— Chapter ten (2/2)

— Прости. Да, я что-то… Немного расклеился… Действительно, наверно, устал. Но я на самом деле волнуюсь за тебя как никогда.— Спасибо, — искренне отозвалась я. – Ну, так что там, с информацией… Что от меня требуется?— Ты должна будешь… …Я внимательно выслушала ?Пэдрито? и, после завершения нашего с ним разговора, почувствовала упадок сил. Наверно, мы с ним оба устали. В этом задании было гораздо больше риска и опасностей, чем в предыдущих. И я уже успела в этом убедиться, как только смогла познакомиться с Лоуэллом. ?Пэдрито? в этом случае повезло больше – он лишь должен был ждать от меня новостей и связываться с заказчиками, ведя телефонные переговоры. Да еще и проживал в паре сотен километров от Осаки первое время, хотя скоро он должен был приехать сюда. Когда я ему сообщу, что дело уже близится к завершению. Но я знала, что случись какие-то форс-мажорные обстоятельства, ?Пэдрито? меня не бросит. Это уже было проверено. Я привыкла работать с ним, и не хотела бы лишиться такого напарника.

Я не раз пыталась вспомнить, как и когда именно познакомилась с ?Пэдрито?, но не могла. Он был старше меня на 12 лет и чем-то напоминал мне старшего брата – такие отношения у нас с ним сложились.

Я с грустью улыбнулась, вспомнив о своем прошлом, которое сейчас казалось очень далеким. Мы с ?Пэдрито? оба хотели изменить свою жизнь. От него ушла жена, забрав и сына. Он много пил тогда, не зная, что предпринять. Я сочувствовала ему, видя его тоску по семье. Мы с ним сблизились и много разговаривали о том, чтобы уехать. Этого хотел и он, и я. И наверно, вместе нам удалось это сделать легче и быстрее. Чему мы оба тоже были рады. И к решению работать вместе пришли тоже обоюдно. Оба, как изгнанники, хотя нас никто не выгонял из страны.

?Пэдрито? был единственным, кто не высмеивал мои пацанские замашки и не осуждал за взбалмошный характер. Иногда он подшучивал надо мной, когда я была подростком, отчего я бесилась и злилась, но быстро остывала. Его шутки были добрыми, а не злыми и высмеивающими, как у большинства ребят. Местные мальчишки, с которыми я пыталась дружить, никогда так со мной не общались, как ?Пэдрито?. Они называли меня ?малявкой? и ?трусихой?. Подкалывали за мои промахи в играх. А когда наступил переходный возраст, и у меня появилась грудь и месячные, то мне самой пришлось перестать с ними общаться. Потому что ни о каком приятельском общении речи быть уже не могло.

Я видела в их взглядах похотливый интерес, чувствовала внимание, как к женщине. И даже моя просторная и пацанская одежда, забранные волосы и грубость – не спасали от попыток приставаний. У меня тогда была одна подруга, с которой я перестала общаться, потому что она пыталась убедить меня стать похожей на леди и не перечить родителям. Подумав о них, особенно, об отце, у меня на глаза навернулись слезы. Он любил меня, конечно. Но его методы воспитания еще хуже повлияли на мой и так непростой характер, и наш с ним конфликт разросся до невероятных масштабов. Мама пыталась нас с ним помирить, как-то уладить это все, но этого хватало ненадолго. И с годами и моим взрослением все становилось только хуже. Я очень редко звонила им. Раз в пару месяцев, а то и в полгода. Отец сухо и недовольно со мной разговаривал, а иногда и вовсе не хотел брать трубку. Это в наших первых с ним телефонных разговорах он еще таил надежду, что я одумаюсь, и не скрывал своего родительского волнения, когда понял, что я все-таки сбежала из страны, а не в другой город. Связи ?Пэдрито? были тогда очень кстати. Я усмехнулась себе под нос и утерла слезы. Видимо, сбегать – было у меня в крови. Я не раз это делала за свою жизнь.

И недавно в очередной раз попыталась. Только каков итог: я опять сижу в апартаментах рёкана и жду Ника Лоуэлла. А он – не мой отец. Который пусть и сердился, и не хотел со мной разговаривать, но никогда бы не причинил мне вреда.

Но я сделала свой выбор. И не отступлюсь. Хотя, зачем мне это нужно, я действительно не совсем понимала. Я могла бы быстрее развести пару-тройку банковских клерков на липовые сделки, и заработать почти столько же, сколько мне обещали за Лоуэлла. Но смысл авантюриизма заключается не только в деньгах. И я стала заниматься подобными делами вовсе не из-за материальных нужд. Я много путешествовала, в крови бурлил адреналин, мне нравилось играть и соблазнять того или иного мужчину, а потом оставлять его ?с носом?. Особенно, если он был каким-то наглым, прогнившим мудаком. Ник Лоуэлл конечно был не совсем ?наглым, прогнившим мудаком?, и даже скорее был далек от подобного определения, и сама бы я наверно не полезла к нему, если бы не заказчики. Но они предлагают задание, а я, как исполнитель, решаю – браться за него или нет. Конечно, предварительно обсудив это с ?Пэдрито?. Он и вышел на заказчиков Лоуэлла. В этом деле я почуяла что-то новое. Очень опасное, трудновыполнимое, и это лишь еще больше подогрело желание ввязаться в это все. Моя планка авантюристки-мошенницы, этакого Робин Гуда в женском обличье, за годы поднялась. А если поднимается планка, то и задания должны соответствовать этому уровню. Иначе, пропадет азарт и интерес.

Я осмотрела разложенные вокруг вещи: разную одежду, обувь, косметику, стопку книг, лежавшую на низком столике... Мне предстояло научиться многим вещам за короткий срок. Я, конечно, обладала навыками по ?соблазнению мужчин?, знала их психологию, у меня имелись свои уловки и некоторые ?приемчики?, как их называл ?Пэдрито?. Но это дело требовало максимального профессионализма. И я выкладывалась на все сто процентов с самого начала. Только вот, с Лоуэллом это не сработало. Он совершенно сбил меня с толку своим непредсказуемым поведением и не дал мне даже хоть немного понять, что ему нужно. Он брал ситуацию в свои руки. И решал всё тоже он. А не я. К чему я тоже не привыкла. Даже если поначалу так и бывало в прошлых делах, то только потому, что я хитрила. И наверно, если бы вчера мне в голову не пришла идея о том, как мне все-таки вести себя с Лоуэллом, я бы вряд ли сейчас сидела здесь, в его апартаментах. Только я не знала, получится ли. Но я уже приготовилась морально к тому, что меня ждут ?сюрпризы?, и возможные трудности в сближении с ним, как и раньше. Но решение принято, и теперь мне предстояло стать настоящей гейшей.

*** О-ханами означает — любоваться цветами. Назвали этот большой весенний праздник в честь цветения сакуры – вишневого дерева. Прекрасное время, когда вся Япония окрашивается в нежный розовый цвет. Этот праздник японцы очень любили и почитали. Ник за годы жизни в Японии тоже проникся им, и обычно они с Мию выбирали какой-то день, чтобы съездить в парк и тоже полюбоваться этим невероятно чудесным явлением природы вместе с многими горожанами.

Цветение сакуры было хоть и очень красивым и романтичным процессом, но говорило также о скоротечности всего земного, нагоняя иногда на Ника какую-то философскую меланхолию. Цветение длилось обычно не больше десяти дней, и к этому празднику готовились заранее все жители страны и эмигранты, после того, как в новостях сообщали примерные даты цветения, которые каждый год могли различаться. Вот и в этот год О-ханами начался не в марте, как в прошлом году, а в апреле. Ник попрощался с Такеши и другими мужчинами, и направился по извилистой, вымощенной плоской плиткой дорожке в сад, который находился на территории рёкана. Солнце уже село, но от этого пейзаж, который окружал Ника со всех сторон, выглядел не менее волшебно, чем днем. Желтый свет бумажных фонарей, болтавшихся на проводах, висевших на карнизах вдоль дома, придавал бело-розовым лепесткам деревьев особый шарм.

Ник засунул руки в рукава плаща, оглядываясь вокруг и продолжая не спеша идти по дорожке. В саду, среди деревьев сакуры, были высажены различные кустарники и цветочные клумбы, мимо которых протекал декоративный журчащий ручей. Ник любил иногда прогуливаться в одиночестве по этому саду и отвлекаться от насущных дел и проблем или от очередной истерики Мию.

Его внимание привлекло что-то ярко-синее, он присмотрелся получше, а затем направился к скамейке. Когда Ник подошел ближе, то несколько секунд рассматривал силуэт в ярко-синем кимоно, с расшитым на спине красочными нитками тигром. Девушка сидела на скамье, подогнув ноги под себя, и сосредоточенно читала какую-то книгу. Она почесала пятку сквозь белый носок и обернулась, словно почувствовав присутствие Ника.

— Мистер Лоуэлл? – пробормотала она, немного смутившись и растерявшись. Но Ник сам от ее вида слегка растерялся. Он видел сейчас не совсем привычную для него Мики Мэй. Хоть они и не так уж много раз встречались, но сейчас она выглядела как-то по-новому и даже по-другому. Высокая гулька из темных волос, туго заплетенная почти на макушке, красиво и необычно подведены глаза. Что сделало взгляд девушки похожим на кошачий. Ярко-малиновые губы контрастировали на фоне плотного синего шелка кимоно… Вроде ничего необычного, но в то же время, Ник не мог пока понять, что же в ней поменялось. Скорее, это было какое-то внутреннее ощущение. От Мики Мэй исходило сейчас спокойствие и мягкость. До этого при встрече с ним она большую часть времени была напряжена и нервничала, а сейчас словно подменили.

— Добрый вечер, Мики Мэй, — все же произнес он, не отрывая от девушки взгляда. – Такеши мне сказал, что ты здесь… И, как я понимаю, ты решила остаться. Мики Мэй улыбнулась, откладывая книгу в сторону и опуская ноги, чтобы надеть обувь, стоявшую у скамейки.

— Я жду вас уже три дня. И за это время Такеши ездил со мной по делам и по магазинам. И наверняка, все докладывал вам. Думаю, очевидно, что… я приняла ваше предложение.

Ник задумчиво улыбнулся, продолжая рассматривать ее.

— Тебе не холодно? Солнце еще не так хорошо греет днем.

— Нет. Вечер сегодня почти без ветра. Прекрасная погода. И я надела двойное кимоно, — Мики Мэй с восхищенной улыбкой осмотрелась по сторонам. – Это так красиво… Я второй день наблюдаю это чудо, и не могу поверить. И знаете, мистер Лоуэлл, я до того, как сбежала от вас, представляла, что мы с вами будем гулять по саду и смотреть на цветущую сакуру.— Вот как? – Ник удивленно приподнял бровь.

— Да, — кивнула девушка, обращая свой взгляд на него. — Даже подумать не могла, что это сбудется.— Но мы с тобой еще не гуляли по саду. И если ты все еще хочешь этого, то я предлагаю тебе прогуляться со мной, — Ник по-джентльменски выставил локоть в сторону, предлагая этим жестом Мики Мэй ухватиться за него, что та и поспешила сделать.

— Ты очень красиво выглядишь.— Спасибо, мистер Лоуэлл. Я старалась. Раз я теперь являюсь вашей гейшей, мне нельзя вас позорить и как-то подставлять. Нужно соответствовать вашему уровню. Не смотря на то, что я – эмигрантка, и почти ничего не знаю об искусстве быть гейшей. Но я стараюсь.

Ник с легкой усмешкой взглянул на нее, когда они размеренным шагом направились по извилистой дорожке из плитки. По бокам ее тоже освещали наземные фонари, и их было достаточно, чтобы осветить пространство в саду в ночное время но так, чтобы оно не утратило своего очарования в темное время суток. Строительством этого рёкана почти два года занималась целая команда лучших специалистов и проектировщиков города, и Ник лично согласовывал многие детали с инженером и архитектором.

— Тебе идет быть гейшей. И еще… Не называй меня больше ?мистер Лоуэлл?. Я разрешаю тебе называть меня Ник.

Мики Мэй удивленно взглянула на него, и он заметил в ее взгляде неподдельную радость. Ему бы стоило наверно поехать домой, к Мию. Но она отправилась с какими-то девушками из салона красоты на день рождения. Хотя могла не ходить, и он бы приехал. Но раз так сложилось, то он останется здесь… Вместе со своей гейшей.