Right Now (1/2)
Think today is the best day of my life
Last night all I wanted to do was die</p>
Right now I'm just happy to be alive<span class="footnote" id="fn_32594297_0"></span></p>
настоящее время</p>
Дверь сейфа открылась, впуская внутрь воздух и солнечный свет. Изуку одновременно зажмурился и глубоко вдохнул, наслаждаясь свободой, с которой кислород наполнил его легкие. Со всех сторон слышались радостные голоса, кто-то звонко выкрикнул геройское имя, Риша подхватила его за талию и поставила на ноги. Бок о бок они вышли из тесной клетки, в которой провели несколько томительных часов.
Стоило им оказаться снаружи, как со всех сторон защелкали фотоаппараты. Усилием воли Изуку заставил себя улыбнуться, посмотрел ободряюще, поднял руку — тяжелую и неповоротливую, — чтобы поприветствовать окружавших его людей. Камеры щелкали и щелкали, подмечая каждую реакцию, каждый жест, кто-то комментировал происходящее с микрофоном в руках, кто-то снимал их на видео.
Медленно спускаясь по обломкам, Изуку сделал осторожный шаг вперед, затем еще один. Что-то неприятно затукало в затылке, превратившись в барабанную дробь, когда он перенес вес с одной ноги на другую. Но все равно он не переставал улыбаться, вглядываться вперед, стараясь уделить внимание каждой жадно следящей за ним паре глаз. Одна из них — алая и пылающая — заставила его на мгновение замереть, оступиться на месте в изумлении.
Каччан стоял там. Среди остальных, такой невозмутимый и спокойный, будто и вовсе не исчезал из его жизни. Два бесконечных месяца Изуку не видел его лица, не чувствовал яростного пылающего внимания. Исстрадавшееся сердце заколотилось так, словно грозилось пробить грудную клетку, он снова переживал, снова наполнял Каччаном пустоту внутри. Воспоминания о последней встрече мгновенно захватили его: вместе сжавшегося в нитку рта он вдруг увидел безжалостно двигавшиеся губы, произносившие слова о расставании, вместе узнавания представил то холодное и жесткое, что отразилось в любимых чертах в тот день.
Вдруг кто-то в толпе закричал, заставив зрительный контакт между ними оборваться:
— Это Хищница! Хищница! Я видел ее на розыскном постере!
Сначала Изуку не понял, что происходит, но в следующую секунду ногти на пальцах Риши отрасли и стали длинными когтями, которые больно впились ему в бок. Вторая рука взметнулась к горлу и застыла около мерно бьющейся жилки. Девушка прижала Изуку к себе, загородилась его покачнувшимся телом, словно щитом.
— Ну вот они и вспомнили про меня, — шепнула она ему в волосы. — Прости, Изуку. — и продолжила уже громко, обращаясь ко всем. — Конешшно ше это я! Не ошшидали?
Мурлыкающий голос мгновенно изменился, став издевательским и наигранно веселым. Подобным обычно зазывали на цирковые представления. Изуку сразу вспомнился низенький клоун в тюрбане, который раздавал буклеты около маминого дома — у того было размалеванное лицо и фальшивая улыбка. Но лицо Риши таковым не было: оно исказилось в пугающей гримасе, глаза сузились в настороженные щелки. Та зарычала, словно хищный зверь, и этот низкий раскатистый звук прошел насквозь, посылая мурашки по позвоночнику.
— Осторошшнее, — стоило кому-то из героев сделать шаг, как ее коготь впился в шею сильнее. — Одно неверное двишшение, и он умрет.
Изуку смотрел на свою новую подругу и не понимал, что происходит. Вплоть до этого момента она была милой и смешной, болтала обо всякой ерунде и дружески пихала его плечом, мурлыкала, играя с хвостом и всячески дурачась. Они провели вместе достаточно времени, чтобы уличить друг друга в неискренности, поэтому у него даже не возникало мысли, что может случиться что-то плохое. Предчувствие опасности молчало тогда, как не активировалось и сейчас.
— Убери от него грабли! — до боли знакомый голос врезался в барабанные перепонки. Не нужно было и гадать о том, кто именно направлялся к ним, наплевав на предупреждения.
— Я шше сказала…
Подняв глаза, Изуку ожидаемо увидел Каччана, который мрачно и злобно шел к ним через оставшееся свободное пространство. Со взглядом, которым он когда-то награждал его самого: набыченным, полным презрения и ненависти. Чем ближе тот подходил, тем четче становились его черты: осунувшиеся, посеревшие. Тот совсем не походил на пышущего здоровьем человека, которого Изуку знал несколько месяцев назад. Противоречивые чувства завладели им: с одной стороны, Каччана до изнеможения захотелось обнять, прижать к себе, закрывая от всего мира. С другой же, жгучая обида заклокотала внутри, невероятное расстройство от того, что Каччан избавился от него, как от ненужного мусора, не брал трубку, не отвечал на сообщения, а теперь вдруг появился и взялся защищать? Они даже больше не считались друзьями, тот просто вычеркнул его из своей жизни, заменив геройской работой.
Острая боль пронзила шею, заставляя дернуться, вскрикнуть — это коготь разорвал кожу рядом с яремной веной, выпуская наружу алую кровь. Влага потекла вниз, пропитывая ворот костюма и окрашивая его в более темный оттенок. Риша грубо схватила Изуку за горло, зафиксировала на месте, не давая возможности двигаться. Не решаясь даже дышать, он сглотнул под ее пальцами.
— Остановись! Ты делаешь только хуже! — Шото резко преградил Каччану дорогу.
Изуку еще ни разу не слышал в голосе друга столько гнева, столько ярости, он и понятия не имел, что мягкий бархатный тембр может звучать настолько холодно и жестко. Двухцветные волосы растрепались, Шото высился над остальными, подавляя властностью и уверенной позой. Рассеянно Изуку подумал, что тот был выше даже Каччана, который оказался заслонен его широкой спиной. Гомон толпы мгновенно стих, все взгляды обратились к главным героям сцены.
— Это правда, — ухмыльнулась Риша. — А Динамит, оказывается, туповат.