Часть 15 Ребенок. (1/2)
– Солихаб, солихаб, дорогой!.. Как твоя дорога, Бэнк? Проходи, присоединяйся к нам, поешь хорошенько. Ты, поди, голодный весь день?
– Кто все эти люди, Пи? И почему ты думаешь, что я непременно голодный? Мы ели с Брайт. Слушай, Пи’Парн… Мне нужно сейчас, чтобы была тишина. Сделайте тишину, будьте добры. Мне предстоит звонить Мэ.
– Да, она мне весь вечер звонила, телефон просто оборвала. Спрашивала, почему не может до тебя дозвониться. Раза три звонила, это точно! Была сильно раздражена. Когда я сказал ей, что ты ушел погулять по Москве, она грозилась пожаловаться на меня в агентство, что я позволил тебе уйти одному.
– Да, и ты знаешь, что это – Мэ… И что я всегда для нее остаюсь ребенком. И ничего не могу с этим поделать… Не бери в голову, Пи. Просто старайтесь быть сейчас тише. Я думаю, что управлюсь за 20 минут. Мэ не должна слышать звуки веселья и вечеринок. А кто эти люди? Что это за девушки с вами?
– Ты представь: на нашем этаже поселились еще до нас эти тайцы, еще до того, как мы поселились с тобой! Мне стало так хорошо, что я познакомился с ними! У них в Москве конференция, они инженеры. Нейти, Пи’Нат и Эк. Я не стал уточнять подробности про их конференцию, все равно в этом ничего не понимаю. Но мы вместе уже день. Пока ты сам ездил к своей Пи’Брайт, я с ними и по городу погулял, вот теперь ужин заказали в номер. Мне хоть весело с ними. Не все одному сидеть, сам посуди. А девушки – это из служащих отеля. У них смена закончилась, и они как раз ждут тебя, чтобы вживую увидеть звезду. Говорят, что они – твои поклонницы, Бэнк. Рассказали мне и про «Тайный знак», и про «Один миг рядом с тобой», и про шоу «Красавцы Таиланда на высоте», все подробно. И они даже в курсе, что у нас за новый проект! Я был польщен, что о нас знают настолько хорошо и в России. Это популярность, Бэнк, это не нужно игнорировать. Ты же всегда был лояльным к своим фанатам. Так что, они просят фото с тобой. Я думаю, из этого можно сделать хороший материал, да хоть прямо сейчас. Выложу пост в IG… Как считаешь?
– О, Пи, не прямо сейчас. Я сделаю фото. Но пока я пойду к себе. Мне нужно говорить с Мэ. Да и устал я сильно. Не в форме. Надо побыть наедине, потом уже фанаты.
– Чем вы там занимались с Пи’Брайт, что ты так осунулся? Не спали всю ночь?
– В общем, Пи, сделай музыку тише. Я у себя. Выйду позже…
……….
В супермаркете, в ближайшем к моему дому ТЦ на Елецкой, куда вошла я, завороженная зимней сказкой и наивными моими, но такими яркими чувствами любви и благодарности ко всему миру, настроение слегка изменилось. Какая - то женщина в синем пуховике и платке, толкнувшая меня в спину и наступившая на пятки, прижалась чуть ли не вплотную на траволаторе. А затем еще и обругала меня почему-то своим зычным «Куда прешь!» в ответ на мой вопросительный взгляд, когда я обернулась к ней… Ребенок, лет шести, в распахнутой куртке, со всего размаху врезался в меня на подходе к супермаркету, заставив вскрикнуть: «Ух ты ж!» и схватиться за ушибленную внезапным нападением коленку, на которой наверняка останется синяк… Крикнув тут же вдогонку прочь уносящемуся всклокоченному помпону, ярким пятном мелькавшему уже вдалеке, проносящемуся вдоль украшенных ярких витрин торговых отделов: «Сам-то не пострадал, бэби?»
Была еще, отчего-то проигнорировавшая мой вопрос, продавец в мясном отделе: просто развернувшаяся и скрывшаяся за дверью, ведущей в складское помещение… «Не увидела, не услышала, не беда. Поброжу еще, потом вернусь» – подумала я. Все же, проходя по магазинным отделам, по широким, но запруженным людьми с тележками, проходам, в предновогодней суете, всеми этими посетителями, норовящими то отдавить ноги, то врезаться, наехать ненароком тележкой на ногу, я стала собраннее. Здесь было не до любви и не до расслабляющих мыслей. Уворачиваясь ото всех, лавируя своей неудобной, застревающей колесами в плитке тележкой, я почувствовала себя очень уязвимой, одинокой, даже беспомощной...
Так ли я вообще люблю Москву? Если глубже копнуть, и спросить себя честно: действительно люблю ли я ее? Мне пришлось совершенно без всяческой помощи вкалывать на нескольких работах много лет, почти без выходных, погашая свою ипотеку. Сколько сил и здоровья положено было на этом пути! Нашелся ли хоть один человек, в этом равнодушном городе, который хотя бы спросил: «Как тебе?» И когда умирала мама… Она не дождалась ни от кого помощи, в этой своей бесконечной очереди на квоту. Даже от меня. А город… Город равнодушно смотрел пустыми глазницами арок, проходов и темных окон, как я все сама, все одна, справлялась со всеми своими трудностями.
Да, наверное, так оно и должно было быть, наверное, это просто реальность… Но кольнул в самую душу этот навалившийся вдруг диссонанс, и я остановилась посреди торгового зала, с этой тележкой, на дне которой покоились несколько пакетов с продуктами. Вслушиваясь, сквозь новогодние, такие веселые, праздничные ритмы, – в себя. Есть ли город, хотя бы один на Земле, который я бы всей душою любила? Я раньше думала, что таким городом мог быть Бангкок. Но, побывав там несколько дней, я поняла, что для меня очень тяжел климат… Получается, нет у меня такого места, которое было бы настолько дорого, чтобы держаться за него обеими руками.
Ну а Бэнк? Любила ли я его настолько, чтобы враз, на одном дыхании, одним движением просто: взять и перевернуть свою жизнь? Я поняла, что со мною сейчас говорит моя усталость, и что неверным решением будет – так вот запросто взять и довериться ей. Да, у нас с Бэнком была бессонная ночь. Мы только три часа подремали. Затем все эти загадки, которые заставили переживать. Сплошной стресс. Нужен отдых. Голодная, я взяла с полки булочку и, развернув упаковку, надкусила ее. «Иначе просто умру» – подумала я, сложив половину съеденной сдобы на дно тележки и двигаясь дальше, повторяя в уме список покупок.
Телефон завибрировал в рюкзаке. Снова остановившись, я достала его и увидела сообщение от Бэнка, которое пришло с другого номера, его российской сим-карты. Я еще не внесла этот номер в список контактов. Сделав это, а затем, открыв сообщение, я прочла на английском: «Что ты делаешь? Где ты сейчас?» Ответив ему, что я в супермаркете, делаю покупки для нашего ужина, я заторопилась позвонить ему, чтобы узнать, где он сам.
– Я возле твоего дома, – ответил Бэнк в следующую секунду. Я попытаюсь найти супермаркет, скинь навигацию. Это недалеко?
– Это не так далеко. Я сейчас скину. И буду ждать тебя возле выхода из торгового центра. Идти до него от моего дома где-то десять минут всего. Запомни: «ТЦ Облака. ТЦ Облака». Это по - русски. Если спросишь у прохожих, они укажут тебе.
Бэнк повторил название несколько раз, и я отключилась, оставив тележку возле одной из касс, попросив кассира не разбирать ее содержимое. Сказав торопливо, что скоро вернусь, я побежала к выходу, чтобы встретить того, по кому ужасно соскучилась, к кому отчаянно желала прижаться, чтобы почувствовать его реальное присутствие, а также взглянуть на него. Купив на выходе два стаканчика латте с лаймовым сиропом, я принялась ждать на улице, сойдя со ступенек, наступив в снег. Разглядывая многочисленных прохожих, снующих туда-сюда по улицам, и по ступенькам, наподобие муравьев, ловя опять щеками и губами снежинки, периодически всматриваясь вдаль: не идет ли Бэнк.
Я увидела его довольно скоро, отметив про себя, насколько же он сообразительный и бесстрашный, мой Бэнки. Нашел объект очень быстро, в чужом, незнакомом городе. Гораздо быстрее, чем это бы сделала я. Интересно, обращался к кому-то за помощью, или нет?.. Побежав к нему навстречу, я была поймана его устремившимися ко мне руками, чуть ли не поскользнувшись на обледенелом асфальте, пытаясь удержать в равновесии картонные стаканчики с напитком, не успевшим еще остыть. Один я протянула ему:
– Ты пьешь на ночь кофе? И любишь ли ты лаймовый сироп? И насчет аллергии на лактозу… Нет ли у тебя ее?
– Столько вопросов, Брайт! Отвечаю сразу на все: «Нет». Я не пью кофе на ночь, не люблю лаймовый сироп, и у меня нет аллергии на лактозу. Но я выпью кофе сейчас, попробую сироп, и мы купим с тобой молока. Коровьего молока из России, которое ты мне нагреешь на ночь. Договорились?
Пошли потихоньку, в обнимку, по глотку выпивая показавшийся мне наивкуснейшим (в объятиях Бэнка) кофе, глядя друг на друга и улыбаясь. Темная шапка, надвинутая до бровей, поразительным образом подчеркивала красоту его глаз: живых, карих, выразительных, милых. Моих любимых «енотовых глаз». Я посмотрела на его покрасневшие руки, обхватившие теплый стаканчик и спросила:
– Сильно замерз, Бэнки?
– Терпимо, – ответил он, улыбнувшись своей широкой улыбкой, – все же холодно здесь, у вас.
Зашли в холл торгового центра, и я вдруг обнаружила елку, нарядно переливающуюся разноцветными огнями, установленную администрацией, видимо, уже давно. И как так случилось, что я не обращала внимания на нее, проходила мимо такой красоты, как мимо чего-то обыденного? Бэнк сразу же устремился прямо к ней. Опершись коленом на кожаное сиденье стоявших вокруг ограждения диванов для посетителей, потянулся через спинку, потрогал колючую ветку, легонько встряхнув ее, поймав несколько осыпавшихся с ветки серебряных блесток, растерев их тонкими пальцами, внимательно вглядываясь в них. Тут же к нам заспешил охранник: средних лет тучный мужчина, повторяя на ходу: «Нельзя, молодые люди, нельзя прикасаться!» Мы устремились прочь, в продуктовый отдел, под мое веселое: «Побежали!», держась за руки, весело переглядываясь.
– Касса номер восемь, Бэнки. Там я оставила тележку с продуктами, когда ты позвонил. Купим, что надо, потом зайдем в «Королеву» и купим для тебя перчатки и шарф.