Рукопись VI, -- марта 20-- (1/1)

У меня шок. Я не могу пошевелиться. Я забываю, что на улице около минус десяти градусов и температура продолжает падать.

Прямо передо мной, метрах в пятидесяти, стоит огромное чёрное животное. Что это, блять, такое?! Медведь? Нет… непохоже на медведя, скорее, это волк, но… он огромный. Он стоит на четырёх лапах и не двигается. Он невероятно большой, в высоту примерно полтора метра, может, больше. Я не знаю, что это за существо, но это крупное животное с красиво блестящей чёрной шерстью, чистой и густой.

Зверь смотрит на меня, и я полностью растворяюсь в инстинктах — и не шевелюсь. Кажется, я даже не дышу. В голове пустота.

Если он решит поохотиться, то я для него легкая добыча: в таком снегу я не смогу убежать и у меня нет оружия.

Я жду, что зверь начнёт двигаться, прыгнет на меня или начнёт охоту, я считаю секунды в ожидании, но он вообще не шевелится. Он стоит на четырех лапах с явно обостренными чувствами — голова приподнята, а уши активно ловят звуки и сбоку, и спереди. Он втягивает воздух, ловит запах моего страха и наверняка болезни. Я, честно, без понятия, что делать, я не знаю, как реагировать, и, похоже, здесь мы в равных условиях, потому что он продолжает смотреть на меня, а я на него, и тогда я решаю поступить как человек.

Как показывает история, это кратчайший путь к смерти.

— Привет, — говорю я, думая, что будет грубо, если я с ним не поздороваюсь.

…может, я слишком долго пробыл здесь в одиночестве.

Зверь, конечно же, мне не отвечает. Он огромный, наверное, всё-таки выше полутора метров, и теперь, постепенно приходя в себя, я мысленно прощаюсь с этим миром.

Зверь наклоняет голову, и хоть я не знаток языка тела животных, мне кажется, что это хороший знак. Я не знаю, что это за существо, не знаю, какие у него намерения, но почему-то не думаю, что он хочет меня убить.

— У тебя очень красивый мех. Тебе, похоже, тепло, в отличие от меня. Я вышел… — у меня дрожит голос, и приходится сглотнуть, я чувствую в горле боль и продолжаю, звуча как двенадцатилетка. — Я вышел за ягодами. Для… готовки. Мне нужно приготовить ужин для моего спасителя, понимаешь?

И какого лешего сейчас ужин ходит и разговаривает.

Громадный волк наклоняет голову в другую сторону, словно размышляет, что ему делать, затем будто бы кивает, поворачивается, ещё мгновение сомневаясь, смотрит на меня и наконец уходит в другую сторону от хижины, больше не обращая на меня ни малейшего внимания. Я наблюдаю за его уходом, пока он окончательно не скрывается за деревьями.

Этот зверь — занятое создание, как я понимаю. У такого величественного существа наверняка есть дела — на медведей нужно охотиться, в лесу порядки устанавливать.

Последнее, что я замечаю — у него на спине красивый узор. Сам зверь крупный, красивый и на грани фантастики. Возможно, он увидел человека впервые. Меня трясёт от ужаса не так сильно, как могло бы, так что я быстро прихожу в себя от этой встречи и быстрее, чтобы не замёрзнуть, направляюсь к хижине, тем более что следующая встреча с местной фауной может закончиться не так хорошо.

Когда я добираюсь до поляны, где у кромки стоит хибарка и сарай, я начинаю бежать что есть мочи. Я ураганом залетаю в хижину, хватаю по пути приготовленные дрова и мчу к камину с поселившимся в теле холодом и невероятной историей об огромном неопознанном животном. Меня трясет, я смеюсь и плачу одновременно. Я роняю поленья возле камина и снимаю с себя шкуру, чтобы положить ее ближе к огню. Я прижимаю тыльную сторону ладони ко рту и быстро, поверхностно дышу. Давлюсь собственными всхлипами и смехом и, шокированный, долго смотрю на пламя и на медвежью шкуру, которая, кроме меня, была единственной свидетельницей этого невиданного зверя.

В таких разбитых чувствах я даже не замечаю, как оказываюсь в душе, все ещё плачущий и в то же время смеющийся. Лихорадка возвращается вместе с головной болью, реальность размывается перед глазами, и под струями горячей воды я понимаю, как сильно околел на улице, особенно промёрзли лицо, ноги и руки.

Я валюсь на шкуру перед камином, накрываю себя другой и тут же проваливаюсь в сон, даже толком не успокоившись.