Рукопись X, -- марта 20-- (1/2)

Он особенный друг, этот зверь. Он словно видит меня насквозь, всю мою душу, и в то же время мой реалистический, практичный и думающий мозг понимает, что это невозможно. Это просто… огромное животное. Я даже не знаю точно, что именно это за зверь. Может, всё-таки какой-то вид волка, я заметил, что тело его больше напоминает по фигуре представителя кошачьих, типа большого тигра, но шерсть длинная как у волков. Голова тоже больше похожа на волчью своей удлинённой мордой. Хвост длиннее, чем волчий, но такой же… мохнатый. Лапы, усы и язык напоминают кошачьи, и я думаю, что когти у него втягиваются, как у кошек.

В конечном счете, может, его вообще здесь нет, и у меня просто галлюцинации. А, может, это животное живет так уединенно, что никогда не было замечено людьми. Такое возможно.

Он смотрит на мясо, на меня, на мясо и снова на меня. Я улыбаюсь, когда он обнюхивает воздух так близко с моей ладонью, что я чувствую кожей его нос. Немного щекотно.

— Я не буду кушать один, так что давай, налетай, — говорю я.

Обнюхивая мою руку, он лижет мясо раз, два, а затем слизывает его с моей ладони — большой кусок мяса просто исчезает у него в пасти словно мошка. Думаю, ему понравилось, потому что он снова смотрит на сковородку, а затем на меня. Это что-то невероятное — зверь больше меня, своими огромными клыками он может разорвать меня, даже не напрягаясь, но он совершенно не хочет вредить мне, поэтому ждёт, пока я предложу ему мясо, и слизывает его с ладони исключительно языком — никаких зубов возле моей руки.

— Не волнуйся, хватит нам обоим. Но нужно оставить немного моему спасителю.

Я в основном ем картошку, которую приготовил чуть раньше, и всего несколько кусочков мяса, чтобы зверь наелся и осталось хозяину хижины. Несмотря на то, что зверь мог бы съесть целую сковороду мяса, он так не делает. Он послушно ждёт, пока я дам ему ещё кусочек, и остаётся ещё около половины, когда он отказывается от следующего куска.

— Что такое? Не нравится? — серьезно спрашиваю я.

Я нюхаю предложенный ему кусок мяса, чтобы убедиться, что он не испорчен, на нем нет слишком много специй и он не подгорел, но мясо абсолютно нормальное. Я снова предлагаю его зверю.

— Ешь, — подбадриваю его я и чуть-чуть откусываю, чтобы показать, что мясо хорошее.

Зверю, похоже, любопытно, что это ещё я ем, а вдруг это лучше, чем то, что я ему даю, поэтому он суёт нос в тарелку с картошкой. Я протягиваю ему картошку:

— Это картоха, тебе не понравится.

Он мне не верит и слизывает ее с руки языком. Непонятно, понравилось ли ему, но когда я снова предлагаю ему кусок мяса, он уже не отказывается. Я смеюсь.

Он съедает ещё два куска и больше не хочет. Я предлагаю ему ещё картошки, но ее он тоже не хочет и даже фыркает, когда я ее подношу к его носу.

— Ты прям совсем хищник — аж недоволен картошкой.

Я тоже наелся и встаю, зверь пристально наблюдает за мной, но я всего лишь иду в кухню, чтобы оставить часть мяса для своего спасителя и хозяина этой хибарки. Я пью молоко и вдруг понимаю, что животным тоже надо пить, поэтому нахожу самую большую кастрюлю, наливаю туда воду и ставлю возле окна, подальше от камина, чтобы вода оставалась относительно прохладной.

— Это для тебя, если захочешь пить. Я схожу в душ и лягу спать. Ночью, скорее всего, вернётся мой спаситель, надеюсь, он не будет возражать, что ты здесь.

Мой компаньон рад воде, он встаёт со своего места, и я наконец понимаю, насколько он огромный и мощный. Вставая, зверь долго потягивается и несколько раз втягивает и выпускает когти. Деревянный пол скрипит под ним, и я надеюсь, что хижина выдержит его вес, потому что он абсолютно точно весит по меньшей мере килограмм двести. Выпрямившись, зверь оказывается такого же роста, что и я, и ещё в длину метра три, но он так бережно относится ко мне, аккуратно обходит, чтобы не задеть, когда идёт пить, что я понимаю, что он хорошо осведомлён, насколько он опасен и силён.

Я слышу, как все сильней разыгрывается метель, ветер бьется в небольшое двойное окно, а каменная стена ледяная на ощупь, гораздо холодней, чем была утром. Я очень надеюсь, что мой спаситель в порядке, что он не застал такую погоду, будучи на улице, один и, не дай бог, ранен. Я долгим взглядом смотрю на громадного зверя, и ко мне приходит понимание, что он может быть не единственным представителем своего вида в этих краях и, вероятно, не все особи так дружелюбны, а, значит, мой спаситель может быть в серьезной опасности, но что я, один-одинешенек, больной, маленький человек могу сделать?

Глядя в окно, я желаю хозяину этой избы удачи, оставляю зверя наедине с собой и иду мыться, чтобы насладиться несколькими минутами в душе. Вода сегодня прям горячая, наверное, это из-за того, что камин уже столько времени не гаснет, и я делаю себе мысленную заметку проснуться пораньше и сразу сходить за дровами, чтобы не стало слишком поздно. Когда я возвращаюсь в комнату, зверь лежит возле камина, вытянувшись вокруг моей шкуры. Я обхожу его, беру другую шкуру, которую оставлял сушиться — она уже сухая и теплая, и накрываюсь ей.

Зверь лежит так, что через него к лежащей на полу шкуре не пройдёшь, поэтому я озвучиваю свои мысли: