: мне это случайно попало в руки.

— Да какая разница! Конфликт интересов! Ты это получил, находясь при звании. Так, я не хочу в этом участвовать.

— Да послушай ты! Сядь!

— Нет, мы закончили. Этот разговор я продолжу только при свете дня, в присутствии свидетелей.

— Руфус, я тебя хоть раз подводил? Не отдел, не законы наши, а вот — я? Ты можешь послушать?

— Всё, что касается несанкционированного сбора компромата против гражданских — я к этому и близко притрагиваться не буду.

— Тут... особый «гражданский». Уверен, даже ты изменишь своё мнение, когда узнаешь, о ком речь. И проблема в том, что решать надо — сейчас. До полуночи. Пока тираж ещё не ушёл в печать. Уйдёшь сейчас — завтра уже говорить будет просто не о чем.

Наступила зловещая тишина, сопровождающая раунд суровых переглядываний.

Наконец, спустя минут пять гробового молчания, Скримджёр снова заговорил совершенно ледяным тоном.

— В память о нашей очень долгой дружбе я тебя выслушаю. Но если мне хоть что-то не понравится — этого разговора никогда не было, и ты сам завтра же уйдёшь в отставку. Я не стану на тебя докладывать, но — опять же — по нашей очень долгой дружбе надеюсь, что это не подстава.

За тяжёлым вздохом всё ещё действующего главы последовал ответ, который показался искренним:

— Да если ты не отступишься — один хрен, в отставку. Днём раньше, днём позже — какая разница... Сядь. И слушай. Всё, что я сейчас скажу — само собой, чисто гипотетически. Итак...

***</p>

Как только Гарри проснулся, он невольно расплылся в улыбке, понимая, где он находится. Вчера, после разговора с Кормаком, они ещё недолго полежали в обнимку. А потом — Гарри спустился к себе... чтобы просто предупредить всё ещё общающихся соседей по спальне, чтоб они его не теряли. Было достаточно пары намёков и хитрых подмигиваний, чтобы Рон и Дин уловили, где он собирается ночевать сегодня. Симус с Невиллом в ответ на это начали приставать с уточняющими вопросами, но поддержка тех двоих, кто был уже в курсе его отношений с Кормаком, помогла донести мысль, что «не важно», куда Гарри собрался.

Поэтому сегодня, проснувшись рядом с любимым, Гарри сразу понял, что этот день — уже задался.

💕💕💕</p>

PWP-сцена: https://ficbook.net/readfic/12348552

***</p>

После затяжного раунда утренних обнимашек первым же осмысленным, что сегодня сказал Кормак, стало то, что, по-видимому, не давало ему покоя со вчерашнего вечера:

— Ну что, ты там решил?

— Что решил? — растерялся Гарри, всеми мыслями полностью сосредоточенный на шикарном теле его парня.

— Ну... Принимаешь приглашение?

— А, ты об этом... Я же сказал, на завтраке отвечу, — третьекурсник хитро́ ухмыльнулся, и в голосе непроизвольно проскользнули нотки ехидства.

Помолчав недолго, блондин приподнял своего бойфренда за плечи и уставился ему в глаза с подозрительным прищуром:

— По-моему, ты просто время тянешь.

— А-а-ага, — тот уже окончательно расплылся в наглой ухмылке.

— Вот гад! — рассерженно вытаращился на него старшекурсник.

— А нечего такие новости в последний момент сообщать! — слегка нахмурился тот в ответ.

— Так ты уже вчера всё решил, что ли?

— Ну да.

— И что решил? — взгляд сменился на настороженный.

— Да ты сам всё знаешь.

— Прямо ответь уже.

— Ну если прямо... — Гарри картинно закатил глаза... а потом на миг призадумался и взглянул на своего парня уже серьёзно. — Можешь сперва хоть объяснить, что там за скандал твой отец вчера устроил? Чего это он так взорвался? Ты же вроде говорил, что совсем не такой реакции ожидал...

— Да там это... — теперь уже виновато отвёл взгляд блондин. — Там личное.

Ещё недолго помолчав, Гарри продолжил, осторожно подбирая слова:

— Кормак... Если что, я в курсе про такую штуку как биполярное расстройство... Ну, у магглов, по крайней мере. Не знаю, умеют ли такое лечить в Святом Мунго, но похоже, что нет...

Блондин вытаращился на него совсем непонимающим взглядом. Увидев такую реакцию, брюнет поспешил объясниться:

— Я не хотел обидеть — ты не подумай! Если что, это такое состояние, когда...

— Да знаю я, что такое биполярка! Нет у папы ничего такого.

— А что тогда он вчера так взбесился?

— Тут... это... Я сам полную картину только вчера от Тиба узнал... Слушай, пойдём сперва умоемся, а? Это разговор небыстрый.

— Пойдём. Сам давно тебя поцеловать хочу.

— Аналогично.

***</p>

В общей душевой Кормак вёл себя крайне скованно. Похоже, даже умываться он обычно ходил исключительно в ванную старост, а не вместе со всеми. Но, пока весь остальной факультет ещё отсыпался в выходные, решил сегодня всё-таки составить компанию своему бойфренду, хоть и хранил гробовое молчание с того момента, как они покинули спальню, то и дело хмурясь, пока что-то сосредоточенно обдумывал.

Когда они вернулись обратно в башню, блондин настоял на том, чтобы разговор состоялся именно в его спальне, а не в общей гостиной, которая уже потихоньку наполнялась учениками, в основном — первокурсниками. Хотя для Гарри и не нужно было никаких дополнительных поводов, чтобы уединиться со своим парнем.

— Ну так что? — вернулся к прошлой теме младший из них, закрывая за собой дверь на засов.

— Слушай, тут... — старший снова замялся — не то виновато, не то смущённо. — Это правда дело семейное... И для папы — тема очень... проблемная. Так что об этом — никому.

— Да я уж догадался.

— И ему самому — не вздумай проболтаться, что ты в курсе.

— Понял, — кивнул Гарри, которому уже не терпелось всё-таки получить объяснение.

— В общем... — Кормак снова замолк, подбирая слова и нервно покусывая губу. Он забрался с ногами на кровать, с тяжёлым вздохом окончательно решился и продолжил. — Что ты знаешь о моей матери?

«Уоу! Так это — ТА САМАЯ тема?» — третьекурсник сам невольно напрягся, осознав, насколько щепитильный вопрос он случайно задел.

— Почти ничего. Ты про неё ни разу до этого даже не заикался, — по максимуму напрягая весь свой такт, предельно нейтрально ответил Гарри, чтобы, не дай Мерлин, не сказать ничего лишнего на ту тему, которая, бесспорно, была крайне болезненной для его парня.

— Вот именно.

— Но я заметил, что ты о ней не говоришь. Совсем.

— А потому что нечего рассказывать. Меня папа с Тибом вырастили... ну, и ещё подруги Тиба. Но они вечно менялись — так что это не считается. А вот свою мать — я сам ни разу не видел. Вообще.

У третьекурсника встал ком в горле. Он и сам уже догадался к настоящему моменту, о какой трагедии идёт речь.

— И как она погибла? А что насчёт фотографий? Даже их не осталось?

— Чего? — блондин резко изменился в лице, подняв на своего парня недоумённый взгляд со слегка сведёнными бровями от непонимания. Затем его глаза резко округлились, и он, чуть ли не извиняясь, поспешил объясниться. — А, нет! Ты чего, нет! Жива она!... Ну, наверное. Не знаю. Просто она бросила нас, когда я ещё в пелёнках был.

— А при чём тут... — теперь уже точно так же нахмурился в непонимании Гарри, который, не подумав, хотел было сказать: «А при чём тут вчерашнее поведение твоего отца?» — но вовремя себя одёрнул, пока — мало ли — не ляпнул ещё чего-то лишнего.

— Да это, как бы... — несмотря на незаконченную фразу, Кормак, похоже, уловил в смятении своего парня неозвученный вопрос. — Уфф... даже не знаю, с чего начать... Так, давай по порядку. Ты же в курсе, что МакЛаггены — благородная династия?

Гарри невольно закатил глаза:

— С тобой забудешь! Ты же этим козыряешь — по поводу и без!

— Да не козыряю я!... Ну, не сейчас. Тут — это правда имеет отношение к делу.

— Короче, в курсе. Давай дальше.

— Ну вот. У моих родителей — там целая история с их браком. Это на отдельный такой томик мелодрамы тянет, так что сейчас — постараюсь совсем по верхам, без подробностей. Смысл в том, что в молодости — папа в мою мать по уши втюрился. Он там к ней очень долго клеился, даже влазил там во всякие авантюры, типа... так, ладно. Без подробностей. Короче, да. Нравилась она ему. Безумно. А вот ей папа — не то чтобы очень. И ты держи в уме, что они-то — из старого поколения. Тогда браки по расчёту всё ещё были нормой. Уходящей, но ещё нормой. А в аристократических кругах — ещё долго оставались чуть ли не единственным вариантом. Папа ведь — прям чистокровный аристократ. Первенец, главный наследник рода, все дела. А моя мать... ну, в общем, она была из простой семьи. И эта её семья, увидев папины ухаживания... не знаю, как сказать. Выдали они её за него, короче. Не через силу, но... уговорили, в общем...

— Кормак, я понимаю, что для тебя это очень важная история, — неуверенный в том, что готов сейчас лезть в НАСТОЛЬКО семейные дела МакЛаггенов, осторожно заговорил Гарри, — но... это точно имеет отношение к тому, как твой отец вчера психанул?

— Малыш, не перебивай! — рявкнул блондин — незлобно, но рассерженно. — Я тут и сам без тебя сбиваюсь. Хотел узнать — слушай!

— Усёк, — Гарри изобразил жест «рот на замок».

Помедлив, собираясь с мыслями, Кормак продолжил:

— Ну и вот. Выдали они её за него, значит... Папа в первые месяцы их брака был вообще на седьмом небе от счастья — мне Тиб рассказывал. А моя мать... ну, пыталась привыкнуть к своей новой жизни. Он ей не то чтобы был совсем безразличен, просто... не любила она его. Худо-бедно, кое-как — первый год прожили вместе, притёрлись друг к другу, жизнь наладилась. Вроде бы. Новая чета МакЛаггенов, все дела — ну вот это всё, как положено. Званые ужины, приёмы у видных начальников Министерства. Всё как подобает. Мне Тиб не раз в красках описывал, как папа там весь год аж весь светился от восторга. Особенно когда с ней на́ люди выходил. Таким счастливым он, говорит, его никогда не видел — ни до, ни после. Папе там крышу от неё снесло вообще напрочь. Настолько, что он даже не замечал, каково ей самой-то с ним живётся. Она, конечно, смирилась. Да и папины старательные ухаживания, которые не прекратились даже после свадьбы — ей, видимо, очень нравились. Ну и — что греха таить — как я понял, она вошла во вкус от новой роскошной жизни. Но сам брак для неё был... А вот тут — я сам не до конца понял, если честно. Папа этой темы всю жизнь избегает. Один раз за вопросы — на меня так сорвался, что я потом с Тибом ещё месяц... так, ладно. Без подробностей. Мы тут иначе реально до вечера просидим. Короче, она к нему относилась скорее как к другу, нежели как к мужу. А вот с Тибом — наоборот, нашла общий язык. Да ты ж его видел — его все обожают. С ранних лет, видать, умел строить глазки. Вот и у неё к нему какие-то материнские чувства вдруг проснулись. Тиб же тогда был — совсем пиздюком. Лет 10 ему было или типа того. Так что все его пересказы из тех времён — в принципе надо делить на два. Но что уж есть. Жил он до её появления — вдвоём с папой, в фамильном поместье. Потому что вот их родителей — моих бабушки с дедушкой — к тому моменту уже не было в живых. У них там с папой в итоге очень сложные... в смысле, непонятные отношения получились: папа ему вроде и как брат, и вместо отца, и уже потом — вместо лучшего друга, но есть при этом свои... Так! Это не важно!

По тому, как Кормак то и дело себя одёргивал, при этом сосредоточенно гуляя взглядом по складкам покрывала, словно разглядывает какую-то невидимую схему — было ясно, насколько сложная история всплыла этим утром. И, хоть Гарри всё ещё не понимал, при чём тут вчерашняя стычка с его отцом, продолжал внимательно слушать.

— Короче. Про мою мать. Несчастлива она была в браке. Вот. Не несчастна, но и не счастлива. А папа — буквально сразу же, где-то через полгода после их свадьбы загорелся идеей, что хочет от неё наследника... Там тоже с этим — вообще отдельный разговор, даже касаться не будем. Ей в довесок к Тибу, второго ребёнка — совсем не хотелось. То ли ещё, то ли вообще — не хотелось, в общем. Там были всякие препирательства, уговоры, угрозы, мольбы... Отдельная тема — переживания по поводу «а что если девочка родится»... Короче, не важно. По итогу — вот он я!

Кормак хлопнул себя по груди и развёл руки в стороны так, словно презентует себя на сцене — хотя, похоже, даже не заметил этого.

— Но когда она меня родила — спустя некоторое время папу ждал неприятный сюрприз. То ли там постродовая депрессия была, что она решилась... ну это я сейчас так думаю — тогда-то таких слов ещё не знали. То ли просто моё рождение стало последней каплей. Но где-то на полгода после родов она от папы совсем отстранилась. Только с Тибом вообще и разговаривала. А с папой — только привет-пока. И вот, в один прекрасный вечер без предисловий явилась к нему и поставила перед фактом: она его бросает. У него там вообще шок был, как мне Тиб рассказывал. Ну сам подумай: с его точки зрения — вот он живёт в какой-то воплотившейся сказке. Жена мечты. Которую он и сам всем сердцем обожает, и в высшем свете там давно все ему обзавидовались. Она ещё и души не чает в его мелком брате, воспринимая его чуть ли не как родного сына. Теперь, вот, ещё и столь долгожданного наследника родила. Растит его. И это мальчик, как он хотел. Не жизнь, а сказка! Вроде, ничто не предвещало беды. А тут — бац! И у него ни с того ни с сего весь мир рухнул в одночасье. Все его планы на жизнь, вся эта сказочная картинка будущего, которую он себе рисовал в голове, просто рассыпалась. Он же сам — в упор не видел всех предпосылок, которые к этому вели. А от неудобных вопросов Тиба, который уже в том юном возрасте задолго до их расставания почуял что-то неладное — папа просто отмахивался. Но, вот, «любимая жена» к тебе приходит — и сообщает: всё, она от тебя уходит. Не когда-то там, может быть — а прямо железно, прямо сейчас. Вот буквально этой же ночью — уже спит не вместе с папой, а в отдельной спальне. Пока ещё остаётся тут, в особняке — но только чтобы смягчить прощание с Тибом, который к тому времени и сам к ней прикипел. Ну и я тогда был — совсем новорожденный, на грудном вскармливании. Так что сразу сорваться — не вышло бы. Но — всё, она уходит. Никакие доводы не помогут, всё уже решено. Вопрос — лишь в том, как они расстанутся. Но расстанутся — в любом случае.

Кормак помедлил — по-видимому, прикидывая, с какой стороны подступиться к следующей части. У него пару раз дёрнулись губы, как будто он уже был готов продолжить рассказ — но так же, как рот открывался — так же и закрывался обратно.

Через добрые полминуты оглушительной тишины он, наконец, снова заговорил:

— Там после этого скандалы были, конечно. Совсем серьёзные. В ход шло — всё: и угрозы, и мольбы, и попытки надавить на жалость, и вещи по комнате летали, и папа там грозился ей, что покончит с жизнью... а когда и это не подействовало — что навредит, а может — и убьёт — это было непонятно — их совместного ребёнка... ну то есть, меня. Но она уже к тому времени его отлично знала, и понимала, что тот просто цеплялся за надежду, идя на крайние меры и шантажируя её блефом. А на самом деле — это как раз ей второй ребёнок... ну, то есть я — вот вообще не впёрся. А папа-то — как раз был в восторге от появления сына. И она это знала. Она, наверное, поэтому и решила уйти от него лишь после родов. Чтобы подсластить пилюлю, так сказать. Напоследок подарить ему сына, которого он так хочет. Но он там совсем прозрачно намекал ей, что если она уйдёт — «с её чадом ведь может что-то случиться» — это было. На неё, как раз, угрозы не произвели никакого эффекта... зато произвели на Тиба. Он это подслушал, когда они в очередной раз совсем громко ругались. И уже после того, как она ушла — потом, когда однажды за обедом он папе в этом признался и спросил, может ли с ним самим из-за папы тоже «что-то случиться»... папа тогда вообще дара речи лишился — ну, со слов Тиба. И у него на лице был такой животный ужас, который Тиб на всю жизнь запомнил. Он тогда, видать, осознал, в какого монстра превратился в период их расставания. И с тех пор — не раздумывая готов был порвать любого — хоть за меня, хоть за Тиба. Но вот тогда — когда они с моей матерью ругались — он угрожал ей, что может что-то сделать со мной. Это было, факт. Когда я сам уже во взрослом возрасте об этом узнал... ну, когда мне Тиб об этом случайно проболтался — я тогда на папу наехал вообще не по-детски... и ты бы видел его лицо... так, я опять увлёкся. Это тоже пропускаем. В общем... Вот тогда, когда она его бросала — там ещё одно важное событие было. Как я понял, она была барышня бойкая, далеко не такой милашка, какой ты у меня. За словом в карман не лезла. Ну и в один из таких скандалов, когда папа ей выдал, мол, какая она продажная сука, позарившаяся на его фамильное богатство, и что она без него — никто, и куда она вообще собралась — она ему на это в лицо ответила, что, вообще-то, ей есть, куда пойти, и у нас она оставалась исключительно из-за Тиба. Но у неё кто-то есть на стороне. Уже давно. Очень давно. На тот момент — уже пару лет как. И что она может хоть прямо сейчас собрать вещи и переехать туда, где её давно ждут, и где она сама счастлива... Прикинь, это ведь... когда она уже мной беременна была — она на тот момент уже давно изменяла папе... и, блин, вот представь — даже с животом продолжала изменять... — он поймал обеспокоенный взгляд Гарри и ответил на вопрос, который его бойфренду и в голову-то не приходил. — Не-не! Я — от папы, ты не подумай! Это точно. Но она ему изменяла на тот момент годами — это факт. И после этого наезда она не выдержала — и, реально, на следующее утро уехала. Но даже не это — главное. Как оказалось, есть важная часть истории, которую я сам узнал лишь вчера.

Он замолк, нервно облизнув пересохшие губы. Гарри по этой короткой заминке понял, что дальнейшим словам надо уделить особое внимание. Блондин поднял на него вкрадчивый взгляд и, сглотнув, наконец, приблизился вплотную к тому, ради чего он в принципе решился сообщить своему парню историю своих родителей:

— После отъезда она ещё несколько раз навещала Тиба, пытаясь делать вид, что ничего серьёзного не происходит, и их отношения с папой не должны повлиять на него. Но каждый её визит заканчивался скандалом. В один момент — папа опять ей что-то такое обидное сказал, и она взорвалась. Она до этого — скрывала, к кому именно она от него ушла. Боялась, наверное. Небезосновательно. А тут — она на эмоциях ответила, что у неё там с тем «кое-кем», с кем она папе изменяла — любовь, которой у неё с папой — никогда и близко не было, и что вообще их брак — это величайшая ошибка в её жизни. Папа там на это как-то огрызнулся, а она — на эмоциях ответила с сарказмом что-то вроде: «спасибо, что тем, какое ты ничтожество, помог мне понять, насколько настоящая любовь у нас с ней»... «с НЕЙ», Гарри. Она от него ушла к какой-то другой женщине.

Кормак застыл, уставившись на озадаченного бойфренда и прикусив губу.

А парень со шрамом — лишь растерянно поморгал охуевающим взглядом.

Возможно, для кого-то со стороны эта история и прозвучала бы как скучные семейные разборки, сотканные из сплошных клише и бытовухи. Но когда это рассказ про тех, с кем ты сам знаком лично, это выглядит совсем иначе.

Паззл начал собираться.

— Получается, что у папы женщину его мечты увела какая-то другая баба. А потом, спустя годы — ещё и выясняется, что его уже выросший младший брат, который ещё с маггловской школы был легендарным дамским угодником — и сам, оказывается, по парням тоже. И это папа объясняет очень стройной теорией про то, как его расставание с моей матерью поломало психику Тибу. Так что вчера, когда папа про нас с тобой узнал... он и так был на взводе, когда сюда приехал. А когда мы с тобой его так окатили... это его, конечно, не оправдывает. Мне самому ещё с ним предстоит суровый разговор о том, что в цивилизованном обществе полагается за такие предъявы. Я-то — не Тиб, я с таким мириться не стану. Но я просто попытался хотя бы объяснить, почему он так себя повёл.

— Ты объяснил, — с трудом смог найти слова Гарри. — У него после той истории на всех геев теперь зуб?

— Да не то чтобы зуб... Тут я, правда, сам ещё не до конца во всём разобрался. Но насколько я понял — он до сих пор свято убеждён, что это «дурной» пример моей матери как-то повлиял на Тиба и «сделал» из него бисексуала. Когда Тиб сам про себя это понял, несмотря на годы жизни с папой и его вечные рассказы про «вот этих ненормальных» — там было... да ты и сам догадываешься, что там было.

— Ага. Мне вчерашней демонстрации хватило.

— А случилось это — как раз где-то в начале обучения Тиба в Хогвартсе... или перед ним... Может, старшие классы маггловской школы. Я сам в этом ещё путаюсь: мне-то раньше Тиб всякие отмазки вместо этого выдавал... Ну и они наслоились с годами в целую путаницу вранья... Короче. Когда он про себя понял — сам понимаешь, что бодаться с папой он тогда был не в силах. Папа его правда любит. Родной брат, всё-таки. Которого он сам вырастил, когда их родители погибли. Но он по сей день считает ориентацию Тиба — какой-то придурью. А когда тот начал помимо баб водить к нам домой ещё и парней — вот тогда их отношения совсем накалились. Тиб ведь, как оказалось, парней с бабами водил примерно поровну. Я вот, честно, сам этого не помню. Но он мне вчера написал, что частенько — вообще водил и парней, и баб — сразу. Открыто. Ничего не стесняясь. Для меня-то — конечно, они все были его «друзьями». Но вся округа была в курсе. Он мне сам вчера признался, что иногда — специально приводил парней так, чтоб соседские дети-то, конечно, ничего не поняли. Но вот для всех остальных — он приглашал этих «гостей» максимально неприкрыто, чтоб всем показать, куда они себе могут засунуть своё высокомерное пуританство. И пока он у нас жил... ну то есть, как — «у нас»... Это же фамильное поместье — его оно ровно настолько же, насколько наше... но, в общем, никакие «задушевные» беседы с папой, который пытался его «вразумить», насколько такое поведение не подобает для представителя благородного дома МакЛаггенов — не имели абсолютно никакого эффекта. Тиб если чего-то не хочет — ты его никак не убедишь... И, справедливости ради — если он с тобой в чём-то не согласен, обычно прав он, а не ты. Он не станет тебе это доказывать. Не станет спорить. Просто сделает всё по-своему. И все эти папины нотации ему были как об стенку горох. Папа это некоторое время терпел, но глубоко в душе́ — его всегда раздражало то, насколько его младший брат не соответствует роли представителя аристократичного рода. Но и на самого Тиба он за это злиться не мог: он-то, в отличие от папы — был совсем мелким, когда бабушка с дедушкой умерли, и рос в «благородной семье» — без, собственно, самой семьи, только с братом... Так, ладно. Это тоже сейчас неважно. Короче, дерзкие замашки Тиба папу всегда бесили, но он с этим мирился. Но когда тот уже совсем обнаглел и начал устраивать у нас дома чуть ли не шумные оргии на всю округу, пока я был где-нибудь в школе — тогда они поругались прямо совсем жёстко. Тиб вчера написал, что до сих пор отлично помнит последнее, что сказал ему в тот вечер: «Ты мой брат и навсегда им останешься, но никто не смеет мне диктовать, с кем мне трахаться»... Или как-то так. И с этими словами... он посреди ночной ссоры просто ушёл, громко хлопнув дверью и даже не желая слушать, что ещё там папа ему ответит. И не вернулся на утро. И на следующий день. И на следующий. На третий день папа уже нервничать за него начал, поднял свои министерские связи... и выяснилось, что, во-первых, на тот момент — у Тиба, оказывается, уже были собственные связи гораааздо выше рангом, и папиным знакомым пришлось неслабо так попотеть, чтобы добраться до информации про Тиба. Во-вторых — что той ночью он от нашего поместья направился прямиком в гости к кому-то из своих бывших, ещё и устроив там какую-то совершенно безбашенную групповуху на всю ночь. И, наконец, что на третий день — к тому моменту, как папа опомнился — Тиб уже где-то раздобыл собственное отдельное жильё. И с тех пор он живёт не с нами. Любые папины уговоры вернуться в поместье — идут лесом, когда Тиб ставит вопрос ребром, придётся ли ему и дальше скрывать свою ориентацию от меня. А папа это давным-давно поставил ему как ультиматум: мол, если Тиб хочет видеться со мной — то я должен быть про него ни сном ни духом. Так что — вот. К нам он с тех пор приезжает только на праздники. А остальное время — в особняке только мы вдвоём с папой. После того, как я поступил в Хогвартс — папа там, считай, вообще один... Ну, с домовихой нашей. Мне Тиб тут признался, что спустя годы — и сам понимает, что в день той роковой ссоры — и сам перегнул палку. Там у них вечеринка была — совсем оторванная, они разве что на крыше не трахались средь бела дня. Но папе он мозги тогда вправлять уже устал, а больше эта нервотрёпка продолжаться уже не могла... Так, опять отвлекаюсь. В общем. Сейчас в папиной голове — мир выглядит так: у него «из-за этих вот ненормальных», — он изобразил пальцами кавычки, — рухнул идеальный брак. Потом он тоже «из-за этих» на всю жизнь разосрался с братом, которого он сам вырастил и с которым он всегда хотел разделить фамильное поместье — благо, там место позволяет. А потом — вот про это Тиб вчера совсем вскользь обмолвился — у них однажды, спустя годы, из-за этого же произошла совсем жёсткая ссора. Когда я мелким был, и папа у меня заметил какие-то «такие же подозрительные закидоны», и решил, будто Тиб мне втихаря своими сказками мозги промывал, что-то там «пропагандируя». Папа тогда к Тибу завалился без приглашения и они аж подрались. По-страшному. Прям не на жизнь, а на смерть. Тиба спасло лишь то, что это на его территории произошло. И папа тогда просто не был в курсе, что это на самом деле значит. Ты не подумай: Тиб, может, и балбес, который ебётся налево-направо. Но когда надо — он вот вообще ни разу не безмозглый.

«Да я уже вчера и сам это заметил.»

— Папа когда к нему ворвался — он не знал, насколько его младший брат был одержим идеей «мой дом — моя крепость»... Ну или не одержим, а, наверное, просто его связи сыграли... Короче, у него дома — висят защитные чары такого уровня, которые официально — есть разве что на Хогвартсе да на само́м Министерстве. Видать, его многочисленные знакомые в высоких кругах могли по блату это наложить «не для протокола»... Слушай, так это получается... Это же какое количество его министерских «друзей» — это на самом деле его бывшие? Ё-моё... Ну короче, квартира у Тиба — защищена по самые гланды. Там палочка по факту — годится только для каких-нибудь дел по хозяйству. А в бою — вообще бесполезна. Если бы папа знал это заранее... убить-то Тиба — конечно, не убил бы. Но вот отправить его на остаток жизни в Святой Мунго — запросто. Из того, что мне вчера Тиб всё-таки поведал — там папа был вообще в режиме берсерка. Таким он его видел кроме этого раза — только дважды за всю жизнь. Первый — сильно раньше, когда сам мелким был, и вот когда моя мать от нас уходила — тогда папа был готов вообще на всё, чтобы её вернуть. А второй — сильно позже, когда меня...

Кормак резко осёкся и дальнейшие несколько слов произнёс зажато, всё ещё не привыкший к тому, как спокойно его парень относится к этой чёрной полосе из его прошлого.

— Ну... тогда. Когда всплыла ситуация с Джеффри.

Гарри кивнул, давая понять, что уточнять — не нужно.

— В общем, тогда. Всё, только трижды. По-чёрному у них мордобой был в тот день, короче. Папа потом, конечно, долго каялся. Клялся, что этого больше ни за что не повторится, и благодарил Тиба за то, что тот его тогда остановил. Но в моменте — Тиб пишет, что он тогда впервые после тех скандалов в его детстве с моей матерью, где папа меня убить грозился, по-настоящему его испугался. Ладно хоть, он на тот момент сам уже был тот ещё амбал на пике формы, и без палочки, просто один на один — он папу чисто физически повалил. Но склока была — прям жуткая... И вот, вчера — мы тут с тобой ему выкатываем такое без подготовки... это мы ещё легко отделались, как я понял.

Блондин снова замолк и поднял на своего брюнета виноватый взгляд — хоть Гарри и не понимал, за что самому-то Кормаку чувствовать вину. Просидев так добрые полминуты, старшекурсник, наконец, резюмировал:

— Короче, вот.

Было понятно, что эта красноречивая реплика недвусмысленно намекает, что её автору теперь хотелось бы узнать реакцию.

— Так, — осторожно заговорил Гарри. — Давай проясним. Ты приглашаешь меня на званый ужин к твоему отцу, который считает всех геев, а особенно — лично меня — источником всего мирового зла и который...

— Да не считает он! — с досадой перебил его блондин. — Он просто... как бы это сказать... У него просто есть глубоко потаённая обида... Там — это... Мне тут Тиб в письме обмолвился, что когда меня водили по врачам... ну... тогда. Из-за ситуации с Джеффри... в общем, когда со мной специалисты разбирались — ещё маггловские — по одним мозгоправам меня папа таскал, по другим — Тиб. И он им когда меня приводил, заодно в разговоре с несколькими поднимал и папину проблему. Там они ему отвечали примерно одно и то же про подавление психотравмы через перенос вины и экстернальный локус контроля... но все как один говорили, что это самому папе нужно с ними работать. А он — и слышать ничего об этом до сих пор не хочет... ну, не хотел. До вчерашнего дня. Он так-то, в целом, у меня — вообще классный. Не просто же так в высших кругах считается за честь быть знакомым с МакЛаггенами... Сейчас, правда, уже в основном из-за Тиба. Но раньше — это всё папа был. Ну и, в конце концов, это он нас двоих с Тибом вырастил. В одиночку. И всегда был за нас горой. Но вот эта тема — для него очень проблемная. Настолько, что он от меня её годами скрывал. И Тибу поставил жёсткий ультиматум: если он хочет со мной общаться, должен от меня скрывать всё это про его жену-лесбиянку. А что сам с парнями ебётся — так тем более, — Кормак сам не заметил, как начал повторяться. — Они когда вчера отсюда ушли — у них там дома ещё более серьёзный разговор состоялся. И вот что было вчера — ты это не принимай на личный счёт. Он и так был на взводе из-за новостей про тебя — а тут ещё мы. У него одно на другое наложилось — вот он и психанул. После вчерашнего — он сам уже понял наконец-то, что это у него в голове проблемы. Тиб говорит, что папа реально извиниться так пытается. И я ему верю.

Повисла напряжённая пауза. Кормак уставился на бойфренда со смесью надежды и какой-то уже просто неудобной вины непонятно за что.

— Теперь — понимаю, — с тяжёлым вздохом кивнул Гарри и осторожно добавил. — Не разделяю взгляды твоего отца, само собой. Но хотя бы понимаю, чего он так сорвался... и история, конечно, просто пиздец.

— Да понятно, что не такой пиздец, как с твоими родителями... Ты не подумай, я не хотел тыкать носом...

«Я и не думал.»

— Давай не будем этим мериться, а?

— Давай... Ну так что?

— Да я же сказал, что теперь понимаю. Более-менее. Плюс-минус. Надо ещё уложить это в голове. Но понимаю.

Блондин с облегчением выдохнул.

— Ты у меня просто... я тебя люблю, — у него дрогнули губы.

— Да, как бы, тут любой бы понял, — пожал плечами третьекурсник. — Не согласился бы, но понял.

— Хорош выделываться. Просто скажи, что ты меня — тоже.

— Я тебя — тоже.

Блондин наклонился к своему бойфренду, властно взял его за затылок и потянул к себе, сливаясь в благодарном поцелуе... которого они, на самом деле, оба страстно жаждали с самого пробуждения. А уж после таких откровений — так тем более.

Расцепившись, Кормак с блаженным лицом опустился обратно на кровать, пожирая взглядом мордашку, обрамлённую растрёпанной шевелюрой. Через пару секунд он взглянул уже совершенно серьёзно и пригрозил пальцем:

— Но об этом — вообще никому. Особенно — самому папе.

— Я же сказал, что понимаю.

— Ладно... — старшекурсник удовлетворённо кивнул, потом вдруг призадумался, будто вспомнив о чём-то, отвёл взгляд в сторону... и, вернувшись им обратно к Гарри, заговорил ещё более серьёзно — уже совершенно железным голосом. — А теперь — у меня ещё один вопрос есть. Насчёт того, что ты вчера рассказал.

— Эм... — Гарри напрягся, увидев своего парня в его самом угрожающем режиме, что случалось нечасто. — Ну... спрашивай.

— Я правильно понял, что тебя Малфой позавчера чуть не убил Авадой?

— Ну... вроде того, — настороженно проговорил парень со шрамом, внимательно следя за реакцией.

— Так «вроде» или чуть не убил? — он нахмурился уже совсем грозно.

— Ну... он попытался. Но я, как видишь, здесь... Только не надо мне опять подзатыльники раздавать! — Гарри попробовал обернуть всё в шутку, изобразив непринуждённую улыбку, но Кормак уже слишком хорошо знал это нервное выражение лица.

Блондин фыркнул носом, как разъярённый бык, и стиснул зубы так, что его напряжённые жевательные мышцы сделали спортивные ямочки у него на щеках ещё более отчётливыми, превратив сексуальную физиономию в угрожающую морду кирпичом.

— Я его сам урою, — взгляд был полон решимости.

Третьекурсник настороженно метнулся взглядом вниз, увидев сжавшиеся кулаки его парня.

— Эм, солнце... давай, не надо, а? — голос Гарри дрогнул, когда он понял, что представитель вспыльчивой четы МакЛаггенов от последней выходки Малфоя завёлся не на шутку. — Я сам ещё не придумал, что с ним делать. Подумаем вместе. Этот гад — меня уже совсем достал. Но давай через Дамблдора? И без рукоприкладства.

Несколько секунд Кормак с прищуром оценивающе смотрел ему в глаза. Но, наконец, смягчился. Когда кулаки разжались, Гарри выдохнул.

— Ладно, — неохотно, сквозь зубы буркнул под нос двухметровый шкаф.

— Ну вот и замечательно. Раз мы тут всё обсудили — и так понятно. Но коли уж ты у меня такой любитель прямых ответов — да, я с тобой поеду, — брюнет расплылся во влюблённой улыбке, слегка склонив голову набок... потом взглянул на него своими виноватыми глазками — на этот раз, и правда, специально — и добавил. — Но есть один нюанс.

— Какой? — уже было успокоившийся старшекурсник снова насторожился, изогнув одну бровь.

— Я-то — хочу, — поторопился с ответом его бойфренд. — Но боюсь, меня МакГонагалл из школы не отпустит.

— Ой, ё!... точно же... — Кормак тут же прикрыл лицо руками и измученно простонал в красноречивой позе под названием: «Твою мать!»

Просидев так несколько секунд, он вдруг резко выпрямился и целеустремлённо уставился снова на своего парня:

— Тогда чего тянуть? Пошли её уламывать!

Не дожидаясь ответа Гарри, он встал и повернулся к двери в полной готовности направиться прямиком к декану.

Обескураженный такой решимостью идеального бойфренда, третьекурсник расплылся в своей дурацкой улыбке ещё шире, молча вставая вслед за ним.

Тот лишь улыбнулся в ответ и едва заметно кивнул. Когда они покидали башню, блондин был полон решимости. Правда, совсем не той, которая так умилила его брюнета.

«Я так и думал, что ты снова спустишь Малфою всё на тормозах. Ты же у меня — весь такой из себя герой.»

.

.

.

«Но вот Я — не ты. Он допрыгался.»

***</p>

— Мистер Поттер?... — ведьма взглянула на него с нескрываемой растерянностью, открывая дверь. — А что это вы так рано? Я ждала вас в районе обеда... и мистер МакЛагген? — она нахмурилась, взглянув на студентов со всей серьёзностью. — Так, ещё что-то случилось?

— Ждали?... Нет, ничего такого... — поспешил её успокоить Гарри. — Просто мы к вам по одному вопросу. Довольно срочному.

— Хотелось бы с ним разобраться до завтрака.

— Слушаю, — МакГонагалл взглянула поверх очков на Кормака. — После вчерашней встречи обострились проблемы с вашими родителями... то есть, родителем и дядей?

— Не совсем. Это, скорее, про Гарри.

На лице декана проступило полнейшее непонимание происходящего. Кормак покосился на своего парня, и тот подхватил:

— Я бы хотел провести Рождество в фамильном поместье МакЛаггенов, — увидев, как она на него вытаращилась с таким видом, будто он посмел при ней грязно выругаться, он торопливо добавил. — Да-да, я знаю, там надо разрешение от Дурслей, но профессор... ну можно хоть раз уже...

— МИСТЕР ПОТТЕР! — на весь коридор, не сдержавшись, взорвалась она. — НАШЛИ ВРЕМЯ! Да как вам вообще наглости хватило! Пока весь Орд... Совет преподавателей уже который день разгребает последствия ваших выходок и ломает голову над тем, как обеспечить вашу безопасность... Даже с вашим уровнем безответственности — я и предположить не могла... — она вдруг осеклась, и по суровому взгляду, который на миг растерялся, стало ясно, что у неё промелькнула какая-то неожиданная мысль. — Так. Где вы сказали, у МакЛаггенов?

— Да, — без промедления заступился Кормак. — Папа может подписать всё, что нужно. Да и, если вы не в курсе, у нас есть связи в самых высоких...

— Мистер МакЛагген, сейчас не время и не место для вашего бахвальства! И уж точно ваши связи с министерскими чиновниками тут скорее повод для беспокойства.

— Да я... Я не это имел... Можно и без связей... просто папа всё подпишет, что...

— Так, — перебила его она. — Кто ещё знает об этих планах на отъезд?

— Да... — Гарри переглянулся с Кормаком.

— Да никто, вроде... — поймал его взгляд блондин. — Ну, вот, мы с Гарри. И папа. И дядя мой, Тиб... Тиберий МакЛагген. Он...

— Знаю я этого оболтуса! Забудешь такого, как же! Кто ещё? Кому Тиберий уже успел разболтать?

— Да... я не знаю. Вроде, никому не должен был... С чего бы ему...

— А из студентов кто в курсе?

— Да вот только мы...

— И что, не знают даже мисс Грейнджер и мистер Уизли... мистеры. Любой из них.

— Да нет, мы им ещё не говорили... Профессор, а что...

— Так, вы двое! За мной!

Она резко развернулась, закрыла свою учительскую на ключ и грозным шагом направилась по коридору.

Оторопевшие парни застыли, как вкопанные. Заметив, что они остались позади, ведьма развернулась и опять нахмурилась:

— За мной, говорю!

Гриффиндорцы переглянулись. Гарри покосился на бойфренда и вопрошающе взглянул на декана, неуверенно шагая в её сторону.

— Профессор, а что такое...

— За мной — молча! Хоть это вы сделать в состоянии?

Понимая, что с деканом лучше не спорить, когда она такая, парни послушно последовали за ней, настороженно переглядываясь.

***</p>

Дверь в кабинет директора решительно распахнулась, и декан Гриффиндора шагнула внутрь.

— Профессор? — окинув кабинет взглядом, обратилась она куда-то в пустоту.

— Минерва? — послышался голос Дамблдора откуда-то из-за занавески, которая висела позади его стола, прикрывая пространство под лестницей. Через пару секунд оттуда показалась макушка седой головы, обладатель которой поднимался к своему креслу. — Доброе утро. Какими судьбами?

— Критерий присутствия? — строгим голосом проигнорировала его дежурный вопрос она.

— Мы одни. Можете говорить своб... о, Гарри. Здравствуй... Видимо, уже не одни. Как дела?

— Профессор, кажется, я нашла решение той проблемы.

— Хм? — он загадочно улыбнулся, заметив Кормака, который возвышался позади МакГонагалл. — Мистер МакЛагген, и вам тоже доброе утро... Как у нас тут сегодня людно... — он добродушно усмехнулся.

— Мистер Поттер, вперёд! — декан шагнула в сторону, жестом приглашая Гарри так, будто ждёт от него какого-то выступления.

— Что — вперёд? — растерялся он.

— Излагайте.

— Ну... — он напрягся, не понимая, почему его каникулы вдруг удостоились целого совещания в кабинете директора. — Я бы хотел на рождественские праздники съездить в гости...

— Ко мне... к нам, — подхватил Кормак.

— В особняк МакЛаггенов. Он на окраине Лондона, — указала на это декан: по-видимому, это было нечто важное.

— Хм, — многозначительно удивился директор таким тоном, которым обычно оценивают приятный вкус незнакомого блюда. — Кто в курсе?

— Пока — никто. Если один несносный бездельник не разболтал это всему министерству, конечно...

— Он не разболтал! — поспешил вставить свои пять копеек блондин.

— А вы ТОЧНО уверены? — с нескрываемым осуждением в голосе осадила его взглядом МакГонагалл. — По моему опыту общения с вашим дядей — там уже готовится вечеринка по случаю приезда такого популярного нынче гостя... и на ТАКОЙ... кхм... «вечеринке» — мистеру Поттеру точно делать нечего!

— Да какая вечеринка! У нас ежегодный семейный ужин...

— Знаю я, какие «ужины» бывают везде, где появляется ва... — она опять резко осеклась, по-видимому, что-то вспомнив. — То есть... Я напутала, простите... это у Малфоев там всякие ужасы творятся, не у МакЛаггенов. Простите, ради Мерлина! Не хотела обидеть. А ваш дядя... у него просто... очень пафосные светские рауты. Не переношу такое. Скука несусветная, все такие напыщенные — только и делают, что обсуждают дамские наряды да сплетничают про высший свет... Вам там тоже нечего делать. Вам ведь, насколько я знаю, такой досуг тоже не по душе́?

«Профессор, вот врать вы — совсем не умеете. Даже я догадался, что вы тут пытаетесь скрыть, а уж Кормак — и подавно.»

— Минерва, а что гадать? — в возникшую короткую паузу заговорил директор. — Давайте напрямую с ним и свяжемся. Мистер МакЛагген, какой позывной у вашего камина?

— Да просто «фамильное поместье МакЛаггенов»... только — это... вам же Тиб нужен?

— Полагаю, что да, — сверившись взглядом с МакГонагалл, ответил директор.

— Просто он не с нами живёт. И он немного... как бы сказать... его квартира — не подключена к каминной сети.

— Ну ладно, давайте тогда почтой. Не так оперативно, но...

— Эм... — с виноватым голосом перебил его блондин. — Сова тоже не долетит.

— Хм... — призадумался Дамблдор, взялся за подбородок, и, озвучивая мысли вслух, пробормотал. — Как бы с ним связаться...

— А у меня есть один способ! — вызвался Кормак.

— Ой как замечательно! — с радостной улыбкой развёл руками директор. — Будьте любезны.

— Только... это... мне в башню сбегать надо.

— Тогда бего́м! — обернулась к нему МакГонагалл. — Пароль внизу...

— «Мармеладные мишки» — я слышал, да.

— Ну вот. Давайте побыстрее. Ждём вас тут.

Кормак молнией вылетел из кабинета.

Когда дверь за ним со скрипом медленно закрылась, МакГонагалл недовольно буркнула под нос:

— Опять пароль менять... Только новый выучили...

— Да не надо, — вполголоса попытался хоть как-то приободрить её Гарри. — Праздники же. Всё равно пол-школы по домам разъедется. И я же вот в курсе — и ничего.

— Вам — нужен доступ к директору на экстренный случай.

— А Кормак — со мной. Вдруг надо будет сообщить что-то директору, а я сам — не смогу?

Она недовольно фыркнула — прямо как Гермиона.

— Развели тут... Не кабинет директора, а проходной двор какой-то!

Декан поджала губы, всем своим видом демонстрируя несогласие с тем, что нарушаются такие незыблемые регламенты.

— Гарри, ты ему доверяешь? — спокойным вкрадчивым голосом спросил Дамблдор.

— Да, — не задумываясь, ответил студент, поворачиваясь к директору.

— Насколько?

— Да... Как самому себе... Как вам... Кормаку — я бы доверил свою жизнь.

— Хорошо, — вновь улыбнулся Дамблдор, и в его глазах привычно заиграли языки пламени, отражённые из камина. — Минерва, ни к чему менять пароль... И, возможно, вам сто́ит присмотреться к мистеру МакЛаггену повнимательнее. На будущее, — он по-хулигански подмигнул своему заму.

— Поняла, — без тени сомнения кивнула МакГонагалл, которая только что недовольно хмурилась. — Будет сделано.

«Так... Вот зря я это ляпнул, похоже. Лишнее внимание декана — это точно не к добру.»

Гарри не знал, что речь на самом деле шла о том внимании, с которым одна секретная организация пристально изучала кандидатуры своих будущих членов.

Тех, кому по окончании Хогвартса будет предложено стать соратниками величайших магов из всех живущих.

Тех, кто мог удостоиться чести вступить в ряды уже возрождённого Ордена Феникса.

***</p>

Вежливый стук в дверь, столь же сдержанное «войдите» от Дамблдора — и вот уже гриффиндорец с четвёртого курса примчался обратно. Судя по тому, как он запыхался — бежал он со всех ног.

— Принёс, — он помахал пачкой бумажных листов, не поднимая головы, согнувшись и пытаясь отдышаться.

— И что же вы принесли? — с неподдельным любопытством шагнул к нему директор, который до этого стоял рядом с Гарри.

— Щас... секунду... — всё ещё пытаясь восстановить дыхание, с трудом смог произнести блондин.

— Да конечно-конечно... — отмахнулся Дамблдор. — Мистер МакЛагген, вы придите в себя. Уж подождём пару минут-то.

Тому́ потребовалось не так много времени, но вот где-то полминуты — он так и стоял согнувшись, пока, наконец, не выпрямился, и Гарри не увидел, что он выше даже Дамблдора.

— У вас тут... на башне... какие-нибудь скрывающие чары есть? — без предисловий спросил Кормак.

— Какие ещё скрывающие чары? — с наивностью ребёнка захлопал глазами седой старец.

— Ну... когда снаружи — окно не найдешь.

— Ой, ну что вы! — рассмеялся директор. — Хогвартс — это обычная школа, а не какой-нибудь Отдел Тайн.

— Ну вот в нашей башне — там с окнами чехарда. Ладно. Можно открыть окно?

— Давайте. Тут, и правда, душновато. Я с утра ещё не проветрил. Простите, не ждал столь ранних гостей.

Кормак подошёл к столу, положил эту пачку на него, взял первое попавшееся перо и быстро черкнул на верхнем листе пару слов. Замерев, по-видимому, посреди своей записи — он вполоборота повернулся к учителям:

— А тут кабинет директора — только один? Или есть ещё какой-нибудь тайный?

— Насколько я знаю, один. Но это ж Хогвартс — с него станется! — рассмеялся Дамблдор, а МакГонагалл — насторожилась таким странным вопросам.

— Вот и проверим, — под нос буркнул блондин, дописал на листке что-то ещё и развернулся.

Потом застыл, призадумался и спросил:

— У вас есть ненужный лист бумаги?

— Так у вас же своих — целая пачка, — удивился директор.

— Мне нужен другой.

— Ну как пожелаете. Возьмите там на столе любой чистый.

Блондин развернулся обратно, схватил первый попавшийся лист... и скомкал его, сунув в карман.

Затем, повернувшись к учителям, он взглядом встретился с директором. Открыл было рот, чтобы что-то объяснить, но потом просто пожал плечами и вытянул руку вперёд ладонью вверх. Он положил на неё тот листок из своей стопки, на котором что-то написал, хлопнул сверху второй рукой и, не разъединяя рук, отчётливо произнёс:

— Кормак Аврелий МакЛагген, — на крохотный миг замер и добавил. — Тиб, это я. Вопрос срочный, давай живее.

Лишь после этого он развёл руки и опустил вниз, полностью игнорируя листок, который был между ними и, закономерно, начал падать вниз.

Но ему было не суждено достичь пола. Едва он начал опадать, лист вспыхнул и мгновенно сгорел, не оставив даже пепла.

Гарри уже и сам понял, что так будет — видел это в действии, когда Кормак устроил ему на днях «горячее приветствие». Так что он не удивился такому исходу, хоть и было интересно пронаблюдать этот ритуал со стороны.

Сделав это, блондин подошёл к окну, открыл его, достал из кармана второй скомканный лист, положил его на руку, другой рукой — достал из того же кармана палочку, направил её на лист... и резким движением указал ею в открытое окно, тем самым заставив туда вылететь комок бумаги, будто швырнул его.

Через заснеженное стекло Гарри смог разглядеть короткую вспышку: похоже, второй лист тоже сгорел, едва оказавшись на улице.

Завершив ритуал, блондин закрыл окно и повернулся к преподавателям.

Когда Гарри перевёл на них взгляд — то увидел Дамблдора, изогнувшего одну бровь, который не то удивлённо, не то вопрошающе смотрел на четверокурсника.

— И давно вы владеете такими чарами? — наконец, спросил директор, указав на стопку бумажных листов, которые четверокурсник по-хозяйски оставил у него на столе.

— А я... — блондин растерялся и заметался взглядом по комнате. — Я и не владею. Я — это... мне эти листки дядя прислал — понятия не имею, откуда он их взял.

— Мистер МакЛагген, нехорошо обманывать директора, — с лёгким укором в голосе, но ещё больше — с хулиганским задором ответил Дамблдор. — Сигнальную пиробумагу на территорию Хогвартса пронести нельзя. Только зачаровать уже здесь. Но вы и сами знаете, что при попытке проноса — она просто сгорает на границе, не так ли?

— А, так вот куда она... — Кормак, не подумав, буркнул под нос и осёкся, округляясь в глазах.

— Не волнуйтесь, наказания за эту маленькую шалость не последует. Но вы не ответили на мой вопрос. Итак? Я жду.

Тот судорожно пытался придумать ответ — но, обречённо вздохнув, опустил взгляд и всё-таки признался:

— С прошлого курса.

— Мистер МакЛагген, то есть вы уже два года... — МакГонагалл от негодования выпучила глаза.

— Минерва, не сейчас. И я уже всё равно пообещал этому юноше, что за это ему ничего не будет, так что ничего не поделать. А вы на каком курсе учитесь?

— На четвёртом.

— Хм... любопытно. И где же вы освоили эти чары?

«Дай угадаю: тебя Тиберий научил?»

— Меня дядя научил. Дома. На каникулах между вторым и третьим курсом.

— Хм... — он наградил своего зама ещё более многозначительным взглядом. — Ну ладно. Всякое бывает. И что теперь? Ждём, когда ваш дядя к границе трансгрессирует? Может, тогда лучше навстречу к нему направиться?

— Да нет, он сейчас...

Снаружи в окно кто-то отрывисто и часто постучал. Настолько часто, что это было больше похоже на «тр-р-р», нежели на стук. Однако же, отчётливая стеклянность звука и то, откуда он донёсся, дали понять, что это именно стук в окно. Будь они не тут, а в своей гриффиндорской спальне — Гарри бы, и вовсе, не обратил на это внимания, решив, что это всего лишь опять тихо затарахтела печь-буржуйка.

Едва услышав это, блондин направился к окну, открыл его — и в комнату влетела... бумажная птица-оригами. Она в каком-то сумасшедшем темпе махала крыльями — настолько быстро, что их не было видно. Как стрекоза, она повисла на месте, дожидаясь чего-то. Закрыв окно, Кормак повернулся к ней и, бросив виноватый взгляд на учителей, подставил под бумажную птичку свою раскрытую ладонь.

Едва он это сделал, она села ему на руку... и вмиг развернулась обратно в листок. Кормак уже было наклонился, чтобы прочитать ответ... но лист вдруг вновь взмыл в воздух — неожиданно даже для него самого, собрался в форме рта и заговорил... но не криком, как обычный громовещатель, а совсем тихо, чуть ли не шёпотом:

— Кор, что там стряслось? Ты как вообще там оказался?

Голос был обеспокоенным... и немного скрипучим. Наверное, искажение из-за передачи таким способом. Но это определённо был Тиберий. После этой короткой реплики лист снова расправился и опустился в руки гриффиндорцу.

Четверокурсник подошёл к столу, положил на него этот лист, взял всё то же перо и... поставил его на лист вертикально. Где оно так и осталось стоять. Он с оправдывающимся взглядом посмотрел на профессоров и пожал плечами:

— Мы же торопимся.

В тот же миг перо резко дёрнулось и начало что-то записывать.

— Это не тебе, — он повернулся к листку, и перо спешно заметалось туда-сюда, зачёркивая написанное. — Нас с Гарри к Дамблдору вызвали, — перо тут же принялось записывать сказанное дальше. — Ему нужно разрешение, чтобы покинуть Хогвартс... в смысле, Гарри нужно, не Дамблдору. Я тут с учителями. Они спрашивают, кому ты уже успел рассказать, что Гарри у нас на Рождество будет... Или не ты, а папа. Короче, кто ещё в курсе... — он призадумался и добавил. — Правду говори... — снова короткая пауза и ещё одно дополнение, гораздо тише. — В пределах разумного... — он замялся, сконфуженно покосился на учителей с откровенно виноватым взглядом — и совсем тихо, практически шёпотом, произнёс, — без хуйни — ебани.

Как только последние слова были запечатлены на бумаге, Кормак переставил перо с листа обратно в чернильницу и с извиняющимся тоном объяснился:

— Прошу прощения. Так надо было... Иначе бы он подумал, что я могу быть под давлением... мы совсем мелкими были, когда это придумали... Ну, я был. А он... ну, профессор МакГонагалл, я так понимаю, вы его и сами знаете. С тех пор мы так и не сменили сигналы: уже привыкли.

— Хм, — в очередной раз многозначительно ответил Дамблдор, покосившись на декана Гриффиндора. Она ответила ему таким же впечатлённым выражением лица.

Кормак снова подошёл к окну, открыл его, опять скомкал письмо, положил его на ладонь и тем же способом, с помощью палочки, метнул его в окно, где вновь мелькнула огненная вспышка.

— Хммм... — уже совсем озадаченно протянул Дамблдор. — А этими чарами вы как давно владеете? — и, добродушно улыбнувшись, добавил. — Не волнуйтесь, парная удалённая трансфигурация — в Хогвартсе не запрещена... Просто непривычно видеть её в исполнении кого-то кроме нас с профессором МакГонагалл.

— Да... — блондин замялся, подозревая, что в вопросе есть какой-то подвох — но, понимая, что лучше ответить честно, именно это и сделал. — Со второго курса.

— Полагаю, с этим вам тоже дядя помог?

— Ну да, — он пожал плечами.

— Весьма любопытно. Да у него талант, как я погляжу... я имею в виду, к преподаванию. Минерва, я так понял, он тоже у нас учился, и вы с ним даже хорошо знакомы? — он повернулся к ведьме. — Как жаль, что мы такой талант проморгали, не находите?

Случилось невиданное. Грозная колдунья, которая то и дело ставила на место самого́ директора, потупила взгляд: