25. Разворот на 180 ♥ (1/2)
В 15:42 изобретательный гриффиндорец шагнул в очередную белую комнату с будильником. Но на этот раз — ещё и с игральным кубиком, лежащим на полу в са́мом центре.
Парень со шрамом уже привычно отсчитал вслух пять минут.
Он улыбнулся сам себе, едва открыв глаза.
Он даже пребывал в некотором восхищении тем, насколько гладко прошли все предыдущие эксперименты с маховиком. Ни единой заминки! И чего это Гермиона его так пугала!
— Ну что, готов? — с содроганием сердца заговорил первый.
— Я-то — да. А ты?
— Бо́язно немного. Мы же, вроде как, меняем местами причину и следствие... Уффф! Но — да.
— Ага. У меня тоже коленки трясутся.
— Для тебя это ведь уже произошло?
— Давай лучше не буду говорить. Сосредоточимся на само́м эксперименте.
— Ух... И то верно. И так уже — слишком много неопределённости... Ладно, давай. Говори. Что там выпало на кубике?
Первый Гарри в ожидании уставился на будущего себя. Тот — замешкался от волнения. Но, наконец, сделав глубокий вдох, набрался сил и произнёс...
Маховик сквозь рубашку резко обжёг первого гриффиндорца. Так, словно к телу прижали раскалённую докрасна сковородку. Но, едва Гарри было дёрнулся, чтоб оттолкнуть магическое устройство — со всех сторон обрушилось оглушающее тиканье часов, и Гарри засосало во временно́й поток, как при перемещении назад. С той лишь разницей, что теперь — время никуда не двигалось, а застыло на месте. Но кулон на шее — продолжал невыносимо обжигать. Парень рефлекторно попробовал закричать от боли, но, сдерживаемый со всех сторон, был не в силах сдвинуться даже настолько, чтобы открыть рот. На глазах начали наворачиваться слёзы, но им было некуда деваться, из-за чего всё вокруг начало медленно расплываться.
Боль была просто запредельная. От неё, вообще-то, Гарри должен был сразу получить шок и отключиться. Но почему-то — не мог.
Пойманный в ловушку, он пребывал в нескончаемой агонии, не в силах это прервать. Наконец, губы едва разомкнулись, и из груди, в крохотную щёлочку попытался вырваться крик. Но и ему было некуда выйти. Несчастный парень словно оказался целиком погружен в желе — настолько твёрдое, что каждый миллиметр движения в нём давался невероятным трудом. Воздух, окутывающий со всех сторон — остекленел.
Всё, что Гарри мог делать — это смотреть на будущего себя, точно так же застывшего вне времени. От такого мучения разум был не способен думать ни о чём, кроме невыносимой боли, которая всё длилась и длилась... и вдруг внезапно исчезла.
Пытка резко прекратилась, но он был всё ещё скован на месте.
Мир вокруг резко мигнул — и Гарри оказался на месте второго себя, в его позе... и с его воспоминаниями произошедшего. Он помнил, как, стоя там, на месте первого, подбросил кубик через пять минут от текущего момента. И видел, какой гранью он упал вверх. Но почему-то количество точек на ней ускользало от сознания.
Застывший мир дёрнулся ещё раз — и гриффиндорец снова, в одно мгновение, вернулся в своё тело. Но уже с воспоминаниями того, кто стоял перед ним. И помня, как он только что оказался на его месте. Он был счастлив, что обжигающая пытка прекратилась, но испытывал ужас, не понимая, что происходит. Всё, что было в его силах — это оглядываться по сторонам. Но даже это давалось с трудом. На глазах — словно были контактные линзы, идеально описывающие их форму и оттого делающие вращение выпуклого хрусталика крайне затруднительным и неприятным.
Ещё один скачок — и первый оказался на месте второго, видя себя со стороны, но не представляя, что было после этого момента. Всё, что он знал — это то, что как только второй открыл рот, он оказался на его месте. Замороженное состояние в этой позиции снова продлилось пару минут — хотя было трудно говорить о каком-то времени, когда его, по факту, не было. Тем не менее, это протянулось достаточно долго, чтобы вызвать у парня панику.
«Вот о чём говорила Гермиона», — накрыл его тихий ужас на грани отчаяния.
Ещё один скачок — и Гарри снова в теле первого, вообще не помня ничего после того момента, как он шагнул в эту комнату. Не понимая, что происходит и где он оказался.
Три быстрых скачка, как дёргающаяся картинка. Где-то между ними — все воспоминания о произошедшем столь же внезапно возвращаются, как и пропали. А вместе с ними — и воспоминания об отсутствии воспоминаний. Он помнит, как перемещался между двумя своими ипостасями. Как помнил всё, что произошло со вторым. Как потом не помнил. И как помнил о том, что не помнил, но невыразимым образом потом помнил снова. И помнил это тоже. Что взрывало мозг своей сюрреалистичностью.
Наконец, скачки прекратились. Мир просто замер, оставив Гарри в теле первого с полным набором памяти: и первого, и второго, и того, кем он был сейчас — здесь, в моменте вне времени.
Поначалу гриффиндорец ждал очередной аномалии. Но дальше — ничего не было. Он просто стоял, застыв на месте.
Сердце колотилось как бешеное, гоняя кровь по телу. Что было ещё более странно, ведь оно забыло, как вообще дышать. Да и не нуждалось в этом. Гарри пребывал в панике... первые минут двадцать.
Примерно через полчаса он успокоился, озадаченный лишь одним вопросом: «что вообще делать дальше?» Мозг лихорадочно искал выход, и довольно быстро нашёл его, единственно верный: того, что сейчас происходило — что бы это ни было — допустить НЕЛЬЗЯ.
Нельзя дать второму себе сказать, что было на том кубике. Но КАК?!
«Магия времени — это вам не шутки!» — всплыл в памяти суровый голос МакГонагалл.
«Она была права. Они обе были правы.»
«Наконец-то понял! Поздновато, не считаешь? Возомнил себя тут самым умным, видите ли! Умнее, чем МакГонагалл и Гермиона, вместе взятые!»
«Да я вижу, что это было ошибкой.»
«ОШИБКОЙ? Нихуясе преуменьшение! Отпустить в прошлый раз Малфоя, не отправив его в Азкабан — вот что было ошибкой. А тут — неебически охуительный пиздец!»
«ДА ПОНЯЛ УЖЕ! Что делать-то теперь?»
«А Я — ЗНАЮ?! Ты нас в это затащил — ты и вытаскивай.»
«Так говоришь, как будто я и ты — это не одно и то же!»
«Ну нужно же хоть на кого-то злиться! Хотя бы не на всего себя, а на свою часть.»
«Хоть часть, хоть весь — мы всё равно тут застряли. И сами это устроили. Что делать-то теперь?... И ещё: мы серьёзно считаем, что надо было тогда Малфоя в Азкабан отправить?»
«Да нет, конечно... Это мы так, сгоряча.»
«В общем, не похоже, что хоть кто-то кроме нас во всём мире может исправить то, что мы тут натворили. А если это не исправить — время просто... оборвётся. Ну так что делать будем?»
«Да не знаю я!... Может, это всё — само сейчас прекратится?»
«Может. А может — нет. Сколько будем ждать счастливого случая? Полчаса? Час? День? Месяц? Год? Может, лучше что-то попробуем?»
«Да что мы можем попробовать? Ничего!»
«Не совсем... почти ничего.»
«И в чём же это ”почти”?»
«Вот и давай искать. Мы двигаться можем?»
«Нет.»
«Не ”нет”, а ”почти нет”.»
«Ты что предлагаешь?»
«Ну у нас, как бы, не то чтобы много вариантов.»
«Ты это серьёзно? Это же вечность займёт!»
«Так у нас тут и так вся вечность в распоряжении, по ходу. Или у нас есть идеи получше?»
«Не знаю. Но давай хоть ещё поищем? Прежде, чем это начинать.»
К сожалению, и через пять, и через десять минут поиска вариантов — других решений не нашлось. И даже через час мозгового штурма.
Можно было бы, конечно, вместо этого дотянуться до палочки. Но дальше всё равно было непонятно, что с ней делать. Вряд ли хоть одно из тех заклинаний, которым владел Гарри, смогло бы хоть что-то сделать замершему пространству.
Так что оставался лишь этот вариант: не дать будущему себе произнести следующее слово. Не дать — буквально. Заткнуть рот.
Первого Гарри от второго отделяло примерно полтора метра. Двигаться, хоть и с колоссальным трудом, хоть и до невозможности медленно — но нынешний Гарри всё-таки мог. А значит, всё, что от него требовалось — это дотянуться до самого́ себя и прижать ладонь ко рту. Так элементарно просто. И так запредельно сложно.
Не переставая искать другие варианты, он всё-таки приступил к этому марафону. Но третьекурсник — и близко не догадывался, сколько это в итоге продлится.
И хорошо, что не догадывался.
***</p>
Парень со шрамом не был уверен даже, сколько прошло времени. Точно не минуты. Вряд ли, часы. Скорее, дни. Но, наверное, всё-таки, ещё не недели. Хотя — чёрт его знает.
Хорошая новость оказалась в том, что его организм не хочет спать, не нуждается ни в еде, ни в воздухе, ни в каком угодно ещё обслуживании. Плохая — в том, что он, по-видимому, заперт тут навечно, и при всём желании не смог бы умереть. А такая мысль его, хоть и вскользь, но посещала. Дню на втором-третьем... а может, четвёртом. Трудно было сказать точно. Часы на руке — так и замерли на отметке 15:48:13. Да, Гарри уже выучил это время. Тринадцать секунд. Но не ровно. Секундная стрелка была где-то между четвертью и третью деления. Если делать ставки, парень со шрамом предположил бы, что это было около 13-ти секунд и 270-ти миллисекунд. Навскидку.
Вряд ли он это время уже когда-то сможет забыть.
Находясь наедине с самим собой, он успел обдумать всё, что только мог. Хочешь не хочешь — а когда в твоём распоряжении вечность без единой возможности делать хоть что-то, кроме как безостановочно толкать своё тело вперёд — жизнь свою ты переоценишь по полной.
То, в каком состоянии Гарри пребывал сейчас, начинало казаться ему самым настоящим безумием. Он уже несколько раз за время своего заточения пережил и нервный срыв, и депрессию. Ему казалось, что он был готов сдаться. Но после стольких минут, часов, дней, проведённых в этом мгновении — он по крайней мере узнал, что вообще заставляет его жить.
Кормак. Разумеется. Но не только.
Из первого срыва ему помогла выбраться лишь мысль о том, что будет с этим парнем без его Гарри. С этим прекрасным парнем — не только и не столько внешне, сколько душой — который, безусловно, заслуживал своего шанса на счастье. Но с которым жизнь так несправедливо обошлась. Лишь два образа заставили Поттера продолжать борьбу тогда. Первый — это Кормак с той лучезарной улыбкой и теми искрящимися от счастья голубыми глазами, с которыми он всякий раз смотрел на своего «малыша» после секса. А второй — это он же, но с тем душераздирающим выражением лица, с которым он в ужасе уставился на своего парня — в тот страшный вечер. Тогда. Когда решил, что Гарри — не настоящий.
Эти два воспоминания вправили застрявшему гриффиндорцу мозги, заставив его продолжить свои старания, которые тогда казались безнадёжными. Но на желании вернуться к этому сказочному блондину Гарри тогда всё-таки смог достичь первого рубежа: тень от его среднего пальца наконец-то достигла са́мого краешка подошвы на ботинке второго Гарри.
Из следующего срыва он думал, что его вытащат близнецы. Но, как оказалось, на сей раз его спасителями стали друзья. Рон и Гермиона. Он сам так и не понял, почему. Но отчего-то именно их лица, а не близнецов, не Дамблдора, не мистера и миссис Уизли, а именно их, из-за него навечно застрявших вне времени, вынудили найти в себе силы и снова продолжить борьбу.
В третий раз, правда, Фред с Джорджем, всё-таки, выступили на передний план. Однако, тогда же Гарри узнал о себе нечто неожиданное. Он их обожал. Обоих. Олицетворение жизни и истинной близости. Семья, лучший друг, напарник во всех начинаниях и, похоже, даже дополнительный партнёр в сексе — все эти качества они выполняли друг для друга. И Гарри в полной мере, наконец, осознал, насколько хочет быть хотя бы причастным к таким отношениям. Пускай, у него самого никогда не будет настолько же близкого человека, которыми они являлись друг для друга, но они могут хотя бы поделиться с ним этой своей... даже непонятно, как её назвать... «фишкой»? Близостью? Тем более, что она из них всё равно пёрла через край.
Но вот обдумывая всё это — Гарри понял, что его в них кое-что и раздражает — тоже. При чём, это открытие было самым неожиданным. Его совершенно не напрягало, какие они раздолбаи. То, что они порой выходят за рамки, и им постоянно нужен кто-то, кто будет их одёргивать — хоть и беспокоило, но лишь незначительно. А вот кое-что, как оказалось, Гарри в них напрягало. И, как ни странно, это было то, что они... рыжие. И веснушчатые. Он просто понял, что два этих фактора — банально не его типаж. Но они по стольким параметрам подходили ему во всех остальных аспектах — что их великолепие просто ослепляло.
Не то чтобы то, с каким цветом волос они родились, могло хоть сколько-то повлиять на симпатию Гарри к ним — нет. Он по-прежнему их обожал всем сердцем. И как друзей, и как просто привлекательных парней, и — уж тем более — как братьев-близнецов, разделяющих его похабные вкусы. Но вот что он понял — так это то, что будь они с каким угодно другим цветом волос и без веснушек — он обожал бы их ещё сильнее. Хоть даже если бы они были альбиносами. Хоть неграми. Хоть неграми-альбиносами...
Кстати, об этом. Ещё одно открытие, которое Гарри сделал в себе для себя — это то, что он любит парней самых разных рас. И то, насколько он таких любит. Даже не просто «любит», а предпочитает. При чём, чем более «не белых» — тем лучше. Темнокожий? Да, безусловно. Азиат? Тоже прекрасно. Латинос? Делайте со мной, что хотите. Мулат-латинос-негр-азиат, намешанный в одном флаконе? О, Мерлин, держите меня семеро!
Несомненно, белые парни ему тоже были по душе́. Бойфренд мечты тому наглядный пример. Но Гарри осознал, что в мире просто нет такого парня, с которым, одним-единственным, ему было бы хорошо вечно. Просто потому, что он хочет одновременно разных. Совершенно разных. Кроме, как он понял ранее, рыжих. И в этом плане — у Дина, как выяснилось, есть перед Кормаком довольно мощный козырь.
Правда, у блондинистого четверокурсника, в свою очередь, имелся и свой собственный чит-код: всё остальное. Он сам. Весь. Его запах. Его внешность. Его глаза и улыбка. Его заботливость и тесные объятия. Его лёгкость и открытость. Его элитарная образованность. Восхитительный хер, в конце концов! Кормак, в отличие от Дина — незаменим. А вот Дин... как следует покопавшись в себе, Гарри понял, что, в принципе, ему бы примерно так же понравилось переспать с любым темнокожим парнем. Например, как ни прискорбно было это признавать — с Блейзом Забини. Этот слизеринец, конечно, та ещё мразь. Но чисто физиологически — Гарри бы с ним понравилось, более чем.
Как и ещё кое с кем...
Застряв в ловушке времени, он уже перебрал все занятия, которые только можно. В том числе — от банальной скуки сыграл сам с собой в «Fuck, marry, kill»<span class="footnote" id="fn_30181319_0"></span>, перебрав во всех возможных комбинациях, кажется, всех людей, кого только смог вспомнить. И в процессе... ещё один сюрприз настиг оттуда, откуда не ждали. Как выяснилось, одна неприметная фигура заслуживала большего внимания, чем казалось поначалу.
Неожиданно острую симпатию вызвал тот мракоборец, который сегодняшним утром в Министерстве досматривал Гарри при входе — хотя, по ощущениям, это было уже где-то в прошлой жизни. Если не воспринимать его как противника или угрозу, на самом-то деле, он был чертовски хорош собой. Хоть Гарри так и не смог по памяти прикинуть возраст того служителя правопорядка. По логике — он должен был как минимум уже окончить Хогвартс и ещё посвятить несколько лет специальной подготовке. Так что он, вроде как, должен быть старше Гарри. Значительно. Ему должно быть где-то в районе тридцати, даже если он вот буквально вчера только-только вступил в должность. А скорее всего — и того больше. Парня со шрамом нисколько не привлекал образ «старшего папика», скорее наоборот — вызывал отвращение. Но конкретно этот мракоборец — совершенно не выглядел на свои годы, и встреть Гарри его просто на улице, без министерской униформы — гриффиндорец, и вовсе, принял бы его за студента-старшекурсника.
В общем, западня времени дала Поттеру массу пищи для размышлений. Которыми он, конечно же, займётся, когда преодолеет финальный рубеж. Последние несколько часов его палец уже касался уголка рта второго Гарри. Но было нужно именно закрыть рот рукой. Весь. Во всяком случае, он надеялся, что хоть это прервёт парадокс. А надежда — это всё, что ему оставалось. Движимый ею, он продолжал добивать последний рывок.
***</p>
— Давай лучше не буду говорить. Сосредоточимся на само́м эксперименте.
— Ух... И то верно. И так уже — слишком много неопределённости... Ладно, давай. Говори. Что там выпало на кубике?
Второй Гарри замешкался от волнения. Но, наконец, сделав глубокий вдох, набрался сил и начал произносить...
— НЕЕЕЕЕТ! — в истошном крике на миг прямо перед ним промелькнул ещё один Гарри, с ужасом на лице тянущийся вперёд так, словно ему что-то мешает это сделать.
Второй с перепугу замер на месте. Прямо так: с полуоткрытым ртом. Опасливо оглянувшись по сторонам, он ответил...
— НЕ-, — ещё раз мигнуло клише из фильмов ужасов.
— Э... — растерянно промычал он.
— НЕ-, — очередной кадр, словно случайно оказавшийся здесь.
Второй уже основательно напрягся:
— Это что сейчас было?
— Где? — переспросил первый.
— НЕ-
— Да вот, ещё раз.
— Ты о чём?
— НЕ-
— Так, слушай... С этим экспериментом, по ходу, уже что-то не так. Капитально.
— Знаешь, у меня тоже мандраж... ну вот то ощущение — какое-то на этот раз прям слишком сильное.
— И тот факт, что...
— НЕ-
— ... я не помню, как это говорил — явно не к добру.
— Не помнишь? Вот это уж точно... так, давай-ка сворачивать затею... бля!
— А как мы это сделаем? Ты же должен стать мной в итоге...
— НЕЕЕЕЕТ! ЗАТКНИСЬ! НЕ ГОВОРИ!
Второго сшиб с ног третий, продолжая изо всех сил прижимать ладонь ему ко рту... одновременно с тем, как исчез первый.
Время застыло. Второй, поваленный на пол, пытался понять, что происходит. Но вот это — что бы оно ни было — явно не сулило ничего хорошего.
Его со всех сторон сдерживала сила потока времени, сопровождаемая оглушающим тиканьем сотен маховиков, которые будто взбесились.
«Похоже, я таки нарвался на настоящую катастрофу. Нет уж, к этой границе — лучше даже не приближаться.»
Едва он это подумал — началась обратная перемотка. Вот только какая-то странная. Никакого первого больше не было. Он, второй, скованный временем, мгновенно встал обратно и застыл в этой позе, а от него — с криком, отлетал назад третий, проигрываемый задом наперёд, но при этом в нормальной скорости. В нормальной — несмотря на то, что время возвращалось назад, всё ускоряясь и ускоряясь.
Как только третий оказался в начале своего прыжка, на месте первого — перемотка остановилась ещё раз... и третий смазанным пятном метнулся ко второму, сливаясь с ним. В тот же миг снова появился первый... а второй — вспомнил всё.
Недели, а то и месяц в заморозке. Безумные выкрутасы с пространством перед этим. Раскалённый маховик, выжигающий тебе грудь.
Время застыло вновь, но теперь — разом выключив тиканье часов и погружая второго с памятью третьего в звенящую тишину, звучащую особенно оглушительно после целого месяца под аккомпанемент безостановочного тиканья.
«Только не опять! — в ужасе подумал он. — Только не первого тоже!»
Столько стараний — и только лишь для того, чтоб выяснить, что теперь придётся проделывать тот же путь ещё и в обратную сторону... Столкнувшись с таким исходом и поняв, что все его старания оказались напрасны, а конец этого кошмара опять отодвинулся — Гарри начал впадать в самое настоящее отчаяние, которое на сей раз уже вряд ли удалось бы просто перетерпеть, переждать, пересилить...
Но, к счастью, его судьбу облегчила ещё одна щепотка везения — пускай, и крохотная, но столь необходимая именно сейчас.
После самых долгих минут, которые казались бесконечными даже после пережитого времени в заточении... перемотка внезапно продолжилась, и то же самое произошло ещё раз: второй-третий мгновенным скачком оказались в теле первого, и он почувствовал, что его самого отматывает назад. Его рот непроизвольно двигался в обратном направлении, заставляя «проглатывать» те слова, которые он говорил пустому месту перед собой, где во время этого разговора должен был стоять второй.
Наконец, его глаза закрылись — и он оказался зажмурившимся в моменте месяц назад, проговаривая последние слова:
— ... пятьдесят девять, пять ми- НЕТ! Я НЕ ОТКРОЮ ГЛАЗА!
Руки задрожали. После столького времени он наконец-то снова обрёл контроль над своим телом. Что бы это ни было — но только что он едва смог избежать этого. И за время заточения отлично понял, как несказанно ему повезло, что не случилось ничего хуже. Какой он счастливчик, что у него В ПРИНЦИПЕ был ХОТЬ КАКОЙ-ТО шанс спастись.
— Я НЕ ОТКРОЮ ГЛАЗА! — повторил он. — Нельзя! Если ты тут есть — не контактируй со мной! Не в этот раз!... — он замер, выжидая. Не получив никакого ответа, Гарри добавил. — Я просто выйду. И если ты в параллельной линии времени — НИКОГДА не допускай парадоксы! Поверь. Просто поверь. За эту линию — заходить НЕЛЬЗЯ.
Трясущейся рукой он вытащил из кармана мантию и, отвыкнув от управления своим телом, когда на него не давит со всех сторон сдерживающая сила, выронил её на пол. Он тут же присел и начал на ощупь искать её на полу, продолжая изо всех сил зажмуриваться:
— Я сам надену мантию. Не помогай!
Зацепившись за угол ткани, он кое-как накинул её на себя, нащупал дверную ручку и поскорее выскочил из комнаты эксперимента, который едва не завершился глобальной катастрофой.
Лишь теперь он открыл глаза и первым делом сделал то, о чём мечтал все последние недели: впился взглядом в часы.
Простое движение секундной стрелки заставило его прослезиться. Из груди вырвался непроизвольный стон облегчения.
«15:49. Не 48. Мы выбрались...»
С этой мыслью Гарри обессиленно сполз по стене на пол.
***</p>
Он уже отлично знал, что нужно делать дальше. У него было СЛИШКОМ много времени на то, чтобы всё обдумать. Поэтому — он также знал, что если всё удастся, ему понадобится время на то, чтобы просто прийти в себя. Но он даже не представлял, что будет в настолько никчёмном состоянии.
«Нас не должны увидеть. Всё уже почти закончилось. Нужно потерпеть ещё чуть-чуть. Вставай! Последнее усилие.»
С трудом собрав себя с пола, он через силу сделал то, что давно запланировал: призвал комнату, которая поможет ему прийти в себя после пережитого.
Шагнув внутрь, он с содроганием сердца наконец-то увидел хоть что-то кроме белых стен.
Высокие сосны, качающийся на ветру папоротник, журчащий ручеёк, мох на камнях, пение птиц, лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву... он оказался в летнем лесу. Какое счастье, что выручай-комната действительно на это способна!
Захлопнув за собой бесшумную дверь, Гарри рухнул на колени и повалился вперёд, разрыдавшись.
«Всё уже позади. Всё наконец-то уже позади...»
***</p>
Неспешно прогуливаясь по тропинке минут через двадцать после ожидаемого нервного срыва — Гарри упёрся в стену, на которой огромным пейзажем было нарисовано продолжение леса впереди и небо — вверху.
«Хм... занимательно, — подумал он, уже более-менее пришедший в себя. — И птиц — я ни одной не видел, только слышал.»
Лесной массив, как оказалось, был довольно большим, но всё равно — конечным. Гарри призадумался, чем именно ограничены габариты вызываемой комнаты. Но, не в состоянии заниматься очередными экспериментами прямо сейчас — отложил эту мысль на потом.
«Всё. Оклемался. Пора.»
Он неохотно взглянул на часы. 16:15.
«Ещё время есть, но лучше топать обратно ко входу.»
Он напоследок постучал по стене — чтобы удостовериться, что это не какая-то картонная декорация. И, ощутив холодный твёрдый камень под фреской, развернулся и побрёл по тропинке обратно.
В 16:22 он вернулся к массивной резной двери, по бокам от которой было по паре метров стеклянной стены посреди леса. Зафиксировав время в блокнот, он перечитал все свои записи. За время заморозки часть событий уже порядком подзабылась, а Гермиона — оказалась права уже в который раз. Если бы не эти записи собственным корявым почерком — Гарри бы не смог восстановить в памяти все эти переплетённые линии времени.
Где-то через семь минут — оригинальный, самый первый Поттер закончит своё выступление перед гриффиндорцами и подойдёт к своему бойфренду, по которому этот Поттер — уже невыносимо соскучился. А значит, вскоре после этого — Кормак наверняка должен будет подняться сюда, на восьмой этаж. Они ведь тогда с Дином сказали, что едва успели выбрать подходящий вариант комнаты. Поэтому Гарри лучше покинуть свою тихую обитель и выйти отсюда, если он хочет хотя бы со стороны понаблюдать за своим парнем. А он — хочет.
Да и он уже просто знает, что ему банально необходимо сбросить напряжение перед разговором с вездесущей Скитер. И он уже знает, как.
Сделав глубокий вдох, он снова натянул мантию и вышел, встав, как и было запланировано, у противоположной стены. Он приготовился ждать светловолосого красавца в компании Дина, а пока — первым делом взглянул на часы и зафиксировал время, 16:23.
То, что правила, озвученные Гермионой, нельзя нарушать — он узнал на горьком опыте. Немного обходить — да, как и показали более ранние эксперименты. Но не нарушать.
Там, в заточении, он поначалу, и вовсе, панически клялся самому себе, что если выберется — больше никогда и ни за что не станет выходить за оговорённые подругой рамки. Но ближе к концу, когда его рука уже была сантиметрах в десяти от лица второго себя, он находился там уже СЛИШКОМ долго, чтобы поддаваться первоначальному иррациональному страху. Сейчас — было ясно, что правы были оба: и он, и она. Гарри действительно мог себе позволить то, что Гермиона считала невозможным. И он определённо попробует вернуться к этой затее, чтобы исследовать границы дозволенного. Не сегодня, но попробует. Если такая возможность ещё представится. Ведь одна из многих вещей, которую он понял там — это то, насколько его привлекает идея заняться сексом с самим собой. И если это в принципе возможно, с соблюдением какого угодно свода правил — он этого точно хочет.
Но не сегодня. Сегодня — хватит с него этих исследований. Сейчас — Гарри твёрдо решил следовать инструкции Гермионы в точности.
***</p>
Чуть более, чем через 10 минут — сказочный красавчик прибыл. В 16:35.
Гарри непроизвольно улыбнулся, с умилением глядя на неповторимую походку любимого. Такую уверенную, но при этом — такую раздолбайскую... даже немного неуклюжую.
Оглянувшись по сторонам, Кормак сразу же принялся выполнять ритуал по призыву двери. Но... немного не так, как это делал Гарри. Блондин отошёл к самому началу стены, к колонне, которая была как раз напротив правой стены коридора с окнами. И оттуда прошагал к центру. Но оказавшись там, он сделал лишь по паре мелких шагов влево-вправо — и дверь сразу же появилась прямо перед ним.
«Аааа... так ВОТ как надо! — сообразил гриффиндорец под мантией. — Вдоль всей стены — расхаживать необязательно.»
Четверокурсник тут же приоткрыл беззвучную дверь и заглянул внутрь.
— Нет, не то, — тихо произнёс он, захлопнул её и отвернулся, немного нахмурившись и задумчиво прикусив губу.
«Бляяя... я так соскучился по тому, как ты это делаешь...»
Блондин повторил процедуру, а брюнет — лишь продолжил с упоением наблюдать за повадками любимого, пока тот несколько раз призывал комнату, заглядывал внутрь — иногда лишь на мгновение, иногда подольше — но всякий раз снова закрывал дверь, недовольно ворча под нос и не зная, что совсем рядом стоит кое-кто, кто это слышит. Но Гарри соскучился даже по этому ворчанию. И по этой недовольной мордашке, которая с нетерпением косилась на других учеников, когда они появлялись в конце коридора. Да по всему Кормаку. Он соскучился — просто чертовски.
«Скорей бы сегодняшний день уже закончился... Ох уж я ему устрою, как только окно закроется!»
В 16:48 из-за угла показался Дин, бегущий к блондину. Тот, обернувшись на шаги темнокожего парня, через весь коридор выкрикнул:
— Ну как?
— Он вышел, — запыхавшийся Дин подбежал к Кормаку и, быстро отдышавшись, произнёс уже тише. — А у тебя как?
— Фигня какая-то выходит. Давай вместе попробуем.
Они оглянулись по сторонам, и встав рядом, повторили призыв снова. Сделали они это — на удивление синхронно. Похоже, это был далеко не первый раз, когда они вызывали выручай-комнату вместе.
Она появилась, и Дин рывком распахнул дверь. Со своей позиции — Гарри увидел лишь какую-то роскошную мебель.
— Нет, ты чего! — возмутился Кормак. — Мы же тут обо все углы — синяков насобираем. Давай другую.
Он захлопнул дверь — вновь, совершенно бесшумно, и вернулся на исходную. Дин с немного обиженным видом последовал за ним. Пришлось дождаться, когда пройдут ученики, но вскоре всё-таки возник другой вариант.
Темнокожий третьекурсник снова распахнул резную дверь настежь.
— А если так? — он в надежде повернулся к старшему.
— Получше, но не то. Ты готовиться — где собрался?
— Эм... в смысле? — недоумённо отстранился Дин.
— В смысле «жопу мыть», — без обиняков, прямолинейно выдал Кормак, как он это умеет.
— Так... нам же не надо.
— Что значит «не надо»? — с отвращением посмотрел на него блондин. — Ты что за мерзость там собрался развести?
— Да не, я не поэтому... мы же его трахать будем, а не он нас.
— Ой, знаешь... Как показывает практика, лучше быть готовым всегда. Никогда не знаешь, куда всё зайдёт в процессе.
— Ты хочешь сказать, что он меня сегодня — тоже... это самое?
— А ты расхотел? — блондин насторожился.
— Да нет, просто... не знаю... неожиданно как-то...
— Ты ж сам мне в красках описывал, как представляешь, что он тебя...
— Да тихо ты! — Дин взволнованно оглянулся по сторонам. — Мне просто настроиться надо... Так, погоди... мы же тогда не успеем.
— А я — о чём? — Кормак закрыл дверь. — Я ведь говорил, что нам времени не хватит!
— Да я думал...
— Понял я уже, что ты думал. Это ты по неопытности. Так, ладно, нехуй выпендриваться. Давай то же, что у нас тогда с Гарри было.
— Ты сам вызовешь?
— Нет, с тобой. Ты — просто представь, чего сам хочешь. Но только в общих чертах. А я — на деталях сосредоточусь.
Они снова отошли в сторону, снова дождались, пока пройдут студенты — и в очередной раз призвали другую дверь.
Едва она появилась, Кормак на этот раз первым распахнул свою створку. С небольшой задержкой — Дин сделал то же самое.
— Ну, нормально? — поторопил его блондин.
Тот замер в раздумьях.
— Вообще, как-то слишком простовато...
— Хорош выёбываться. Нормально или нет?