— Сhapter fifteen (1/2)
十五 Сhapter fifteen …Мужчина зашел в спальню, застегивая верхние пуговицы на белоснежной рубашке. Я наблюдала за ним из под полуприкрытых век, боясь шевельнуться или вздохнуть лишний раз. Пусть уходит… Я не хотела сейчас его видеть, а тем более – разговаривать. Хотя мне казалось, что Лоуэлл словно специально не торопился покидать апартаменты и ждал, когда я проснусь. Он пару раз задерживал на мне свой пристальный взгляд, но я по-прежнему продолжала делать вид, что сплю… …Когда я услышала, как входная дверь закрылась, тут же шумно выдохнула и перевернулась на спину, закрыв лицо ладонями. Утром не стало легче. Хотя я плохо спала. Даже скорее – дремала, как иногда приходилось быть начеку на заданиях и толком не высыпаться. Но я была уверена, что даже если бы и выспалась сегодня ночью, то это никак бы не повлияло на мое дурное моральное состояние. Я нервничала, злилась сама на себя, на Лоуэлла, на то, что захотела с ним поговорить. Надо было убегать, когда Такеши оставил меня одну. Уж Лоуэлл бы сильно не наказал его за этот проступок… Но нехорошо. Я же пообещала парню, что не сбегу. Заверила его. Хотя, совестливая авантюристка – это скорее исключение из правил.
— Возьми себя в руки, Микаэла… Возьми. Себя. В руки, — процедила я, тяжело дыша, и убрала ладони от лица, уставившись в потолок. Лучи раннего утреннего солнца пытались пробиться в пространство спальни сквозь приоткрытые ставни круглого окна, которые были похожи на плотные жалюзи.
Меня успокаивала эта тишина. Она очень помогала сосредоточиться. Когда внутри меня творилась какая-то неразбериха мыслей и эмоций.
Ночью, как только Лоуэлл уснул, я готова была сбежать, но не рискнула. Бродила по комнатам, ища пятый угол, потом подбирала его одежду… И я не понимала своего беспокойства. Мне не 15. Лоуэллу – тем более… Его жена – не мои проблемы. Хотя вроде как – мои, раз я пострадала по ее приказу. Но это – пройденный этап. Она же все равно не верила ни ему, ни мне. Я вот-вот уеду, и все это забудется. Только я не понимала – чего жду.
Пэдрито должен был сегодня к вечеру уже заселиться в гостиницу. Бумажка с номером телефона ресепшн у меня была припрятана в надежном месте в моих личных вещах. Но если бы Лоуэлл избавился от них, то я бы отыскала номер по справочнику, который обычно имелся в любых, даже самых захудалых, апартаментах. Я даже не допускала мысли, чтобы сказать о произошедшем напарнику. Просто представляла, что из него полезет… А я не хотела слушать нотации. И так знала, что оступилась. Когда была намерена свалить от Лоуэлла как можно скорее и видеть его не хотела… Но я все же могла оправдать свою слабость. Я столько лет была сильной, вырабатывала выдержку и хладнокровие, занимаясь опасными и мужскими делами. И для меня было большим потрясением, что несколько дней назад я могла реально погибнуть. Даже если бы выбралась из ручья, меня мог никто не приютить. Или не хватило бы сил дойти до деревни…
Я только сейчас начала по-настоящему осознавать весь этот ужас. Меня вообще могли пристрелить. И даже странно, что они этого не сделали. Возможно, у них не принято стрелять в связанных женщин. Или хотели для меня более мучительной и страшной смерти…
На моей коже проступили мурашки от воспоминаний… Мне было необходимо получить своего рода реабилитацию после этого всего. Вчера я чувствовала себя так, как давно не чувствовала… Очень давно. И это было даже не связано с сексом и каким-то желанием… Я ощутила себя маленькой девочкой, о которой заботились. Отец часто уезжал, мне не хватало его внимания, хоть он меня и любил и, несмотря на наши с ним споры, отношения у нас были хорошие. Я пыталась компенсировать нехватку его внимания, общаясь с мужчинами – друзьями семьи, родственниками, ребятами-соседями… Мне нравилось проводить время с отцом, учиться у него, но мои детские желания быстро пресекли. Мама пыталась воспитать из меня леди, хотела видеть во мне хорошие манеры и кроткий нрав. Хотя сама не раз закатывала отцу скандалы – итальянская кровь давала о себе знать. Детство у меня было довольно счастливое и везучее. Я чувствовала защиту со стороны множества мужчин, да даже от Пэдрито, и это меня очень разбаловало. Я могла натворить каких-то шалостей и прекрасно знала, что мне за это ничего не будет. И также знала то, что в обиду меня никто не даст.
Я понимала, что сама решила распрощаться с такой жизнью, и юность у меня получилась довольно короткой – пришлось быстро взрослеть. Но у меня были причины уехать, и я, в принципе, об этом не жалела. Хотя, возможно, в какой-то степени сделала это под влиянием эмоций… Но тогда свою роль сыграл еще и переходный возраст. Я много спорила с родителями, не хотела слышать никаких наставлений с их стороны, постоянно чем-то занималась, лишь бы не находиться дома…
И из-за моих, по большей части, мужских увлечений, у меня толком не было подруг. Я не могла обсуждать с ними все эти ?платьишки и рецепты пирогов?, советы по хозяйству или впечатления об очередном прочитанном женском романе, где все было так приторно-ванильно… Я не верила, что так бывает в жизни, как там описывали. Считала это сказками, специально написанными для девушек, чтобы они могли повздыхать и помечтать… В школе мне все равно приходилось иногда участвовать в каких-то беседах или на торжественных вечерах, когда я была вынуждена общаться с дочерями гостей по предусмотренным правилам этикета… Этакие ?кисейные барышни?, которые при ругательствах краснели и смущенно хихикали, прикрывая рот ладошкой.
С одной такой девчонкой мы как-то гуляли в саду у нашего дома, и я решила покурить, отчего та чуть в обморок не грохнулась, когда я еще и ей предложила сигарету… Мама ругала меня за курение, но я все равно курила. Отец, скорее всего, делал вид, что ничего не знает и не понимает. Все равно хотел сохранить для себя образ ?идеальной доченьки-любимицы?. Если бы он не был таким умным человеком, то мы наверно с ним и не ссорились бы… А так – он все понимал. И был для меня неким примером для подражания во многих вещах. Мама больше увлекалась хозяйством, вышивкой, кулинарией, но я понимала, что она просто не хочет знать многое и это тоже своего рода для нее отвлечение…
Но меня не привлекало это все. У меня и мечты-то толком никогда не было. Кроме разве что учебы. Мне нравились знания, и читала я много. Что тоже не очень приветствовалось. Ведь некоторые считали, что женщина не должна быть слишком умной. Наука и знания относились больше к мужчинам… Единственная девушка, которую я еще хоть как-то могла считать своей подругой, не осуждала моих пристрастий к знаниям. Она увлекалась живописью, и возможно, поэтому меня понимала. Но мы все равно перестали общаться, когда начались разговоры о моем поведении и о том, что я перечу родителям. Подростком я была совсем неуправляема. Хотя наверно и сейчас мало что изменилось. Все моё послушание было по большому счету игрой на том или ином задании при необходимости. Но все же, ума хоть немного я набралась… Так почему я сейчас никак не могла собраться! Неужели настолько попала под влияние Лоуэлла? Это было неудивительно, учитывая, что мужчины, обладающие большой властью – имели особую энергетику и ум. Ведь Лоуэлл никогда не давил на меня за все время нашего с ним знакомства. И уже в который раз я возвращалась к нему… А я ведь не в подростковом возрасте, когда могла идти на поводу у своих эмоций. Конечно, я была не против встретить человека, ради которого могла бы бросить все. Но такого в моей жизни пока не появилось. А о своей первой, так называемой, любви, я никак не хотела вспоминать. Мне понадобилось сделать очень многое, чтобы меня отпустило. Но мне тоже было не чуждо все человеческое, и я наверно под влиянием весны и японской красоты вокруг поддалась романтике и отношению Лоуэлла ко мне.
Я со злостью откинула черное покрывало и спустила ноги с кровати. Пора заканчивать с этими ненужными размышлениями… Я выжила, со мной более ли менее все в порядке. Весь ужас позади. И чтобы он снова не повторился, мне необходимо сосредоточиться и вернуть себе свое привычное состояние. Когда мы уедем из Японии, то у меня будет достаточно времени отдохнуть. Но сколько раз мы уже должны были уехать. А эта страна словно не отпускала нас…
…Я ходила по комнатам из угла в угол, включала и выключала телевизор, не просмотрев его и минуты. Напряжение в ожидании Ника Лоуэлла нарастало все сильнее. Близился вечер… А ко мне так никто и не приезжал. Я нашла свои документы в гостиной, которые оставила в машине у бара, перед тем, как меня похитили. Наверно их передали Лоуэллу. А если он сегодня вообще не приедет? Я хоть и не собиралась сбегать без предупреждения, все же тянуть время мне никак не хотелось. Вчерашний вечер послужил хорошим уроком.
Я собрала в дорожную сумку самое необходимое, и избавилась от вещей, в которых вернулась в рекан. Джинсы и рубашка значительно пострадали, несмотря на то, что я их хорошо отстирала пока жила у Наоки. Только куртка была еще вполне пригодной для носки. Я дозвонилась до гостиницы по справочнику и очень обрадовалась, когда узнала, что Пэдрито заселился в номер. У него получилось быстро добраться до Осаки, потому что он уже готовился выезжать, когда я пропала, и у него уже все было подготовлено и куплен билет. Он предупредил на ресепшн, что ему будут звонить, и нас быстро соединили. Поговорили мы так же быстро, чтобы не рисковать. Я лишь сказала, что жду Лоуэлла, чтобы попрощаться и забрать документы.
От нечего делать, я приготовила ужин из тех продуктов, какие нашла в холодильнике. Женщины, которые следили за реканом, всегда заботились о том, чтобы в апартаментах была еда и напитки. Едва я успела наложить в тарелку лапшу с мясом, как услышала щелчок и звук открывающейся входной двери. В одну секунду я разволновалась и поставила тарелку на стол, едва ее не выронив. Меня просто взбесила такая собственная реакция, которая уже повторялась не один раз. Возможно, после вчерашнего и был повод волноваться, но днем ведь мне как-то удалось вернуть себе ?боевой и решительный? настрой.— Привет, — выдавила из себя я, когда Лоуэлл показался в проеме кухни. Он на секунду остановился, ослабляя галстук, а затем направился в мою сторону. Я заметила в его руке небольшую прямоугольную коробку, перевязанную тонкой ленточкой, которую он протянул. Я уперлась ладонью о кухонную тумбу, потому что ноги как-то ослабли от столь близкого присутствия Лоуэлла, а я и так нервничала, всем видом пытаясь это скрыть.— Что это? – я все же взяла коробку, пользуясь возможностью лишний раз не смотреть в глаза этому человеку, и с интересом начала рассматривать.— Знаменитые японские десерты. Я взял разных. Ты пробовала?— Некоторые пробовала. Я уверена, что они очень вкусные, — я улыбнулась, мельком взглянув на Лоуэлла. – Будешь ужинать? К лапше с мясом у меня есть еще салат…
— Я не голоден. Но от чая не откажусь.
Я включила чайник, пока Лоуэлл усаживался за стол, и попыталась мысленно настроить себя на разговор и вернуть себе самообладание. Хорошо бы, если бы Лоуэлл поделился со мной своим…
— Завтра к тебе привезут врача. Он осмотрит тебя, выпишет мази. Здесь хорошо лечат. В Японии свои какие-то секреты медицины…
— Но я уже нормально себя чувствую. Просто… раны и синяки еще не прошли.
— Мики Мэй, я не спрашивал, нужен тебе врач или нет. Я тебя предупредил. Чтобы ты подготовилась к его приходу. Могу пригласить еще женщину… Которая делает процедуры красоты на дому. Если тебе это нужно.
Я развернулась с тарелкой в руках, которую собралась поставить на стол, и застыла, растерянно глядя на Ника.— Спасибо… Но все же, мне кажется, это лишнее.