Часть 28 Дивная птица Нат Саовапха производит на меня колоссальное впечатление. Бэнк надолго уединяется с Пхо в Торжественном Кабинете. (2/2)
– Ну что вам за него волноваться, Пи? Ему совсем ничего не грозит! – Широко улыбнулась красавица и уселась со мною рядом. – Давайте лучше посмотрим лакорн. Повторение серии. Мне понравилась. Вы уже видели?
– Нет, я почти не смотрю лакорнов… Да и других фильмов… Не успеваю. – Отозвалась я, все же переводя взгляд с ярких фруктов на широкий экран, встроенный в стену, обрамленный серебристым багетом, словно большая картина.
– Почему? – Задала вопрос Натниша, скорее из вежливости, чем из интереса, заправив за нежное розовое ухо непослушную прядь.
– Много работы… К тому же…
Я хотела продолжить, что больший интерес у меня всегда вызывали книги, хоть и работаю я сейчас в сфере производства тех самых лакорнов… Но меня перебили, к моему счастью, наверное (потому что, как можно с ней такое обсуждать?)
– Бэнк не участвовал в съемках этого лакорна… – Продолжила она, устремив внимание на происходящее в сериале. – Но он весьма популярен. Очень рекомендую. Мне нравится эта серия. И, конечно, мне очень нравится, как играет сам Бэнк. Я – страстная его поклонница! Вы ведь тоже его фанат, не так ли?
«Боги, Боги! Как мне удержаться от возмущения! Все вокруг называют меня фанаткой Бэнка. Мадам Сира, его мама, многие ребята из киностудии, и вот теперь она!»
– Эмм… – Протянула я, переведя все внимание тоже на действо, развернувшееся на экране.
Яркая картина в серебряном толстом багете пыталась донести до зрителя страстную сцену. Немного мне не понятную по своему содержанию, но живую. Одна из двух девушек, облаченная в серебряное облегающее платье, вся в сиянии блесток и люрекса, принимала ярко-красный букет из рук другой героини.
И вот, крупным планом – юное, милое лицо, опустившее симпатичный носик в самую гущу букета, передающее мимолетный восторг и тут же вновь – напускную серьезность… Потрогав наманикюренным пальцем бумажную, ладно свернутую упаковку букета, виртуозно созданную, подчеркивающую сильнее красоту крупных бархатных роз, повернулась к другой девушке, только что подарившей букет. С досадой что-то ответила. И горько расплакалась, прикрыв букетом лицо.
Вторая, (та, что дарила цветы), бросилась к подруге и обняла ее за плечи, успокаивая, пытаясь говорить очень вкрадчиво… Видимо, та, что была «дарящей», пыталась примириться со своей подругой в серебряном платье. В чем же суть их размолвки – для меня это было не важно. «Как там мой Бэнк? Ну что они обсуждают так долго, наедине!» – это то, о чем я теперь размышляла, вперив свой взгляд в TV.
Но вскоре Натниша, будто почувствовав что-то, или услышав, вспорхнула опять с дивана и удалилась прочь из гостиной. Оставшись одна, я достала из сумочки телефон и удивилась: мы провели с Бэнком здесь, на вилле, уже три часа! И тут же меня пригласили... Схватив свою сумку, я, вслед за Нат, проследовала в другую, тоже довольно просторную, но более темную комнату. Его Кабинет. Натниша кивнула с улыбкой господину Саентсавангу, чей устрашающий образ заставил меня несколько дней волноваться до самой с ним встречи, и вышла. Шагнув в кабинет, я поклонилась и сложила руки в приветствии. Не взирая на то, что уже ранее делала это, когда он встречал нас с Бэнком у дверей своего дома. И еще раз, когда вручала подарки.
Он ждал меня и поздоровался тоже, с улыбкой кивнув, сложив вместе ладони. Затем, став серьезнее, мягким голосом попросил чувствовать себя уютно и свободно за большим деревянным столом. За которым сразу же расположился удобнее сам, переведя взгляд темных глаз на Бэнка. Расставив локти, усевшись устойчивее, наклонившись слегка вперед. Сложив в замок крупные кисти рук и подперев ими волевой подбородок. Глаза Пхая Кхонгкхла внимательно изучали меня из-под густых темных бровей, слегка нахмуренных, сдвинутых к переносице… Затем так же внимательно изучали сына... Я не спешила присесть. Я смотрела во все глаза на своего Ангела.
Увидев довольно растерянное выражение на лице Бэнка, а также всклокоченные, растрепанные, слегка намокшие его волосы… (От тщательно уложенной прически не осталось и следа) Заметив его неприлично, до половины почти расстегнутую на груди рубашку... А также выделяющееся на ней отчетливо мокрое большое пятно: от самого ворота и далее, к левому боку… Я и вовсе перестала замечать, кроме этого, все вокруг, включая самого «гостеприимного» хозяина дома. Я обошла длинный стол... И, скорее всего, нарушила правила все до единого. Совсем позабыв о почтении к традициям, к старшим. Те самые правила, в которые так старательно и досконально вникали мы с Бэнком, репетируя встречу с отцом. Приблизившись к Бэнку, я всплеснула руками:
– Бэнки, Бэнки, ты как? Что с тобою случилось?
– Все в порядке, милая! – Подняв руку, Бэнк поймал мою взметнувшуюся к нему ладонь и легонько сжал мои пальцы. – Я всего лишь уронил стакан. Когда пил из него. Так что присядь вот сюда, моя Брайт. Нам предстоит вдвоем сейчас выслушать, что для нас приготовил отец. — Бэнк хмуро посмотрел на родителя, затем перевел взгляд на меня. — И принять достойное решение.