Рукопись IV, -- марта 20-- (1/1)
Я просыпаюсь от тишины, пустоты и холода. Я сажусь и потягиваюсь. Сейчас утро, как мне кажется, раннее. Я сижу лицом к камину и стараюсь вести себя очень шумно, чтобы у кого-то сидящего позади было время ретироваться, если он по-прежнему не хочет со мной встречаться. Я громко зеваю и ёрзаю по скрипящему полу, но когда я встаю и оглядываюсь, в комнате никого нет. Я скидываю накрывавшую меня медвежью шкуру и иду в ванную, но по дороге замечаю, что входная дверь слегка приоткрыта. Не сильно, едва-едва, но холод, идущий из щели, пробирает меня до костей. Я обнажён, и разум говорит мне закрыть дверь, по возможности запереть, но я всегда предпочитал кошек: у меня их было девять и я перенял их любопытство. Я открываю дверь и оглядываюсь. Вокруг нет никого и ничего, кроме свежевыпавшего снега — сугробы выше на полметра, чем вчера. Я смотрю на снег, на деревья, на небо, затем снова на снег.
Следов нигде нет.
Если кто-то ушёл из дома, то он явно сделал это до того, как окончился снегопад.
…или он все ещё в доме. Что, если он прячется на кухне или в туалете? Я делаю несколько шагов в наметенный, девственный снег, ступни колет от холода, температура на улице, кажется, ниже, чем была вчера, но я должен убедиться. Я быстро осматриваю все вокруг и слева, и справа от избы, я вижу колодец, сарай, деревья, огромные сугробы, но больше ничего. Нет присутствия никого живого. Нет следов. Нет вообще ничего, лишь тишина.
— Ау!
Безрезультатно. В ответ я слышу только эхо. Горло начинает болеть, я потею, и нарастающий жар несёт мне возмездие за опрометчивость. Я забегаю в хижину, закрываю дверь и отправляюсь в ванную. Дверь туда приоткрыта, внутри никого нет, но кто-то точно был, в этом я уверен. Я научен горьким опытом, поэтому, включив воду, сначала держу под струей руку, чтобы определить температуру, и оказываюсь приятно удивлён — вода не горячая, но хотя бы тёплая. Полотенца нет, поэтому я иду сушиться к по-прежнему горящему камину — огонь ровный и, исходя из собственного опыта, я определяю, что новые поленья были подброшены около двух часов назад. Высохнув, я иду на кухню в надежде найти там что-нибудь поживиться, как это было вчера, и удача на моей стороне.
Мой спаситель хорошо заботится обо мне. На столе снова стоит молоко, несколько картох, а в раковине лежат две большие освежеванные тушки зайцев.
Я не сразу догоняю, что это зайцы, я никогда не задумывался о том, какими они могут быть большими, особенно здесь, на севере. Я раньше видел только кроликов, которых держала моя тетя, когда я был маленьким, но они были раза в два меньше.
Получается… мой спаситель поймал их для меня? Своими руками? Я ликую и мысленно от души благодарю тетю за то, что научила меня базовым навыкам на кухне, которые сейчас спасут мне жизнь. Приготовить картошку для меня не составляет никакого труда. Порыскав по кухне, я нахожу соль, сушёные чеснок, перец и лук. Я смотрю на зайцев, вспоминая, как правильно их потрошить. Я не любитель животных субпродуктов, но — тут я запинаюсь — может, один заяц для меня, а другой для моего спасителя? Может, он хочет, чтобы я приготовил для него? Что ж, почему бы и нет. Я включаюсь в процесс готовки с гораздо большим энтузиазмом — я очень рад сделать для него что-то в ответ. Решаю выпотрошить только одного зайца и пожарить его на сковороде, а второго приготовить целиком чуть позже.
Я выпиваю полкрынки, а другую половину оставляю на вечер для своего спасителя, на случай, если он захочет запить зайца молоком. Я поддерживаю огонь в камине ровным и спокойным, и заяц поджаривается даже быстрее, чем я ожидал. Я голоден как волк, но даже так осиливаю лишь половину зайца и три картошки и чувствую себя объевшимся. Из-за больного горла глотать неприятно, но голод не тетка. Сам не знаю как, но, наевшись, я засыпаю, однако ненадолго, — когда я открываю глаза, огонь все ещё хорошо горит. Я добавляю пару поленьев, кладу второго зайца на сковороду и оставляю жариться. У этого зайца больше жира, мясо должно быть сочнее, так что я поливаю его жиром и водой и переворачиваю на сковороде, чтобы хорошо прожарить. Времени на это уходит много, в процессе я дважды засыпаю, но умудряюсь не спалить.
Я оставляю приготовленного зайца, недоеденные остатки и картошку на кухне, чищу камин от золы и подкладываю в него новые деревяшки. На улице темнеет, а я устал до смерти, так что ложусь на шкуру, другой укрывая себя до пояса. В комнате достаточно тепло, но вот деревянный пол немного прохладный, так что я кладу обе шкуры под себя и ничем не укрываюсь. Так теплее.