Часть 20 Бэнк получает пищу для размышлений и обижается. А я понимаю, что то, что выступало против меня, оборачивается в мою пользу. (2/2)
– Ууу… – тихонько откликнулась я.
То самое обсуждение, которого я боялась, повисло над нами грозовой тучей. В теплой, уютной и тихой комнате, поблескивающей огоньками разноцветных гирлянд...
– Вот, значит, как… – Снова выдохнул он.
– Да, именно так... Ну, подумай сам: перееду туда, буду совсем одна… Ты вернешься к своей жизни. А я? Что делать мне? Ты сказал мне, что я даже в студию к тебе не смогла бы приехать. И мама. Она не принимает меня, твоя мама. К тому же… Разве ты сам не говорил мне, что тоже боишься за нас? Ты не уверен во всем этом, Бэнки, и поэтому я не могу…
– У меня через два года появится возможность, завершится контракт… Мы официально станем парой, Брайт. Семейной парой. Ты и я.
– А эти два года? Не ты ли говорил мне, что нам придется встречаться тайком? У нас нет ни одной фотографии вместе, Бэнки. У тебя – твой контракт. А у меня в это время… что? Я в тени, и вынуждена делать вид, что мы не знакомы? Для меня тяжело все это, очень тяжело, Бэнки. И твоя мама…
– Я расскажу тебе. – Бэнк развернулся ко мне всем корпусом и взял мои руки в свои. – Однажды, когда мой отец ушел от нас к другой женщине, и при этом они с Мэ не стали разводиться… Потому что их развод мог бы помешать моей карьере… На людях они делают вид, что являются счастливой семейной парой, Брайт! И все это – будто бы ради меня. Я тогда смог заявить открыто отцу, что презираю такое вот его поведение. Но… Ты пойми, Брайт, я не могу сделать это с Мэ. Я уже не правильно сделал, что поссорился с отцом. Да, я против такого его поведения. Но у тайцев не принято, ты же знаешь, со старшими, с родителями… – Бэнк распрямился, глядя мне в глаза: открыто, долго, тем самым смутив меня. Но я все же ответила, отбросив никому не нужное это смущение:
– А я – русская женщина, Бэнк. И я не причастна к проблемам твоей семьи. Мне жаль, мне очень жаль, что у тебя так. Ты мне не говорил об этом. Мне действительно жаль. Но, Бэнки. Речь идет о моей жизни. Я не готова пустить все на самотек. А ты не готов меня защитить перед ней.
– О, Брайт!.. Разве я смогу без тебя там один перевернуть все это!..
Я промолчала, потому что важное решение принимала сейчас. Верное решение. Прочь эмоции. Это – моя жизнь. И так вот ее продолжать… Я не хотела, чтобы меня шантажировали. Я не хотела больше слушать красивые его слова и надеяться, что все будет в порядке… Когда-нибудь. Это – при том, что я видела явственно: в реальности далеко не все в порядке с нами двумя. Мое сердце разрывалось сейчас от ощущения потери, в преддверии расставания с моим Ангелом. Но я снова попыталась взять себя в руки. «Мой Ангел ни на что не готов ради меня!»
– Света, – Произнес Бэнк мое имя, взяв меня за плечи и развернув к себе. – Ну хочешь… Ну хочешь, я останусь здесь, с тобой?
– Останешься здесь, в России? – Я не ожидала такого. Это произвело на меня настолько сильное впечатление, что мурашки побежали по коже, и я вздрогнула. – Значит, ты будешь терпеть мороз… И ты готов расторгнуть контракт… А как же работа? Кем ты будешь работать здесь?
– Попробую пробиться. Получилось в Таиланде – получится и в России. Будет трудно, конечно. Я вынужден буду заплатить неустойку и потеряю крупную сумму. Но у меня есть коллекционный автомобиль, нужно будет продать… Ты согласна? Тогда я звоню Пи.
Бэнк потянулся, чтобы достать телефон с тумбочки. И сразу же действительно набрал номер менеджера. Парн Соравит, скорее всего, сейчас спал сладким сном, не ведая, какие страсти кипят здесь, в этой комнате, между мною и его подопечным. Слышались гудки вызова в телефоне Бэнка. Но на звонок Бэнка никто отвечать не спешил.
– Сейчас ночь, Бэнк. – Сказала я ему, почувствовав необъяснимую горечь от того, что кому-то из нас все же придется проиграть. Что-то потерять, чем-то поступиться, останься мы вместе. – Ты уверен, что такие важные решения принимаются спонтанно? А если не получится? Если не получится у тебя здесь… Я буду винить себя потом все время, что разрушила твою карьеру? Я не хочу этого.
– Тогда чего же ты хочешь! – Повернулся Бэнк ко мне, сбросив навязчивый этот, безответный вызов, вернув телефон на тумбочку. – Ну что с тобой не так?..
Я ушла из комнаты, оставив его одного, и долго курила на балконе. В конце концов, я даже расплакалась там. Бэнк не пошел за мной. Вернувшись в спальню, я поняла, что он спит. Он отвернулся к стене, и я даже не могла видеть его лица. Не могла любоваться им, как обычно делала это, когда находилась в раздумьях, когда ко мне не шел сон… Ах, Бэнки, Бэнки! Всю ночь я так и не заснула, ворочаясь с боку на бок. Я удивлялась, как не разбудила его: в своей этой неимоверной подвижности. Но он спал крепко. Видимо, очень устал, и очень обиделся на меня. День был тяжелый. Первый день нового года…
Следующие два дня мы вели себя, как ни в чем не бывало. Каждый из нас старательно избегал тяжелого разговора о будущем. Я старалась, чтобы последние дни рядом с Бэнком у меня были теплыми и спокойными. Я улыбалась, готовила ему завтрак, и мы вместе ходили в душ. Все было, как прежде: мы долго ласкали друг друга и приносили друг другу кофе. Бэнк работал над сценарием, а я рисовала его, тихонечко сидя напротив, за столом, пытаясь не отвлекать. И, когда, утром четвертого числа, я, наскоро побросав свои вещи, самые необходимые, наспех, в чемодан, набросила куртку и, обмотавшись шарфом, встала рядом с ним возле двери, Бэнк, казалось, совсем не удивился этому. Ни слова не говоря, мы вышли на лестничную площадку, закрыв входную дверь моей квартиры на все замки. Я позвонила в дверь напротив и отдала соседям запасной комплект ключей, попросив перекрыть воду и электричество в квартире, так как спешила и сама не сделала этого.
По дороге в аэропорт мы тоже молчали. Только когда Бэнк взял мою руку и, сжав мне ладонь, держал ее до самого отеля, когда ему пришлось отпустить ее, потому что нужно было забрать вещи у Парна, погрузить их в багажник машины, я поняла, что он рад тому, что я все же изменила свое решение. «Что же я делаю! Что же я, черт возьми, делаю! С ним, с собой…»
Отбросив все мысли, я будто во сне, прошла к пункту регистрации, где уже Бэнк, затем его друг, получили посадочные талоны и теперь ожидали меня. Все происходило и вправду, словно во сне, полном иронии, странном сне. «Вам нельзя обменять билет. Я не смогу принять ваши документы» – говорил мне диспетчер, но я не слышала его.
– Что такое? Что он говорит, Брайт? – Легонько встряхнул меня за плечи Бэнк, и я очнулась.
– Что? Билет был куплен не на мое имя, чтобы мы впоследствии могли обменять его, – Начала объяснять я молодому мужчине, диспетчеру, внимательно изучающему меня.
– Я не могу обменять билет. И вы не сможете лететь. По нашей базе данных, у вас имеется неоплаченный штраф. Служба судебных приставов пытается с вас его взыскать. Оплатите штраф за транспортное средство, и сможете лететь. Сейчас я не смогу оформить ваш выезд.
– Штраф? Вы что говорите? У меня нет никаких штрафов! – Воскликнула я, все больше изумляясь этому сну, полному сюрреализма, который видела сейчас в реальности, наяву. – Какой еще штраф? И какое еще транспортное средство?
– Прошу вас, пожалуйста, не задерживайте очередь. Проходите, пожалуйста, вот ваш паспорт.
Все действительно обернулось против меня. Или, может быть, шло мне на пользу? Скорее всего, так и должно было быть... Улыбнувшись неловко, спонтанно, стараясь ”держать лицо”, но затем уже, не стесняясь, не сдерживая больше слез, я бросилась к Бэнку и крепко обняла его. Сжав его обеими руками, уронив дорожные сумки, чувствовала и его руки на своей спине, на затылке, плечах. Он все гладил меня, не переставая, скорее всего, растерянный, и руки его скользили по спине моей, по шее, рукам. Он попробовал отстраниться, пытаясь поймать мой взгляд. Но я прижалась плотно к нему, вцепившись пальцами в ласковую ткань его серой куртки. Оставляя мокрые пятна на ней, которые чувствовала щекой, но не отрывалась, прощаясь… Затем, вдруг, отступив от Бэнка, я кинулась почему-то к Парну и обняла его тоже. «Пи’Брайт… Пи’Брайт…» – Повторял менеджер Бэнка, видимо, не найдя, что еще в эту минуту сказать. Потом, взглянув сквозь пелену слез на лицо своего милого любовника, опять спряталась у него на груди. А он, склонившись, пытался сказать мне, сбиваясь с английского на тайский: «Леу… Тье кан. Я встречу тебя. Я обязательно встречу тебя! Why does it happen again and again? Почему ты у меня все время плачешь, моя Света!»