12. Трансцендентные мысли (1/2)

— Профессор, мы все чего-то хотим — но это же не значит, что мы это делаем! — оправдывался слизеринец.

— Как скажешь. Драко, в момент нападения ты пытался убить Гарри Поттера?

— Да... Профессор, я тогда был не в себе. Вы же меня знаете, не продолжайте!

— Почему ты остановился и не завершил начатое? — полностью игнорируя всё, кроме главного ответа, продолжил Снейп.

— Я не остановился, меня остановили Крэбб и Гойл... Профессор, умоляю!

— Ты по-прежнему готов убить Гарри Поттера? — мастер зелий бомбардировал Малфоя вопросами после каждой фразы, не давая возможности увильнуть.

— Нет... ЭТО Я ОТПРАВИЛ ТУ ЗАПИСКУ!

— Какую записку? — встрял настороженный Фадж.

— Я ОТКАЗЫВАЮСЬ ОТ РАСШИРЕННОГО ДОПРОСА! — выпалил Малфой, как только Снейп замешкался в недоумении. — Я всё объясню, но не под действием сыворотки!

— А разве так можно? — Гарри повернулся к МакГонагалл... и увидел, с каким ошеломлённым лицом она сидела. — Профессор? Что-то случилось?

— О какой записке речь, мистер Малфой? — не обращая на него внимания, декан встала и, не сводя глаз с Драко, направилась к нему.

— О той самой! Анонимной. С предупреждением. Я всё скажу!

Снейп обернулся к ней с непонимающим видом. Точно такие же взгляды были направлены со стороны Совета.

— К регламенту! Кто-нибудь удосужится объяснить Визенгамоту?! — Фадж принялся колотить своей цилиндрической штукой по трибуне. — Что ещё за записка?

Декан Гриффиндора остановилась на полпути и взволнованно заговорила:

— Вечером в момент нападения я получила эту записку, — она сунула руку в карман и достала сложенный листок. — Каким способом мне её отправили, мистер Малфой?

— Методом служебного министерского сообщения, — поспешил ответить он.

— Которое выглядит как? — уточнила она.

— Как летающий бумажный самолётик, — вновь, не задумываясь, выпалил Драко.

— И что на ней написано?

— Что на Гарри Поттера совершено нападение рядом с мостом к Хагриду и что ему срочно требуется помощь.

Ведьма медленно повернулась к Фаджу.

— Уважаемый Визенгамот, нет сомнений в том, что её отправил мистер Малфой. Я никому не сообщала об этом, даже директору. Но лишь благодаря этой записке я вовремя успела прибыть на место, и мы смогли спасти мистера Поттера. К моменту моего появления он уже был без сознания, и перестал дышать буквально у меня на руках.

Члены Совета вновь начали переглядываться и перешёптываться.

— Мистер Малфой, — через некоторое время продолжил Фадж, — если вы намеревались убить мистера Поттера, зачем вы отправили эту записку?

— Я не намеревался! Я хотел, но не намеревался... Это сложно... Профессор, пожалуйста, не надо. Я сам всё расскажу.

Все взгляды устремились к Снейпу.

— У тебя один шанс, — он произнёс это настолько грозным голосом, что это прозвучало страшнее, чем приговор Визенгамота.

***</p>

Несколько минут Драко тараторил без остановки. И, похоже, за это время он сказал больше правды, чем за всю свою жизнь.

Гарри узнал, что ещё с момента его стычки с Малфоем, когда он припечатал того к стенке своим патронусом, слизеринец решил как-нибудь выцепить Поттера одного и с помощью Крэбба и Гойла хорошенько его избить за публичное унижение. Но ситуация усугубилась после занятия по ЗОТИ, на котором он отрабатывал Продвинутый Патронус. Его патронус принял форму, которая «заставила усомниться» этих прихвостней в его авторитете. Он не стал уточнять, что это за образ, но отметил, что «подобные сомнения надо пресекать в зародыше», чему он научился от отца. Поэтому сразу после того занятия, за обедом, как только более-менее пришли в себя после Патронуса, они решили напасть на Гарри со спины в том самом месте — надеясь, что застанут его одного, и он их в этом не разочаровал.

Но по пути к мосту у Малфоя — кто бы мог подумать — проснулась совесть, и он понял, что чувствует, как ненависть к Гарри всё крепчает. Нездорово крепчает. Он тогда смутно вспомнил рассказы отца об эмоциональной нестабильности после применения патронуса и начал осознавать, что может изрядно переборщить — правда, он тогда не думал, что настолько. Но и поставить Поттера на место он тоже был «просто обязан» — после того, что его амбалы увидели в его патронусе. Да и он сам хотел «хорошенько проучить этого гада за все его выходки». Но он уже догадывался, как далеко может зайти. Поэтому, пока они выжидали Гарри, он незаметно для тех двоих на всякий случай нацарапал записку с предупреждением, которую собирался отправить декану Гриффиндора, «если вдруг что».

Само нападение — с его слов — он просто не помнил. «Только чистая неудержимая ярость». Когда он пришёл в себя — Крэбб и Гойл вдвоём его оттаскивали от Гарри, глядя на него уже без толики сомнений в его авторитете, а с неподдельным страхом. В том, что было перед ним — он даже не сразу узнал студента, а когда понял, что это Поттер — сам пришёл в ужас от того, что натворил. Приказав своим прихвостням «линять» вместе с ним, он на бегу спешно зачаровал записку и, опять же, незаметно для «этих двух увальней» отправил её.

По пути к подземельям он придумал легенду, и ещё до того, как они вошли в гостиную Слизерина, «вбил этим баранам в голову». Лишь когда они оказались в своей спальне и, согласно плану, разлеглись по своим кроватям, старательно изображая бессилие и апатию, он вдруг понял, что не проследил, сложилась ли записка в самолётик и улетела ли она к кабинету МакГонагалл, или же он просто выбросил её на бегу, и она просто упала в пропасть с моста. «Это был самый страшный момент в моей жизни», — сказал он, то ли виртуозно играя на эмоциях у Совета, то ли, действительно, говоря правду. Лишь когда из общей гостиной стали доноситься эмоциональные голоса, то и дело упоминающие Поттера, он успокоился.

— То есть, вы хотите сказать, что стали жертвой обстоятельств и не собирались нападать на мистера Поттера? — перебил его Фадж.

— Я собирался напасть, но я не собирался — ТАК. Припугнуть этого гриффиндорского выскочку. Поставить его на место, не более.

— Хм... Тогда почему же под действием зелья вы сказали, что хотите его убить? Не ”хотели”, а именно ”хотите”, до сих пор.

— Потому что я и хочу. Уже третий год как хочу. Но я ж этого не делаю... Ну, то есть, не собирался этого делать.

— И почему же вам так хочется его убить?

— Потому что я его ненавижу! Он мне жить не даёт.

— И как же спаситель магического мира не даёт вам жить, мистер Малфой?

— Да он с первого дня в школе только тем и занимается, что строит против меня козни! То этих своих немытых Уизли подошлёт, то перед всей школой унизит, то про отца всякие гадости перед всеми начнёт рассказывать. А из последнего — вообще использовал легилименцию, чтоб разузнать о моих слабостях и поиздеваться.

— Вы сейчас говорите о предмете вашего заявления?

— Да.

Фадж замолк на несколько секунд, после чего его стул развернулся в воздухе, и, повернувшись лицом к остальному совету, он что-то тихо сказал. Несколько волшебников столь же тихо ему ответили. Так, посовещавшись около минуты, он развернулся обратно и объявил:

— Визенгамот принял решение временно отложить вынесение вердикта по этому делу до выяснения обстоятельств по второму делу на сегодняшней повестке. Мистер Малфой, вернитесь на своё место, — Малфой поспешил освободить кресло, а Фадж, взглянув на бутылёк с сывороткой правды, стоящий у него на столе, добавил. — Полагаю, в экспертизе зелья больше нет необходимости. Визенгамот вызывает второго обвиняемого, Гарри Поттера.

***</p>

— Да обвиняемый даже не владеет такой магией! — эмоционально выкрикнул Люпин, когда Гарри уже минут пять сидел в зловещем кресле, выслушивая совершенно абсурдные обвинения.

— Как вы можете это доказать?

«Вопрос — ну просто охуеть. Как вообще можно доказать, что ты чего-то НЕ делал?»

— Корнелиус, — подал голос директор, — а давно у нас презумпция виновности?

— Альбус, ну сами посудите: как оказалось, Гарри Поттер — змееуст и одарённый маг, владеющий чрезвычайно мощной версией даже обычного Патронуса. И это — всего лишь на третьем курсе. Не говоря уже о том, КОГО он смог одолеть, будучи ещё в пелёнках. Я скорее удивлюсь, если окажется, что обвиняемый НЕ владеет легилименцией.

— Удивляться или нет — дело твоё. Но вот оснований подозревать Гарри в связях с такой тёмной магией у тебя нет.

— Позвольте развеять любые сомнения, — вновь встала со скамьи МакГонагалл и, дождавшись кивка от Фаджа, продолжила. — После нападения, пока мистер Поттер был без сознания в больничном крыле, я наложила на него заклятие Веритасиум. Как раз на случай, если при выяснении обстоятельств нападения потребуется проверить истинность обвинений. Правда, я предполагала, что речь пойдёт о тех обвинениях, которые выдвинет сам мистер Поттер.

— Профессор, вы отдаёте себе отчёт в том, что перед всем Визенгамотом признались в совершении тяжкого преступления?

— Отдаю. Но я надеюсь, что мистер Поттер не станет выдвигать обвинения уже против меня, — она повернулась к нему со взглядом, рассчитывающим на понимание.

«Это после того, как вы повесили на меня три разных слежки, а потом якобы их отменили, но оказалось, что на самом деле — нет?»

— Н-н-не стану, — неуверенно ответил Гарри.

— Как оказалось, — благодарно кивнув, продолжила она, — это пришлось очень кстати. Мистер Поттер, если вы не возражаете, я бы хотела продемонстрировать совету то, что мы выяснили ранее.

Он молча пожал плечами. МакГонагалл слово в слово повторила те вопросы, которые она задавала ему сегодня перед Снейпом. А он ответил. Дважды возникшая синяя аура, похоже, произвела впечатление на совет.

— Но ведь заклинание Веритасиум позволяет проверить лишь те утверждения, которые касаются событий, произошедших после его применения, — впервые за всё заседание из совета волшебников высказался кто-то кроме Фаджа. Это была колдунья средних лет.

— Да он запросто мог проникнуть в мой разум ещё до нападения! — в ярости выкрикнул с места Малфой.

— Прошу к регламенту, мистер Малфой! — министр опять застучал своей не то железной, не то каменной штуковиной по трибуне. — Но возражение принимается. То, что обвиняемый не применял заклятие после нападения — не значит, что он не совершил этого ранее.

— Министр, — вновь взял слово Люпин, — но как он мог его применить, если он вообще узнал об этом виде магии лишь сегодня?

Фадж призадумался и, переглянувшись с парой других волшебников, ответил:

— Принимается. В таком случае — Визенгамоту очевидно, что обвиняемый по второму делу невиновен, и...

— Ну значит, он попросил это сделать кого-то другого! — опять взорвался Малфой.

— К порядку!

— Признавайся, Поттер, как ты это провернул?

Тут уже не выдержал Гарри:

— Да с чего ты вообще взял, что я копался в твоей больной башке?

— Ты знаешь, с чего.

— Нет, Малфой. Я реально не знаю.

— Ах, ну конечно! «Чтоб ты сгнил в одиночестве» — это тогда откуда?

— А это вообще что?

— К порядку! — всё ещё пытался соблюсти формальности Фадж.

— Ой, не придуривайся, Поттер. Ты сам мне это сказал после первых разборок у Дамблдора.

— Я сказал?

— Ну давай ещё, под дурачка покоси, как ты умеешь. Мне это доказать — раз плюнуть. Профессор, — он повернулся к Снейпу, — спросите у меня, пожалуйста, что последнее мне Поттер сказал после того, как мы пару дней назад вышли вместе из кабинета директора.

В ответ он получил лишь взгляд, полный презрения. Декан слизерина неохотно, но всё-таки повторил ему этот вопрос.

— Гарри Поттер тогда произнёс: «Я хочу, чтоб ты сгнил в одиночестве».

— И что? — гриффиндорец всё ещё не понимал, где тут связь с тёмной магией, в которой его обвиняют.

— И то. Ты ЗНАЛ, что это мой самый большой страх! Признайся уже, подонок!

Гарри замолчал. Фадж, наконец, перестал колотить своим цилиндром по трибуне. Малфой тяжело дышал. Похоже, он искренне верил в то, о чём говорит. На его лице читался животный страх, тщательно скрываемый за выражаемым гневом.

— Я не знал, Малфой. Ты меня тогда просто достал. И я тебе просто честно сказал, что на самом деле про тебя думаю, гнида ты слизеринская.

— Ой как удобно! То есть, ты просто взял — и угадал? Да у нас тут прорицатель...

Гарри молча повернулся к МакГонагалл и одним взглядом попросил её выполнить заклинание проверки.

Декан взмахнула палочкой, и вокруг него сверкнула синяя аура, подтверждая истинность его слов — всех до последнего. Едва она возникла, Малфой заткнулся на полуслове, медленно осознавая, в какую ситуацию сам себя загнал.

***</p>

— Давайте проясним, — через несколько минут гробового молчания вновь взял контроль Фадж. — Первый обвиняемый, Драко Люциус Малфой, напал на второго обвиняемого — вернее, уместнее будет сказать, на пострадавшего — Гарри Джеймса Поттера, с целью расправы. Обвиняемый совершил это, не до конца осознавая собственные действия. Однако, ранее он также рассчитывал совершить нападение, в тот момент — ещё пребывая в трезвом уме, решаясь на преступление сознательно и с полным пониманием незаконности своих действий. Это нападение — является преступлением на почве ненависти, которое он пытался скрыть, вводя Визенгамот в заблуждение через недобросовестное использование порядка расширенного допроса на грани лжесвидетельствования, ещё и выдавая это за чистосердечное признание, — на этих словах Гарри услышал с трудом подавляемые женские всхлипы. — А встречное обвинение в применении заклятия Легилименс, поданное в письменном заявлении, которое прикреплено к делу — это клевета, хоть и непреднамеренная, но строящаяся на чистых домыслах. Всё это было совершено в отношении Гарри Поттера — признанного героя магического мира, широко известного как «мальчик-который-выжил»... А теперь кто-нибудь объяснит мне, что тут вообще рассматривать? Мистер Поттер, Визенгамот в лице председателя Корнелиуса Освальда Фаджа приносит вам извинения за доставленные неудобства. Пожалуйста, пройдите на скамью второй стороны, — не дожидаясь конца фразы, Гарри поскорее встал с жуткого кресла, от которого у него по спине бежали мурашки. — Визенгамот вызывает обвиняемого, Драко Малфоя, для вынесения вердикта.

На этих словах мать Драко, которая всё заседание и так сдерживалась из последних сил, разрыдалась. Снейп всё ещё сверлил ученика взглядом, но даже у него промелькнула капля сострадания от осознания того, КАКОЕ наказание того ждёт за такой богатый список проступков.

Малфой, конечно, редкостная скотина. Но даже он не заслужил оказаться в лапах дементоров. Тем более — после того, как Гарри узнал, что тот, и правда, не совсем себя контролировал, когда чуть его не убил. И даже, напротив, пытался исправить то, что натворил. А сказанное Фаджем недвусмысленно давало понять, что выговором тут дело точно не ограничится.

Слизеринец, побелевший от страха, волочил ноги в сторону проклятого кресла, понимая, что это, похоже, не просто последний его день в Хогвартсе, но и вообще на свободе.

Гарри наклонился к Люпину, которому, судя по всему, тоже было не по себе.

— Профессор, я могу просто поговорить с Малфоем? По душам, без всех этих судей.

— Сторона пострадавшего ходатайствует о пред-вердиктном урегулировании конфликта! — тут же вскочил с места Римус.

От услышанного у рыдающей матери Драко перехватило дыхание, и она умоляющим взглядом уставилась на Гарри.

— Вы уверены? — изумился Фадж. — Дело уже практически решено, — он бросил свои записи на трибуну, демонстрируя, что даже и добавить тут нечего.

Люпин повернулся к Гарри со взглядом, который гласил: «Ты точно уверен?»

— Ну если он не начнёт опять врать и увиливать...

— Да, мы уверены... но при нескольких условиях.

— В вашем положении можно выставлять какие угодно условия. Итак?

— Первое — Гарри Поттер хочет пообщаться с обвиняемым конфиденциально. Второе — разговор должен состояться в порядке расширенного допроса, во избежание дальнейшего искажения фактов мистером Малфоем. И третье — в случае невозможности сторон прийти к соглашению пострадавший настаивает на возобновлении процесса.

— Довольно скромно с вашей стороны. Я бы на вашем месте не стал беспокоиться ни о какой конфиденциальности для мистера Малфоя. Визенгамот удовлетворяет выставленные требования. Сторона обвиняемого согласна на пред-вердиктное урег...

— Да! — женщина с длинными белокурыми волосами вскочила с места, не в силах сдержаться. — Драко, солнышко, соглашайся! — сквозь слёзы простонала она.

Блондин стоял в оцепенении. Он пытался что-то сказать, но у него изо рта не вырвалось ни звука.

— Сторона обвиняемого согласна, — взглянув на подопечного, прошипел Снейп.

Его ученик смог лишь кивнуть.

Полный презрения к обоим участникам процесса, Снейп схватил с трибуны свою склянку с сывороткой правды. Затем — кубок со стола. Резким движением плеснул туда воды и капнул зелья. Подошёл к Гарри и бесцеремонно вырвал у него волос, бросив в кубок. Затем он сунул сосуд в руку Малфою со словами:

— Пей. Знать не желаю, какая ещё грязь там выяснится.

— Вообще-то, профессор, — негромко ответил ему министр, — их разговор и так подразумевался без вашего участия. «Конфиденциально» же.

Тот лишь наградил Фаджа фирменным Снейповским взглядом и промаршировал к Нарциссе Малфой. Он сел с ней рядом, обнял за плечи и начал что-то ей тихо говорить, очевидно, успокаивая мать, которая из последних сил сдерживалась, чтоб не забиться в истерике.

***</p>

— Почему ты меня хочешь убить? — без предисловий спросил Гарри, как только они оказались одни в учительской комнатушке при Большом Зале.

— Потому что я тебя ненавижу, — неспособный врать, ответил Драко.

— За что ты меня ненавидишь?

— Ты оскорбляешь всё, во что верит род Малфоев.

«Как-то слишком обтекаемо. Он всё ещё пытается увиливать.»

— Перечисли все ключевые причины, за что конкретно ты меня ненавидишь.

— Ты фанат грязнокровок. Ты не уважаешь наследие Салазара Слизерина. Я тебе завидую. Ты недооцениваешь тёмные искусства. Ты...

— Так, погоди. Ты мне завидуешь?

— Да, — сквозь зубы прошипел Малфой. — Ещё и издеваться будешь?

— Да я не издеваюсь! Я пытаюсь понять, почему ты такой мелочный гад. Почему ты мне завидуешь?

— У тебя есть то, чего мне хочется.

— Ну спасибо, что дал определение самого понятия «зависть». Ты долго будешь увиливать? Я могу...

— Да.

— ... хоть после каждой фразы переспрашивать... Ну как хочешь. Перечисли, за что конкретно ты мне завидуешь.

— Тебя все обожают — даже когда ты ведёшь себя как мудак. Тебе вечно везёт, тебя никто не предаёт, ты купаешься в незаслуженной славе. У тебя таланты тёмного мага, которые ты гробишь. Ты защищаешь грязнокровок, но при этом сам пользуешься природным превосх...

— Так, понятно. Хватит... Ну и пиздец у тебя в голове, Малфой... Сам с этим бардаком разбирайся. Ты вот что скажи: ты и дальше меня будешь изводить?

— Да... Я тебя не извожу, это ты мне жить не даёшь.

— Да неужели? И чем же?

— Да вот только что ты испортил мне отношения с единственным учителем, который меня поддерживал.

— Ты это сам сделал своим враньём. Что ещё?

— Из последнего — тем, как ты наслаждался моими мучениями, когда ударил по моему самому глубокому страху. Из тебя бы вышел отличный Пожиратель...

— Да не наслаждался я ничем! Мы это уже выяснили. Ты меня тогда просто достал! Я это бросил между делом, чтоб ты отцепился. Чем ещё я тебя якобы «извожу»? — он изобразил кавычки руками.

— Ты настраиваешь против меня Дамблдора, а потом бежишь за него прятаться.

— Я настраиваю? Ты и сам с этим отлично справляешься. И если б я каждый раз бежал «за него прятаться» — тебя б ещё на первом курсе исключили. Что ещё?

— До нападения — ты меня жестоко унизил перед всеми одноклассниками.

— Ты тогда сам нарывался. Короче, Малфой. Мир вокруг тебя не вращается. Я не то что тебя не «извожу» — я даже знать тебя не желаю. Если б ты ко мне постоянно не лез — ничего этого бы не было. Вот чо ты постоянно цепляешься?

— Я хочу отомстить.

— ДА ЗА ЧТО?

— За то, что отверг мою дружбу.

***</p>

Малфой, не веря, что произнёс это вслух, отвёл взгляд в сторону. Гарри некоторое время сидел в полном ахуе.

— Какую ещё нахрен дружбу? Мы с тобой заклятые враги. Твои дружки — это...

— Которую я предложил на первом курсе.

— О чём ты вообще? Ничего ты мне не предл...

— О нашей первой встрече в поезде... Поттер, тебе обязательно меня добивать?

— Да не добиваю я тебя! Я пытаюсь выяснить, чего ты вообще на меня взъелся. Если ты не заметил — я, наоборот, не лезу сейчас ни во что чересчур личное. Например, я не спрашиваю, что там у тебя за патронус, из-за которого тебе пришлось что-то своим бугаям доказывать.

Драко испуганно округлил глаза и открыл рот, готовясь отвечать...

— Я НЕ спрашиваю об этом.

— И на том спасибо, — слизеринец выдохнул.

— У тебя в голове — полная каша. И я в этом не виноват. Короче, просто не лезь ко мне — и я не буду лезть к тебе. Хоть это ты сделать в состоянии?