Рукопись I, -- марта 20-- (2/2)

Я встаю и осматриваюсь. Вижу маленькое окно, а рядом второе, а за ними — деревья, деревья, снег, деревья и снег. Похоже, поблизости ни души — что в доме, что снаружи. Я делаю шаг, второй, третий. Сосновый пол скрипит под ногами — древесина сухая, неокрашенная. С противоположной стороны от камина есть дверь, и я решаю постучать.

— Здесь есть кто-нибудь?

В горле пересохло, но у меня сейчас есть проблемы посерьёзней.

Тишина. Я открываю дверь и оказываюсь… в кухне. Окно смотрит на крыльцо, видно небольшой сарай и колодец. Думаю, что здесь могла бы жить пожилая пара. Или один из этой пары, ищущий уединенной жизни после смерти партнёра.

…Или страдающий психопатией серийный убийца. Я оглядываюсь, на кухне стоит стол и два застекленных шкафчика. Вещей в них немного. Я слышу очень тихое журчание лесного ручейка, я удивлён, что он до сих пор не замёрз. Я пытаюсь увидеть его, выглянув в окно, но он, должно быть, скрыт за сугробами, потому что его не видно.

Я возвращаюсь в комнату с камином, сажусь на меховую шкуру и вздыхаю — это очень странно, что они не оставили мне никакого сообщения, мои спасители или спаситель. А ещё… ещё очень странно, что я не вижу никаких личных вещей. Здесь нет телефона, телевизора или радио, нет торшеров. Тут и мебели-то особо нет — только низкий столик, кресло, на удивление выглядящее довольно удобным, и шкаф, в котором стоит фарфоровая посуда, пара бутылок какого-то алкоголя и три-четыре книги на языке, на котором в этой части мира не разговаривают, — если я, конечно, до сих пор в том лесу, рядом с которым вырос. Я поднимаю взгляд — на потолке лампы тоже нет. Ещё раз оглядываясь, я понимаю, что здесь и электричества, скорее всего, нет. Я снова иду на кухню, я очень хочу пить и надеюсь, что мой спаситель не будет против, если я попью из-под крана, но прежде чем найти кружку, мне приходится вернуться за медвежьей шкурой и как следует в неё укутаться. Я медленно осматриваю кухонные шкафы — в них действительно мало вещей. В одном стоят три кружки, один стакан, графин, шесть тарелок и ни одной миски. В другом я нахожу очень старую сковородку, большую кастрюлю, маленькую алюминиевую кастрюлю и противень.

…Все, что нужно для выживания, особенно если жить тут одному. Я делаю глоток холодной воды — она практически ледяная, и когда я сажусь с кружкой возле камина, от неё идет видимый холодок. Вода на вкус не похожа на ту, что я пил раньше. Она как будто свежая, как лес утром, который пахнет как еловые иголки и ягоды. Она даже немного сладкая, а раньше вода всегда была обычной водой, без какого-либо вкуса. Я уверен, что это вода из колодца, который я видел. Я выпиваю еще одну кружку — я голоден, но стесняюсь рыскать по дому в поисках провизии, а на видных местах еды я не нашёл, как и записок от своих спасителей.

Я чувствую слабость во всем теле, голова кружится, и я уверен, что у меня жар, поэтому встаю и ищу ванную, ведь горячий душ всегда помогает. Мне везёт: в последней комнате, в которой я ещё не был, ванная с душем. Я стаскиваю с себя меховую шкуру и всю одежду — она все ещё немного сырая, поэтому я кладу ее возле камина, чтобы быстрее высохла. А сейчас я уже вижу себя нежащимся под струями горячей воды, поэтому тороплюсь под душ и выворачиваю кран на самую высокую температуру.

Я в одном шаге от инфаркта — вода ледяная. Я быстро выскакиваю, ругаюсь и жду, что, может, холодная вода стечёт и пойдёт горячая, но проходит десять минут и вода не нагревается даже до тёплой. Я собираюсь с духом и прыгаю под ледяной поток. Мороз основательно обосновался во мне, студёная вода обжигает чувствительное, ослабевшее тело, поэтому я моюсь как можно быстрее. Накрываюсь шкурой и бегу к камину, сажусь к нему так близко, что чувствую, как обжигает пальцы на ногах, но мне уже все равно. Мне нужно согреться.

Танцующее пламя гипнотизирует, замедляет мысли и убаюкивает лучше любой сказки.