Часть 20 Бэнк получает пищу для размышлений и обижается. А я понимаю, что то, что выступало против меня, оборачивается в мою пользу. (1/2)
Я посмотрела на часы. Мы двадцать минут уже говорили со Снежаной. На мое счастье, как раз сейчас у подруги (лучшей моей подруги) нашлось свободное время, которое она смогла уделить мне. Путаница мыслей в голове, клубок из чувств и ощущений в душе, – настолько противоречивый, что просто хотелось кричать! И я взволнованно обсуждала со Снежиком это. Острое чувство жалости к несчастному ребенку, который так пострадал... Чувство тяжести, родившееся у меня внутри по отношению к Бэнку... Чувства беспомощности и уязвимости, перемешанные с досадой на человека, который не сказал мне: ”Спокойно, милая, как только мы приедем в Таиланд, мы сразу же всем расскажем о нас и не станем больше таиться” Я осознала, что никогда не слышала от него чего-то подобного. И не находила в себе сил на то, чтобы сделать запрос на этот серьезный разговор. Никто не предложил защитить меня от неизвестности, неопределенности, от тяжкого положения, которое мне предлагалось в Бангкоке. И даже сама я себя не могла защитить... Получилось так, что случившееся на горке будто «сбило» с моих глаз розовые очки, в которых я до сих пор находилась… по собственной воле, по собственному разумению. Этот случай показал мне меня, разбивающуюся так же внезапно. Не в силах удержаться от своего любовного порыва к Бэнку, я теперь теряла контроль над своей жизнью…
Действительно, что на самом деле предлагал мне этот невероятно красивый, такой милый всему моему естеству парень, на сладкие речи которого я «повелась»?.. Ничего конкретного. И где он сейчас, когда мне так плохо? Почему я не с ним, а с подругой обсуждаю все те нюансы, которые именно нас с ним касаются?.. Ехать с ним в другую страну, в таком случае – это означало бы для меня «кинуться в омут с головой»! Мне нужно было все это проговорить, расписать, продумать. И сделать это не одной, а вместе с близким человеком. И, к сожалению своему, я понимала сейчас, что этим близким был в данную минуту не Бэнк…
Бэнк все еще находился на кухне, скорее всего. Через плотно прикрытую дверь своей комнаты я не могла слышать его голоса. И не удивилась бы даже тому, что он закончил разговор и теперь просто сидел в тишине и глубоких раздумьях. Возможно, в похожих на мои. Я попросила Снежану чуточку подождать, не отключаться. Я собиралась пойти и посмотреть, как там он. Вдруг поднялось внутри ощущение нежности, которое я поспешно отогнала.
– Конечно, конечно! – Согласилась Снежана, – Пойду пока что заварю себе чай. И ты сделай себе. За чаем как-то и разговор веселее, и раздумья продуктивнее.
– Да. Ну а я сварю кофе. Обожаю кофе! Пусть вечер уже, но не думаю, что сегодня спокойно смогу спать. Слишком много всего навалилось.
Но на кухне я не обнаружила Бэнка. Шагнув к ванной, я послушала через дверь, не принимает ли он душ, но тоже ничего не услышала и очень этому удивилась. Выйдя в прихожую, я поняла, что Бэнк ушел из квартиры: не было его куртки и обуви. Но маленькая сумочка его лежала на полке, а прикрепленная к ней небольшим серебряным карабином фигурка Локи задорно подмигивала мне и ухмылялась, свесившись вниз. «Значит, ушел он не так давно: игрушка еще качается, будто ее тронули только что… И вот сумку с собой не взял. Значит, направился недалеко...» Как оказалось, входная дверь была не заперта. Я захотела так и оставить все это. Я решила даже не звонить Бэнку. Устремившись на кухню и заварив быстренько кофе, я вернулась к Снежане, и мы продолжили наш разговор.
– Снежик, Снежик! Что же делать, Снежик? – Восклицала я то и дело в ответ на ее размышления о сложившейся ситуации, даже забыв про кофе, который стоял на столе теперь рядом и остывал.
– Конечно же, поговорить с Бэнком, что же еще? Но, судя по тому, что ты мне рассказала… про последние события… Он повел себя как человек, не берущий ответственности на себя: ни за то, каково тебе было бы там с его мамой, ни за то, в каком качестве ты туда едешь. У него контракт, у него жизнь потечет по прежнему руслу… А у тебя? Что у тебя там? Друзья? Работа? Общество? Статус? И хорошо то, что я вижу: ты сейчас готова к серьезному разговору. Готова же?
– Я опять же боюсь. Боюсь, что мы поссоримся с ним. И все так закончится. Не красиво.
– Если он не выслушает тебя, не поймет, то ты будешь знать это здесь, а не на далеком чужом берегу, – улыбнулась мне Снежана. – Дома и стены помогают. Будет жаль, конечно, что Бэнки твой… окажется лишь приключением. Но разве было бы лучше – сперва… наломать дров, а уже потом разбираться?
– Между прочим, он один куда-то ушел, Снежик. Если честно, то я очень волнуюсь за него.
– Я полагаю, что тебе стоит крепко задуматься: почему ты сама не видишь в нем мужчину? А только лишь маленького мальчика, который вышел на улицу один и может там заблудиться? Бэнк ли так себя ведет с тобой… Либо у тебя самой такое сформировалось мышление… Ну, что тебе было бы удобнее с маленькими милыми мальчиками, нежели со взрослыми, зрелыми мужчинами.
– Снежана, не бей меня еще больнее! – Взмолилась я. – Ты все правильно говоришь. Но у меня сейчас в голове самая главная мысль: «Я могу его потерять»!
– Светик, милая моя, лучше его потерять, чем себя…
Слова подруги были хлесткими, но такими верными! Попрощавшись с ней, я принялась ходить по квартире, ожидая Бэнка. Ждать пришлось не долго. Услышав, как открывается входная дверь, а затем запирается на замок изнутри, я выбежала в прихожую. С бумажным пакетом в одной руке и с упакованными в целлофан ярко-розовыми цветами под мышкой, Бэнк укладывал ключи на полочку возле зеркала. Он протянул мне букет, поставив пакет на полку, рядом с ключами:
– Вот, возьми. Я сначала выбросил мусор, потом сходил в магазин. И купил тебе пирожных. Тебе лучше сейчас съесть сладкого. Я его не люблю, но знаю, что женщинам, когда они расстроены, нужно есть сладкое. Не так ли, Брайт? Вижу, что ты очень расстроена.
Но я не взяла цветов у Бэнка из рук. Подождав немного в недоумении, которое было написано на его лице, он пристроил розовый букет на тумбочке. Пристально посмотрев на меня, расстегивая куртку и снимая шапку, Бэнк стал совсем серьезным, перестал улыбаться. Я решила все же задать ему вопросы, которые так мучили меня.
– Почему ты не со мной стал говорить об этом? О том, что произошло в парке? А с Парном? Разве мы с тобой не близки?
– Да, я говорил с Пи. Но не о том, что было сегодня в парке. Я только сказал ему, что это произошло. И что это было страшно. Но я звонил ему, чтобы попросить Пи не приходить к нам в гости завтра. Ты разве забыла, что сама позвала его? Я сказал, что нам с тобой лучше будет побыть вдвоем. До самого отъезда. Я что-то сделал не так? Что ты хотела бы, чтобы я сделал по-другому?
Я внезапно подошла к нему и крепко обняла, не дав до конца снять куртку, обхватив его руки, прижалась к нему всем телом. Мне требовалась сейчас его близость, и я спонтанно и просто сделала это, ничего не сказав в ответ на его слова. Но он ждал, поэтому я отстранилась:
– Ты сам принимай решения, что тебе делать, и что кому говорить. Я же буду принимать их за себя. Послушай, Бэнки! – Я пристально посмотрела в его прекрасные темные глаза, взгляд которых был по-прежнему устремлен на меня. – Я не поеду с тобой. Я останусь дома, здесь.
– Тхам Май Я? Май кхау тяй, Пи! – Заговорил Бэнк, переходя на тайский, что всегда, насколько я знала, было признаком его сильного волнения.
– Я, наверное, позже с тобой поговорю об этом. Если наберусь смелости, Бэнки. Мне страшно начинать этот разговор сейчас. Он будет долгим. И поэтому пойдем, поедим. Я голодная, и ты голодный, Нон’Бэнк. Пошли, я приготовлю что-нибудь для нас…
– Смогу ли я когда-то правильно размышлять о тебе, Брайт? Ты огорчаешь, а затем зовешь есть... То плачешь, то сразу смеешься... То ругаешься, то обнимаешь...
– Когда-нибудь ты поймешь, Бэнки, до самой мельчайшей детали. А сейчас мы только начали с тобой... Пытаться...
... Мы сидели на кровати, укутавшись одеялом. Бэнк обхватил меня руками, уткнулся носом в мое плечо. Горячее его дыхание оставляло теплый, чуть влажный след. Я сосредоточилась на нем, молчала. Никто из нас не мог начать этот важный, может быть, и последний наш разговор. Мне опять захотелось плакать. Но я пересилила себя. «Хватит рыдать. Нужно просто принять это. Поплачу потом» – я высвободила руку и, проведя пальцами по мягким волосам Бэнка, поглаживая их, пыталась впитать в себя это ощущение, запомнить и его тоже.
– Значит, не вместе? Значит, останешься здесь? – Прошептал он, не поднимая головы, прикоснувшись к плечу вплотную, обжигая снова дыханием.