29. Затишье перед бурей (2/2)

Подойдя в упор и настороженно оглянувшись по сторонам, старшекурсник шепнул:

— Гарри, разговор есть.

— ЧТО ОПЯТЬ! Что ещё вам надо! — взорвался гриффиндорец, который начал заводиться, когда, завидев его издалека, уже начал догадываться, что слизеринцы снова какие-то интриги успели намутить.

— Не нам. Мне. Пожалуйста. Давай отойдём?

Тоже оглянувшись по сторонам и неохотно кивнув, он проследовал к ближейшему выходу с лестницы — на шестой этаж. Вслед за ним проследовал и Теренс, с небольшой задержкой, чтобы не вызывать подозрений — вдруг их кто-то увидит.

— Ну? — полушёпотом, но с лёгким наездом уставился на него Поттер, когда Хигс присоединился к нему в укромном углу за широкой колонной.

— Я... Тут это... Такое дело... Короче, прости... пожалуйста, — по всему его виду было понятно, насколько он не привык просить прощения, когда в это искренне вкладываешь смысл.

— Что ты уже успел натворить? — смягчился Гарри, оценив хотя бы попытку.

— Я? Да ничего... я про это... Про то, что там у нас было. На тех «переговорах».

— А что там?

— Я как-то... Меня там совсем занесло...

— Да я же сказал, что всё нормально. Не будет вам ничего за это. Ни тебе, ни Блейзу. Всё, проехали...

— Я понял, что не будет. Но... Я не такой на самом деле.

— Видел я, какой ты, — Гарри многозначительно ухмыльнулся. — И у меня нет к этому претензий.

— Да нет, я правда... Ну то есть, такой, да. Но не настолько. Меня правда тянет... — он произнёс совсем шёпотом, — к такому. Но там был какой-то совсем перебор. Мы как только из гостиной вышли — меня сразу накрыло. Я понял, что с того момента, как ты нас из Большого Зала вывел — я был сам не свой. То, как я там на тебя набросился... Правда, прости. Да, мне такое нравится... Но просто жёстко, а не так жесто́ко, как тогда... Я там — вообще не соображал. У меня как будто все те постыдные... как их... пороки — раз в десять усилились. Я там правда был не в себе. Сам до сих пор не понимаю, как мне вообще духу хватило тебе там в са́мом начале признаться... Ну, поцелуем. Ты же — это... Того. И уж тем более — как потом, уже в спальне Блейза, я реально осмелился тебе сказать, что хочу... Ну, вот того. Сейчас бы — не осмелился... То есть, — он осёкся. — Я не имею в виду, что я что-то от тебя скрываю. Просто... Блин, как сложно-то! Я не предатель, в общем. Ты не подумай. Но вот сейчас, например... или даже просто до того, как ты нас из зала вывел — я бы не смог в таком признаться, даже под страхом Круцио. А уж тем более — в присутствии Блейза. Я не знаю, что там на меня нашло... Чо-то я не о том... Короче, прости. Я не хотел так злобно... То есть, хотел, но не прям ТАК. Ну то есть... блин...

— Тебя занесло, ты просишь прощения, — перебил его Гарри. — Я правильно понял?

— Ну да, но не совсем... Я пойму, если ты меня за это накажешь. Хоть даже точно так же... Ну то есть, не совсем. Совсем так — не надо, если можно. Хотя я вроде заслужил... Но не надо. И Круцио — тоже не надо, пожалуйста... я бы предпочёл, чтоб ты сжалился... Блин, как там это... Склоняюсь перед твой волей — вот! — он наконец-то замолк и поднял виноватый взгляд, которым он до этого уставился в пол.

— Извинения приняты. Наказания — не будет. То, что там тебя занесло — так я тебе сам сказал делать всё, что хочешь. Ты это и сделал. Что тормоза отказали — так даже лучше. Теперь я знаю, какой ты настоящий. Меня это устраивает.

— Настоящий я — не такой... Ну, не настолько...

— Хиггс! Не испытывай моё терпение. Я сказал, что тебе за это ничего не будет. Что ещё тебе надо?

— Ну я не хотел... прямо вот так пытать тебя, чтоб до травм.

— Ты и не пытал. И не льсти себе: я бы не дал тебе меня травмировать.

«Хотя со стороны — местами там это, и правда, выглядело уже совсем страшно.»

— Фух, — Теренс с непередаваемым облегчением выдохнул. — Спасибо. А то я испугался, что я там уже вообще... Спасибо.

— Всё?

— Ну... — он виновато прикусил губу. — Есть ещё кое-что... если позволишь.

— Что ещё?

— Ну... как бы... нам можно? С Блейзом-то. Вот так же... — он торопливо запричитал. — То есть, не настолько так же, но так же... Тоже не мягко, в общем... Совсем не мягко. Но не настолько!

— А меня-то ты чего спрашиваешь?

— Ну как... Ты же — это ты. И ты видел, что там у нас... И знаешь, что мы — это... Того. И потом как мы с тобой...

— И? Ты это с Блейзом собрался делать — у него и спрашивай.

— Да он-то — понятное дело. Но если мы такое повторим — нам за это не прилетит? Ты так и не сказал прямо.

— Если ещё раз у меня спросишь разрешения на то, что касается только вас двоих — точно прилетит.

— Понял.

— Меня спрашивай, только если меня пригласить ещё раз решите. Не при всех, разумеется.

— А можно? Пригласить ещё.

— Посмотрим. Сегодня — мне вас двоих уже точно за глаза хватило. Потом — может быть. За сам вопрос — Круцио вас пытать не буду, не волнуйся.

— А легилименцией?

— И легилиги... и ею тоже не буду. Ничем не буду. У вас там опять из головы всё выветрилось, что я про доверие говорил?

— Нет, просто... прости, не подумал. Не привык ещё.

— Привыкайте живее! Надоело элементарные вещи по пять раз объяснять.

— Прости... будем исправляться.

— Всё?

— Да. Спасибо, что помиловал...

— Ну вот опять! Доверие, Теренс! Доверие! Как тебе в голову вбить?

— Прости... блин. Привычка.

— Иди давай, пока ты меня этой привычкой не довёл до того, что реально получишь.

— Всё-всё... спасибо, — он уже начал разворачиваться...

— А хотя стой.

Блондин замер и напрягся.

— Извинения — пустые слова, если они не искупают вину. Ты считаешь, что провинился?

— Пожалуйста, не надо... — он с резко осипшим голосом виновато уставился на Гарри.

— Ты считаешь, что провинился? — с нажимом повторил гриффиндорец.

— Молю, сжалься...

— Я что буквально только что говорил про мольбы и доверие?

Тот сжал губы, не зная, что ответить.

— Ну так что, ты считаешь, что виноват?

— Да, — совсем испуганным голосом коротко ответил он, снова опуская взгляд в пол.

— Я — не считаю, что тебя надо наказывать за прошлое поведение.

— Спасибо...

— Но вот за то, что ты сейчас потратил моё время, заставив неоднократно повторять то, что я и так вам уже раз сто объяснил — вот этим ты мне настроение изрядно испортил. А я не собираюсь уходить отсюда недовольным.

— Пожалуйста, пощади, я же сам к тебе пришёл...

— Ты мне дашь договорить или нет?

— Прости.

— Ты хочешь узнать, чем ты можешь искупить вину?

— Да, — обречённым голосом, всё так же не поднимая взгляда, прошептал Теренс.

— Там, у Большого Зала, когда мы с тобой целовались — кто кого поцеловал?

— Ты меня.

— Вот именно. А теперь — твоя очередь. Теперь ты поцелуй меня. Как испортил мне настроение — так и подними его обратно.

— И всё? — с надеждой в глазах он уставился на Гарри.

— Нет, не всё. Доверие мне своё, наконец, продемонстрируй. Поцелуй меня так, чтоб я без слов понял, насколько искренен ты со своим предводителем. Был тогда в спальне. И здесь сейчас. И держи в уме, что я очень не люблю, когда меня пытаются обманывать.

Услышав это условие, он снова напрягся и нервозно сглотнул. Помедлив немного, пятикурсник, наконец, коротко спросил:

— Можно?

— Ну давай подумаем, если нужна ещё подсказка, — Гарри начал демонстративно загибать пальцы. — Мы здесь одни. Нас никто не видит. Я сказал тебе действовать искренне. А искренний Теренс — разве хочет спрашивать разрешения у того, кто...

Наконец-то блондин уловил смысл сказанного. Он не дал Гарри договорить. Вместо этого — он яростно вцепился в гриффиндорца, рывком припечатав к себе. Одной рукой — схватив за талию. Другой — за затылок. Нагло вывалив свой язык ему в рот и принявшись там хозяйствовать без спросу, он ещё сильнее начал вжимать Гарри в себя, опустив руку с поясницы ещё ниже и просунув её под пояс в штаны, взявшись сквозь трусы за одну из ягодиц и принявшись её грубо, почти болезненно, мять.

Поцелуй продолжался минуты три, а то и все пять, пока Теренс тяжело дышал ему в рот, открывая собственный как можно шире и заставляя то же самое делать самого Гарри, чтобы своим языком гулять вокруг его, касаясь как можно большей длиной. Вместе с этим, он прижимал гриффиндорца к себе внизу, заставляя его сквозь одежду чувствовать собственным напрягающимся членом, как он уже напрягся у самого блондина.

Наконец, он точно таким же рывком, которым прижал Гарри к себе, отдёрнул его голову — недалеко, но решительно. И произнёс:

— Там если продолжить искренне, то ты со следующим же движением — завизжишь, как сука... — он осёкся, понимая, кому это говорит, и добавил, — мой Повелитель.

— Я что говорил про «повелителей»?

— Прости. Гарри. Ну так что, ответ принимается? Мне продолжать?

— Принимается. Продолжать не надо. Прощён. Но имей в виду, что в следующий раз наказание может быть отнюдь не таким приятным. Так что давай обойдёмся без наказаний?

— Понял.

— Надеюсь, что правда понял. Всё, отпусти.

— Я только другого не понял. Ты хочешь, чтобы я с тобой всегда вот так обращался, что ли?

— Если это может кто-то увидеть — то нет.

— А если никто не видит?

— Зависит от того, хочешь ты меня или нет.

— Вроде, хочу.

— Тогда — мне надо подумать. Сам пока не уверен... В случае, если у нас с тобой всё-таки установится доверие, и по-настоящему ты хочешь вести себя со мной именно так — то да, я точно не против.

— Понятно. Насчёт доверия — буду работать. Только... мне надо быть совсем искренним, да?

— Да.

— Просто тут такое дело... Искренний я — хочет с моим Гос... с тобой без спросу вот это делать всякий раз вместо приветствия.

— Значит, пусть делает. Если никто не видит. И если будет доверие.

— Это я понял, да.

— А теперь — отпусти.

***</p>

— Не сопротивляйся, — мягко, но настойчиво произнёс директор.

Парень со шрамом тут же обмяк в кресле напротив него и сполз вниз. Дамблдор подался вперёд и оценивающе взглянул на ученика, удостоверяясь, что тот уснул. Затем повернулся к коллеге:

— Сивилла, дорогая...

— А? — резко одёрнулась она, опомнившись, где находится. — Простите, я замечталась. Тут у одной студентки — довольно витиеватое предсказание...

— Ну как вам чай? — улыбнулся старец.

— Ой, вы же знаете, что бесподобно. Балуете вы меня, профессор...

— Как я и сказал, для меня важно состояние преподавательского состава. А за последние три дня — вам пришлось тяжелее прочих.

— Но это же не повод вот так разбрасываться последними запасами трав Грин-де-Вальда! Ещё и заваривая их как простой чай! Я, конечно, польщена...

— Ну а когда, если не сейчас? Не волнуйтесь, на наш век того, что осталось — хватит с лихвой. Вы лучше вот что скажите: как самочувствие? Полегчало?

— После этого, — она взглянула на свою кружку, — конечно, полегчало. Ещё и угощения такие...

— Тогда, пока Гарри вздремнул — может, немножко развеемся?

— А давайте. Разложить вам таро́? — она поставила свою кружку на стол и потянулась к карману.

— А может... Не хотите ли погадать по чайным листьям?

— Ой, профессор, ну вы меня так совсем испортите, — вконец засмущалась она, поджав губы и начав разглаживать складки на своём платье.

— А чего такого?

— Вы же знаете, какое это упоение — гадать по чайным листьям... Тем более — такому магу, как вы...

— Мне — не жалко. А вам — приятно. Да и кто не желает лишний раз узнать свою судьбу?

— Ой, ну что вы... хорошо. Давайте чашку.

Дамблдор взглянул вниз, на свою кружку, в которой всё ещё оставалось больше половины успокаивающего напитка:

— Ой, простите, я как-то не подумал. Мне самому — как-то невежливо засыпать, пока Гарри не провожу... Хм... А вон, у него уже чашка пустая. Может, погадаете ему?

— Нельзя же вот так, пока субъект предска...

— Ой, ну полно вам! Как будто вы раньше таких пророчеств не делали?

— Но там же — не совсем ясно, про кого...

— А тут — всего-то, простое гадание по чайным листьям. И мы ему не скажем, — директор заговорщически подмигнул. — Чего такого?

— Ну если вы так настаиваете... — расплываясь в довольной улыбке, в ответ закокетничала прорицательница, вставая с кресла. Она взяла кружку спящего Гарри, обмениваясь с директором озорными взглядами. — Это, конечно, не предсказание вам, но тоже... О!

Трелони резко вскрикнула, выронив чашку из рук, едва взглянула на её дно — так, будто обожглась. Кружка опасно грохнулась на своё блюдце, чудом не упав со стола и не разбившись вдребезги. А гадалка, схватившись одной рукой за сердце, испуганно отскочила назад. Вторая её рука, сжатая в кулак, затряслась.

— Сивилла, что такое? — встревожился директор.

— М-м-мальчик... б-б-бедный мальчик... — заикаясь, осипшим голосом проговорила она.

Лишь переведя дыхание, она закончила фразу:

— У него — Грим.

***</p>

— Гарри, изменение планов, — на обеде подошёл к ученику Люпин.

Тот с набитым ртом, держа в руке куриную ножку, так и повернулся в таком виде.

— Как доешь — зайди ко мне, ладно? — профессор похлопал его по плечу, и, даже не дожидаясь ответа, умчался прочь из зала.

— Ладно, — прожевав и проглотив, сказал рассеянный третьекурсник пустому месту и повернулся обратно к друзьям.

— А что за планы? — поинтересовался Рон и стал накладывать себе тоже пару окорочков, увидев, с каким аппетитом оба бойфренда их уплетают.

— Да всё те же. Люпин там вместе с остальными преподавателями всё носится с моим Патронусом и Ультусом.

— И что надумали? — Гермиона сама поглядывала на запечённую курицу, но не знала, как к ней подступиться, чтоб не извозиться в ней, как теперь уже все трое парней, «жрущие, как свинья».

Гарри призадумался — и решил, что друзьям узнать о том, что там в спальне выдал ему Люпин — будет не лишним. Тем более, профессор не сказал, что друзьям разбалтывать нельзя. Да и вообще, отдельным пунктом отметил, что гриффиндорцу нужно постоянно быть в компании кого-то из них.

Так что, доев эту куриную ножку, он передал им то, что знает... опустив часть про Фреда с Джорджем.

Когда он закончил рассказ, и все трое понимающе кивнули, к ним подошли и сами два белых лоботряса.

— Мы проверились, — без предисловий заговорил Фред, но Гарри понял, что тот имеет в виду «Люпин нас проверил».

— Всё нормально.

— Вас не смущает, насколько вы изменились? — повела бровью Гермиона.

— Как изменились? — насторожился Фред.

Братья театрально повернулись друг к другу:

— Уау! Мы идентичные!

— Павни, веально, вы хоть пведставляете, как вас пвонесло? — обеспокоенно, хоть и с набитым ртом, обернулся к ним Рон.

— Вот-вот! — поддержала его девушка. — Если даже Рон такое говорит — вам надо всерьёз задуматься над своим поведением. Соваться к неизученному заклятию — это уже перебор даже по вашим меркам.

— Но пронесло же! — снова хором ответили они.

— Зато смотри, какие мы теперь красивые!

— И довольные, — такой интонацией, чтобы его поняли только Гарри и Кормак, добавил Джордж.

— Это бесполезно! — обессиленно воззвала к потолку девушка. — И как только миссис Уизли мирится с вашими выходками? Вам самим-то — не страшно как-нибудь из очередных приключений вернуться не обоим?

— Да что нам будет?

— Мы же классные!

— Ладно. Мы с предложением.

— Мы же так и не выбрались все на улицу.

— Пошли после обеда?

— Теперь — я не могу, — пожал плечами Гарри. — Мне к Люпину надо.

— А вы что скажете?

— А пошли! — внезапно, раньше всех решительно хлопнула по столу Гермиона и потянулась-таки к куриному окорочку, второй рукой начав закатывать рукав.

— Ты же в библиотеку хотела? — недоумённо переспросил Рон.

— Уже не надо. Там у Гарри вроде всё и так прояснилось. А он мне даже спасибо не сказал за то, что дёргал.

— Спасибо.

Вскоре, всей толпой проводив Гарри до кабинета ЗОТИ, пятеро гриффиндорцев дружно направились собираться на улицу.

***</p>

— Что, прямо сейчас? — Гарри немного растерялся.

— Ну да, — пожал плечами Люпин. — Чем раньше — тем лучше... Или у тебя уже появились какие-то другие указания от директора? Сегодня всё так быстро меняется...

— Да нет, просто... с друзьями погулять хотел. Вы же сами сказали развлекаться.

— Сегодня — надо ещё поднажать. Последний раз, обещаю. С завтрашнего дня — ты предоставлен сам себе. Ну что, пойдём?

— Пойдём, — с пониманием ситуации обречённо вздохнул парень, выходя из учительской вместе с Люпином.

Похоже, у преподавателей там — реально какая-то суматоха. То Люпин сам говорит, что Гарри надо выкинуть из головы все события последних дней и просто развеяться. То он же — буквально через пару часов сам же и ставит студента перед фактом, что обучить его, Люпина, заклятию Ультуса — надо прямо сегодня.

И, главное, даже ведь не возразишь. Если они с Дамблдором так решили — значит, тому́ должны быть весомые причины.

Так что с пониманием того, что это действительно нужно сделать, Гарри спустился по невысокой лестнице и, дождавшись учителя, вслед за ним шагнул в уже знакомую палатку, которая, по заверениям профессора, уже была защищена всеми возможными чарами.

***</p>

Самое обидное было в том, что самому быть в роли преподавателя — это, оказывается... до невозможности скучно. Ты вроде бы уже всё объяснил, и твой «ученик» (особенно странно было даже в уме называть так Люпина) всё усвоил. Но всё равно — у тебя выходит Ультус, а у него — нет.

К счастью, заклятие сработало на том «фокусировщике», с помощью которого остальные студенты осваивали Патронус. Нужен ли был дементор для испольнения Ультуса (или хотя бы вот этот фокусировщик) — пока выяснить так и не удалось. Было банально не до того. Задача — обучить хоть кого-то этому заклятию, хоть как-нибудь. Пока — в самом простом, точно рабочем сценарии, без усложнений.

Так что Гарри, всей душой болея за то, чтобы у профессора всё-таки вышло, но из раза в раз с досадой наблюдая, как у того всё не выходит — просто продолжал давать другие объяснения того же самого, пытаясь донести тот настрой, в котором надо осуществлять призыв. Время от времени — просто для того, чтобы удостовериться, не сломался ли фокусировщик — третьекурсник исполнял заклятие сам, и всякий раз Люпин пристально следил за тем, как тот это делает. Гарри всегда останавливал Ультус, не давая чёрному шару достигнуть тренировочного устройства. Но — мало ли — вдруг всё-таки задел. Поэтому приходилось то и дело проверять снова.

Вот так, просто рутинно продолжая повторять одно и то же на протяжении нескольких часов, им по итогу всё-таки удалось достигнуть желаемого. И, когда профессор после нескольких полуудачных попыток всё-таки смог призвать Ультус три раза подряд — они с облегчением вздохнули... и дружно направились к Помфри. Сегодня, несмотря на столько исполнений заклятия, Гарри не находился в том бездушном состоянии, которое после Ультуса накрывало его раньше. То ли потому, что не было настоящего дементора. То ли — потому, что его тело уже выработало некое подобие иммунитета.

Но раз у Люпина этого иммунитета ещё точно нет — то ему надо находиться под присмотром лекаря в любом случае. Так что Гарри должен его туда проводить.

Подойдя к двери кабинета, чтобы открыть её и выпустить их двоих, профессор взмахнул палочкой — и светящаяся сфера, висевшая в воздухе, покачиваясь вверх-вниз на уровне замочной скважины, рассы́палась на искры.

— Чары звонка, — объяснил он. — На случай, если бы кто-то постучал в закрытую дверь, пока мы с тобой были в палатке. Мы же оттуда не услышали бы.

Люпин даже не догадывался, какой гештальт он закрыл у Гарри одной этой фразой. Гриффиндорца мучил вопрос о назначении этой сферы — с того самого раза, когда он увидел её впервые: на занятии по освоению Продвинутого Патронуса.

Но, как назло, мучил не настолько, чтобы приставать с ним к профессору.

***</p>

— Ты всё это время с Люпином был? — уже совсем поздним вечером встретил своего бойфренда Кормак в гостиной Гриффиндора.

Вплоть до са́мого отбоя, там, как всегда, был кто-то ещё. Но уже совсем поздно вечером — гриффиндорцы частенько разбредались по своим спальням, тусуясь своими небольшими компашками. Судя по всему, сегодня был именно такой день: помимо Кормака в гостиной было лишь несколько ребят — человек пять-десять. В основном, первокурсники. А блондин — сидел напротив камина, читая сегодняшний выпуск «Пророка».

Как только он обернулся на звук шагов из коридорчика к портрету Полной Дамы и наконец-то увидел того, кого дожидался — он, так и не дочитав одну из последних страниц, швырнул газету в огонь, чтобы та не мозолила лишний раз глаза его парню.

— Да. С Люпином, — устало улыбнулся брюнет, направляясь к нему.

— Что у вас там такое было, что ты даже ужин пропустил? — насторожился старшекурсник.

— Бляяя... — Гарри зажмурился от осознания. — Ужин, точно же! Так вот чего я так жрать хочу!

— Ты тупо забыл? — удивлённо уставился на него Кормак. — Теперь я ещё больше хочу знать, чем вы там занимались.

— Да сейчас всё расскажу, только... Слушай, у тебя есть что-нибудь пожрать?

— Ну я захватил тебе охапку каких-то печенек...

— Не, от этого я посреди ночи проснусь ещё более голодным.

— Ну, блин, извините! — с обиженной миной развёл руками блондин, старания которого не оценили. — Надо, как все, приходить на ужин... — но вид его голодного парня не позволил ему дуться долго. — И что теперь делать? В Большом зале уже давно пусто.

— Пошли на кухню? Может, там ещё кто-то есть.

— На какую ещё кухню? — тот насторожился. — У нас же еда сама по расписанию из ниоткуда появляется.

Гарри невольно расплылся в улыбке. Наконец-то он знает о магическом мире и, в частности, Хогвартсе — больше, чем его благородный бойфренд.

— Ты чего так лыбишься?

Третьекурсник ничего не ответил. Просто подошёл к Кормаку. Наклонился к нему, сидящему в кресле. И поцеловал. Не обращая внимания на тех гриффиндорцев, которые тоже ещё были в гостиной.

А затем — с хитрой мордашкой сказал лишь одно слово, беря его за руку:

— Пошли.

***</p>

— И давно ты в курсе? — Кормак шагнул вслед за Гарри в проём, открывшийся за натюрмортом.

— Со вчера. МакГонагалл показала. Пока я там на маховике...

— На чём?

— Позже объясню. Хоть бы тут ещё был кто-нибудь...

Как только они открыли вторую дверь, по грохоту посуды стало понятно, что там много кто ещё «был».

— Всем привет. К вам можно? — стараясь звучать как можно более вежливо, но вынужденный перекрикивать шум, обратился Гарри к хозяевам кухни.

Десятки больших глаз тут же обернулись в сторону входа и, поняв, кто к ним пожаловал, домовики едва не разразились овациями.

— Сэр Гарри Поттер пришёл снова? Сэру Гарри Поттеру у нас понравилось? — наперебой начали задавать они вопросы, на которые им не терпелось услышать «да».

Буквально пара фраз, отмечающих их гостеприимство, да витиеватый намёк на то, что он пропустил ужин — и вот уже с десяток эльфов вмиг накрыли стол ещё до того, как Гарри успел пройти внутрь.

— Я не слишком поздно?

— Нет, что вы! — принялись причитать они, и Гарри смог разглядеть в толпе Добби, пытающегося протолкнуться к гостю.

— Я тут к вам ещё кое-кого привёл... — он только сейчас понял, что, возможно, поставил своего парня в неудобное положение и шепнул, обернувшись к нему. — Ты сам-то — есть хочешь?

— Вообще, по правде, да. С близнецами сегодня на ужине пиздели, не затыкаясь. Я только поднявшись в спальню понял, что сам нифига не наелся.

— А мне печеньки захватил. Ты ж мой заботливый... — Гарри расплылся в улыбке.

— Да я их первым делом в карман сунул, когда ты так и не объявился. И знаешь, как они мне душу травили?

— Знаю. Эту гору мышц кормить надо. Ничего, сейчас искуплю вину.

— Не такая уж и гора... — буркнул под нос атлетичный парень с широченными плечами.

Гарри наконец-то прошёл внутрь и указал на своего парня, который, по привычке пригнувшись, чтобы не удариться головой о дверной косяк, перешагнул порог вслед за ним.

Домовики насторожились, увидев второго гостя. Гарри, заметив это, встал рядом с блондином, обнимая его за плечи, чтобы показать: «он — свой». И добавил:

— Это про него я вам рассказывал.

После этих слов неловкое напряжение спало, и эльфы столь же радушно обступили обоих гриффиндорцев, что-то там радостно причитая и дёргая Гарри за торчащий подол рубашки, пока они вели их к столу.

— И что же ты им про меня успел рассказать? — полушёпотом сказал ему на ухо Кормак, врубив тот самый свой голос — по-видимому, непроизвольно — судя по тому, с какой настороженностью он это произнёс.

— Не заводи меня, — успел лишь промямлить уже поплывший Гарри.

— Прости. Я нечаянно, — он тут же перешёл на полный шёпот.

— Я им сказал лишь чистую правду. Что у тебя конский аппетит.

— Ты как будто специально, — уже совсем тихо прошептал блондин, — напрашиваешься, чтобы я пошутил про ещё кое-что конское.

— И в мыслях не было... серьёзно. Но теперь после ужина — придётся напомнить мне об этом.

— С радостью.

Наконец, отпустив друг друга, парни сели напротив с краю стола. Гарри с ходу схватил столовые приборы и принялся уминать всё подряд. Уже наученный опытом взаимодействия с домовиками, он старался накладывать понемногу — но самых разных блюд. Чтобы никого не обидеть.

Кормак — несмотря на то, что это была его первая встреча с домовиками — тоже смело, без малейшего стеснения, схватил столовые приборы и, будто так и надо, принялся накладывать в собственную тарелку. Эльфы это оценили. А вот Гарри — напрягся: ему-то казалось, что его парень, всё-таки, поскромнее.

— Ты как будто к себе домой завалился, — наклонившись вперёд, произнёс третьекурсник.

— А что? Они ж любят, когда ты лопаешь их стряпню.

— Так ты уже бывал тут, что ли?

— Нет. У нас дома своя есть.

Гарри нахмурился.

— А теперь-то что?... — Кормаку потребовалась пара секунд, чтобы вспомнить, о чём Гарри рассказывал ему ранее. — Не-не, ты чо! Нашей у нас — вроде, нравится. Не все — такие обмудки, как Малфои.

— Кстати, об этом... привет, Добби, — он повернулся к домовику, который наконец-то добрался до стола, садясь напротив Гарри рядом со старшекурсником. — Знакомься, Кормак МакЛагген.

— МакЛагген? — эльф тут же нахмурился, взглянув на высокого парня. — МакЛаггены — плохие волшебники!

— Не понял! — обернулся к нему блондин со слегка быковатым выражением лица.

Малютка сперва ответил ему злобным прищуром, а потом — его глаза медленно округлились от осознания чего-то, он метнулся взглядом к Гарри, потом — к насупившемуся Кормаку, и запричитал:

— Так говорили прошлые хозяева. Но это они — плохие волшебники. Значит, МакЛаггены — хорошие!... Сэр Кормак МакЛагген — друг сэра Гарри Поттера?

— Типа того, — с лёгкой растерянностью, но по инерции и с наездом тоже ответил блондин.

— Значит, очень хорошие! Простите, сэр! Добби ещё не привык, Добби нагрубил волшебнику... Добби должен наказать себя!

Эльф принялся биться головой о стол, но Кормак молниеносно оттащил его, взяв его хрупкое тельце одной своей массивной ручищей, как какой-нибудь носовой платок.

— Так, давай-ка поспокойнее. Ты чего такой дёрганый?

— Это про него я тебе рассказывал, — встрял Гарри. — Это он раньше служил у Малфоев.

Блондин перевёл ошарашенный взгляд на своего парня, отпуская домовика обратно на пол.

— Тогда всё норм. Без обид... как там тебя, Добби? — он повернулся обратно к эльфу.

— Да, сэр!

— Ну они там над тобой и измывались, реально...

— Малфои — плохие волшебники! — сказав это, Добби сперва зажмурился и весь сжался, но буквально через секунду — гордо выпятил свою грудь, на которой висел пёстрый галстук. — А МакЛаггены — хорошие!

Кормак лишь пожал плечами, возвращаясь к своей тарелке.

Некоторое время оба гриффиндорца просто уминали в тишине за обе щеки. Но потом Кормак поинтересовался у Добби, как тот вообще в Хогвартсе-то оказался.

Слово за слово — и вот уже домовик снова с упоением рассказывает свою историю.

Блондин её, и правда, слушал с интересом, то и дело реагируя мимикой. А Гарри же, уже знакомый с этой байкой, пропускал её мимо ушей, осознав, что это их первый, можно сказать, ужин при свечах.

Пускай, не романтический. И не то чтобы при свечах, а, скорее, при факелах. И они тут не только лишь вдвоём, а ещё и окружены толпой эльфов. Но было в этом моменте что-то особенное.

Гарри и сам не заметил, как закончил со всеми основными блюдами, любуясь повадками своего парня, и начал сканировать стол в поисках десерта.

— Слууушайте, — вдруг сообразил он, обращаясь куда-то в толпу эльфов. — А у вас есть травяной чай?... — и очень вовремя успел добавить, — только целый самовар — не надо!

— Решил после ужина расслабиться? — ухмыльнулся парень напротив него. — А как же то, что я тебе должен был напомнить?

— Одно другому не мешает.

— Ну ага, ещё уснёшь посреди дела!

— Тебе жалко, что ли? — Гарри уже забирал чашку чая у какого-то домовика из рук.

— Не, если ты собрался отрубиться прямо в процессе — то сегодня тебе ничего не светит.

— Ну и ладно. Обойдусь. У меня сегодня — и так уже было с близнецами...

— Ага. Я жду рассказа, кстати.

— ... и со слизеринцами.

— ЧЕГО? — блондин аж чуть не подавился.

— Того. С Блейзом и Теренсом. Перед завтраком.

— Так, погоди. Вы там когда из зала уходили — вы, что ли... — он не договорил, многозначительно покосившись на домовиков вокруг.

— Ага... — он снова повернулся к эльфам. — А сливочные помадки у вас есть?

— Они — тоже из «наших», что ли?

— Как оказалось, да.

— Вот так новости!... Хотя, логично: среди слизеринцев — тоже ведь кто-то должен быть. Десять процентов — это сколько получается?... Так, погоди. Ладно, вот про Теренса — я ещё могу тебя понять. Но чтоб с Забини? Он же совсем животное! — Кормак поморщился.

— Вот, как оказалось, в том самом — как раз наоборот.

— Всё равно. Тебе как это вообще в голову пришло?

— Да там не то чтобы мне пришло... Там я не в себе был... Так сказать. Давай вот сейчас поедим — и всё объясню.

Сбоку от Гарри кто-то поставил огромное блюдо, на котором горой лежали сливочные помадки.

Третьекурсник решил чисто из интереса повторить за Трелони и принялся накладывать их в чай.

— Ты чо делаешь! — вытаращился на это Кормак.

— Проверяю кое-что.

— Ты у меня сегодня, похоже, реально кукухой поехал после вчерашнего.

— Да не поехал я!... Ну или не совсем.

— Не волнуйся. Я тебя всё равно даже таким странным люблю.

Домовики на последнем слове начали переглядываться с таким видом, будто они все неправильно расслышали сказанное. А Гарри — размешал помадки в чае и сделал первый глоток чудно́го напитка.

Ощущался он — как просто молочный чай. Но только очень-очень молочный. Безумно мягкий на вкус. С невероятно нежной текстурой. Ну и — да, настолько сладкий, что после него осталось даже специфическое послевкусие. Гарри поймал себя на мысли, что, сглатывая его, непроизвольно издал те же причмокивающие звуки, как и Трелони — тогда.

— Слушай, а это, и правда, охуенно вкусно, — с неподдельным удивлением резюмировал он, тонкой струйкой медленно сёрбая следуюший глоток.

— У тебя жопа после этого не слипнется?

— После того, что с ней сегодня было — не слипнется.

— Даже так? Жду не дождусь подробного рассказа, — с этими словами он принялся в бешеном темпе закидывать в себя остатки еды.

***</p>

После импровизированного ужина они направились прямиком в спальню Кормака. Заигрывания — заигрываниями. Но после такого плотного приёма пищи — по правде говоря, ни одному из них было совсем не до секса. Хотелось просто лежать, как удав. И переваривать.

Тем более, что двухметровый атлет уже всю дорогу и так изнемогал от нетерпения узнать подробный пересказ всего, о чём его парень заикнулся ранее.

И Гарри — выдал обещанное. Пересказ. Действительно подробный. Ему — и, получается, только ему — он рассказал всё. И про опасения о превращении в Просветительницу — о чём не знали близнецы. И про его кувыркания со слизеринцами — о чём не знали Дамблдор с Люпином. И про то, как на самом деле окрасились в пепельных блондинов братья — о чём не знал вообще никто, кроме них троих.

— Слушай, я вот только сейчас, рассказывая это всё — понял: у меня сегодня — и правда же, весь день ехала крыша. От возбуждения. Прямо как-то по-нездоровому. Я только после близнецов более-менее начал соображать. А окончательно мозг включился — только после того, как обучение с Люпином меня выжало просто досуха... Слушай, реально. Я же тогда на дядю твоего прямо на месте чуть не набросился.

— Да я и сам видел, как бы. Вы там друг другу — вообще бесстыже глазки строили.

— Нет, Кормак. Тут не просто в глазках дело. Я на полном серьёзе собирался с ним поебаться. Буквально. Прямо там. У дверей в Большой Зал. В том укромном углу, где ты меня впервые поцеловал. Даже не пообжиматься, а натурально поебаться. По-настоящему... И с этим... как его... Стивеном — я был готов прямо на месте, прямо на морозе...

— С каким ещё Стивеном?

— Ну с тем мракоборцем, про которого я фантазировал в заморозке.

— В какой ещё заморозке?

— Ну, в петле.

— В какой ещё петле? Так, Гарри, ты меня уже пугаешь...

— В петле маховика.

— Какого маховика?

— Ооох, точно же...

Кормак начал часто дышать. У него округлились глаза от испуга. Он резко вскочил и навис над своим парнем, который до этого лежал рядом с ним, вдоль него. Во взгляде читалось, что его начинает накрывать животный страх.

— Так, Гарри. Что последнее ты мне сейчас сказал?

— «Точно же»... — недоумённо повторил третьекурсник, насторожившись и слегка нахмурившись.

— Нет, до этого.

— Не знаю... «В петле?»

— Почему я не помню никакую петлю? Как долго мы находимся в этой комнате? — он уже совсем ошалевшим взглядом уставился Гарри на грудь и начал её ощупывать, словно проверяет, что она не мягкая, а твёрдая.

— Да минут двадцать... может, час. Я не замерял. Чего ты...

— Ущипни меня!

— Да не хочу я тебя щипать... — ему потребовалась секунда, чтобы понять, и как только он осознал, что происходит — у него самого округлились глаза от тревоги. — Тихо-тихо-тихо! Всё в порядке. Это реально. Ты ничего не забыл. Это я тебе забыл рассказать, что в прошлом месяце... то есть вчера...

— Так в прошлом месяце или вчера? Ты всё-таки не можешь меня ущипнуть, да?

— Не хочу. Но могу — вот это... Иди сюда... — Гарри ласково потянул своего парня к себе.

— Не пудри мне мозги! Тебя нет? Ты не можешь этого сделать, да?

— Иди сюда, я сказал! — он рывком дёрнул блондина к себе, заставив того потерять равновесие и рухнуть на него.

Как только губы блондина оказались в досягаемости — Гарри с ним поцеловался, осторожно прикусив ему губу.

— Так — достаточно? Солнце, всё нормально. Это реально. Я с тобой. Успокойся, сейчас всё объясню.

Кормак уткнулся лицом в подушку через плечо Гарри.

А тот — начал поглаживать его по спине, прислушиваясь к его успокаивающемуся дыханию. Наконец, блондин тяжело выдохнул.

— Не пугай меня так!

— Я не специально. Прости...

«Надо привыкать уже к его тревоге по этому поводу.»

— ... Я просто думал, что уже тебе всё рассказал. А оказалось, что не всё. У меня просто очень насыщенные дни. Всё — в голове не умещается. Тише-тише. Всё хорошо.

Через пару минут, когда блондин уже окончательно пришёл в себя, его брюнет, наконец, произнёс:

— Ты же на мне ещё ни разу не лежал всем весом. Ну ты и тяжёлый!

— Прости, — тот тут же дёрнулся, облокотившись.

— Не-не. Это заебись. Дышать тяжеловато. Но заебись. Чувствовать, какой ты у меня мощный, что просто своим весом в кровать меня вдавливаешь.

Блондин осторожно опустился обратно и уже ему на ухо прошептал:

— Прости, что опять психанул.

— Ничего. Я же сказал тогда, что понимаю. Но в следующий раз — лучше меня спрашивай, если засомневаешься. Прежде, чем снова себя накручивать.

Гарри извернулся под ним, чтобы снова оказаться лицом к лицу со своим парнем, и нежно его поцеловал.

— Так ты, наконец, объяснишься? — произнёс Кормак, когда через пару минут они закончили сосаться.

***</p>

На полный рассказ потребовалось явно больше часа. Когда Гарри, всё-таки, замолк — по наступившей звенящей тишине он понял, что отбой уже давно наступил.

— Так, я запутался, — попытавшись уложить в голове всё сказанное, наконец, резюмировал блондин.

— Да я сам запутался. Там у меня вчера столько прыжков было, что без схемы — и не разберёшь.

— Нет, я про сегодня. Ты же говоришь, что сам не видишь, когда у тебя глаза загораются?

— Не вижу.

— А откуда тогда знаешь, что перед Большим Залом они загорелись? Ну, тогда. С Забини и Теренсом.

— Ой, ё-моё... точно же... ещё и это. Только не психуй! Сейчас всё объясню. Сегодня тоже прыжки были.

Окончательно добив последние пробелы и будучи уверенным, что вот теперь-то — уж точно всё — он в выжидании уставился на бойфренда, с которым они к тому времени уже поменялись местами: Гарри более привычно улёгся на Кормака сбоку, поглаживая его грудь.

— Вот теперь понял, — ещё несколько раз прокрутив в голове всё сказанное, укладывая это в единую картину, кивнул старшекурсник. — Ну что сказать... Жесть. У меня от одного сжатого пересказа — голова кру́гом. И...

— Ау! — Гарри получил мощный подзатыльник.

— Ещё раз будешь так рисковать жизнью, как при той заморозке — я тебя урою!

— Как ты меня уроешь, если... Ау!

— Ты понял меня?!

— Да понял, понял... — он потёр затылок.

— Вот такие выкрутасы — ну хотя бы со мной. Я не шучу!

— Да всё-всё! Понял! — поспешил угомонить своего сурового партнёра он, пока не получил по шапке в третий раз, и недовольно буркнул. — Я ему тут всё рассказываю, а он меня ещё и по башке лупит.

— Ещё б ты мне не рассказал!

— Да ладно-ладно! Не кипятись... — он нашёл хороший способ сменить тему. — Ты сам-то — чего такое важное со мной обсудить сегодня хотел?

— А, это... По сравнению с твоими рассказами — это так, фигня. Хочешь Рождество со мной провести?

— Да как бы, мог и не спрашивать.

— Нет. В смысле, у меня.

— Понятно, что не у меня. Симус с Невиллом — явно не обрадуются.

— Да нет... В смысле, у нас. Дома. Тебя папа приглашает. На семейный ужин. С ночёвкой.

***</p>

— Ты ничего не напутал? — наконец, вновь обретя дар речи, выпалил Гарри, разом вскочив. — Вот твой отец? Приглашает меня?

— Не напутал.

— Он сам это тебе сказал?

— Не сам. Передал через Тиба. А он мне — письмом. Но — да, это его предложение.

— Ты точно уверен?

— Да точно-точно.

— Может, это дядя твой проявил инициативу — если, как говоришь, я, и правда, ему так понравился?

— Да не. От себя — он мне там про тебя отдельно две страницы расписал... в ответ на мои десять. Нет, это — папины слова. Тиб про такое врать не стал бы.

— А ты думаешь, это хорошая затея? После того, как мы сегодня с ним уже более чем достаточно «мило поболтали».

— Не, это он просто из-за всей этой ситуации психанул. Так-то — он у меня не такой... как бы сказать... не такой, короче. Сам, поди-ка, понял, что совсем дров наломал — и теперь извиниться пытается.

— То есть, ты думаешь, что сто́ит?

— Думаю, сто́ит.

— Эх... — он тяжело вздохнул. — А может, не надо?

— Если не хочешь — не надо. Но я на Рождество — всё равно дома.

— Так это ультиматум?

— Нет... Просто говорю, как есть, — он честно пожал плечами.

— Блин... ну ты мне выхода не оставляешь. А пряник какой?

— Какой ещё пряник?

— Ну, вот это вот: «не хочешь, ну и не надо — проводи Рождество без меня»...

— Я не так говорю, — он надулся, услышав, как Гарри его передразнил.

— Не важно. Вот это — кнут. А пряник?

— А пряник — в том, что ты несколько дней проведёшь в компании этого неподражаемого красавца, — он указал на себя.

— Вообще-то, это то же самое.

— Ну не знаю. Сам придумай.

— Хм... Ну я увижу семейное поместье МакЛаггенов... Вот похуй, если честно.

— Эй!

— Говорю, как есть. Без обид... А вот если немного перефразировать... Я побываю в твоей настоящей комнате... В которой ты рос... Которая раскрывает тебя ещё лучше... И ты меня в ней выебешь... Ммм...

— Вот это — как бы, точно нет. Слышать, как мы с тобой ебёмся — к такому папа точно не готов. Он тебя там в гостевую комнату поселит, уверен.

— Ну охуеть переспектива! И когда ты туда отчаливаешь?

— Завтра с утра. Уже праздники, как бы.

— То есть, ты зовёшь меня туда, где нам нельзя будет ебаться. Несколько дней. В компании с твоим суровым отцом. И сообщаешь мне об этом накануне. Что за подстава?

— Ну слушай. Я всегда Рождество дома провожу. Просто как-то не подумал о том, что в этом году кое-что изменилось. Один ослепительный милашка мне всю голову заморочил — я ни о чём больше думать не мог.

— Не подлизывайся.

— И вообще, нам пойдёт на пользу хоть немного провести времени вместе и не трахаться при этом.

— Опять натуральскую дичь затирать мне начинаешь?

— Блин. Думал, купишься.

— Сам будто не хочешь?

— Хочу... ну мы можем сейчас, вот, потрахаться — пока не уехали.

— Сейчас, после такого ужина — я только и могу, что лежать.

— Я тоже, если честно... ну так что, поедешь со мной?

— Не знаю. Завтра утром, на завтраке, озвучу решение.

— Ну блин... А сейчас — не можешь?

— Я сказал, что не знаю! Мне подумать надо.

«Конечно, знаю. Поеду с ним, куда я денусь. Но пусть до утра помучается за такие выкрутасы.»

***</p>

— Корнелиус, это угроза национальной безопасности!

— Ну полно вам, вы уже преувеличиваете. Вы вообще помните, о КОМ вы сейчас?

— Мальчишка слишком опасен. Понимает он это сам или нет.

— Да даже если так — что мы можем сделать? Теперь наши руки связаны.

Наконец, наступила тишина. Бойкая ведьма не сразу нашлась, что ответить. Недолго подумав, она с опаской, неуверенно, но всё-таки озвучила то, что должен был произнести вслух хоть кто-то.

— Сейчас — он под контролем Дамблдора. Но пока власть ещё в наших руках — мы должны как минимум взять его под контроль Министерства.

Она помолчала, видя в глазах всё ещё действующего министра, что осознание постигает и его.

Наконец, Долорес Амбридж решилась озвучить мысль до конца:

— Взять под контроль — любой ценой.