Часть 14 Я обнаруживаю новые смыслы в своем рюкзачке. (1/1)

– И долго ты будешь стоять здесь вот так, подперев собой дверь? –

Спросила я у своего опечаленного двойника, смотревшего на меня грустным, отрешенным взглядом из стеклянных глубин зеркала, висевшего в маленькой нише на стене прихожей, прямо возле гардероба. Двойник ничего не ответил. Однако тут же скорчил лицо в гримасу деланной широкой улыбки и высунул язык. Смешно, по-клоунски, наклонив голову вбок, глядя мне в лицо пристально, не шевелясь, заставив улыбнуться уже по-настоящему. Поправив вылезшие из-под длинной шпильки волосы, спадающие на лицо, послав своему отражению воздушный поцелуй, я огляделась вокруг. Подсохшие пятна от вчерашних мокрых следов нашей обуви виднелись то там, то здесь, темными песочными островками… Да… и на полках в прихожей лежала пыль. Я потрогала ее пальцами и сморщила нос. Хорошо бы было прибраться здесь немного. И развесить платья на места… И неплохо было бы что-нибудь приготовить! Впереди Новый год, а у меня совершенно пусто в холодильнике!..

К тому же… Бэнк. Если он все же вернется, если он приедет сегодня ко мне… Надо же будет его накормить. Приготовить какое-нибудь оригинальное русское блюдо. Чтоб было вкусно, чтоб удивился! Чем же его угостить?.. Малосольные огурчики? Черный хлеб с горчицей? А может, стоит наварить для него студня из его любимой свинины, с той же горчицей… и приготовить русские щи?.. А еще налить ему рюмку водки! Да, стоит еще купить водки непременно!.. «Интересно, как Бэнки будет пить водку? Хотелось бы на это посмотреть!» – думала я.

После душа, обмотавшись большим полотенцем, выходя из ванной… И потом, уже перед зеркалом в гардеробной, машинально натягивая на себя джинсы с темно-синей уютной своей кашемировой кофточкой, я все еще размышляла над этим: чем лучше угостить «вернувшегося» Бэнка. Или что приготовить и съесть все самой без «не вернувшегося» Бэнка, (ему назло и с удовольствием). «Ну, если не придет, то и пусть! Сам будет виноват: не попробовать тогда ему вкуснейших щей в моем исполнении! Ох, как много он тогда потеряет!»

Наконец, собрав все свои вещи, сложив их по местам, достав фото Бэнка из лопнувшей рамки, застелив кровать в спальне, я уже чувствовала себя намного лучше. Грусть всегда разгоняется движением! Я это знала по опыту и частенько пользовалась этим. Успешно пользовалась! С ногами забравшись на свою широкую кровать и усевшись удобнее, я медленно провела ладонью по светлому хлопковому покрывалу. Ощутила пальцами теплую, податливую, шерстистую поверхность. Подтянув к себе подушку, зарылась в нее носом поглубже… Там все еще оставался его запах. Я немного посидела так, уткнувшись лицом в подушку, спрятавшись в ней. Воспоминания о прошедшей ночи всколыхнулись сладким ворохом ощущений внизу живота. Я увидела вновь перед своими глазами, очень, очень близко – черные, огромные зрачки Бэнка. Вспомнила жар его дыхания на своем лице. Нежные прикосновения его милых, мягких губ…

Я откинулась на спину и позволила себе покачаться на «волнах Бэнка», глядя в белый матовый потолок и медленно вдыхая воздух полуоткрытым ртом. Сколько я пролежала так, погрузившись в воспоминания о наших объятиях? Мне показалось – целую вечность. Взглянув на часы, подмигивающие мне электронным циферблатом с письменного стола, я поняла, что прошло всего лишь пять минут. Надо было встряхнуться и действовать дальше, согласно плану. Я подтянула к себе телефон. Сообщение от Снежаны… Прочитаю потом и перезвоню ей позже. Она на работе еще, а у них аврал к концу года, как, впрочем, всегда…

От Бэнка весточки я ни одной не обнаружила. Жаль… Тихонько слезла с кровати, добрела до прихожей. Взяв свой красный рюкзак, вернулась с ним, снова забралась на кровать. Надо было проверить: в этой ли сумке визитница с дисконтами, или в другой… Достаточно ли денег в кошельке для похода в супермаркет… Я перевернула распахнутый рюкзак и вытряхнула все его содержимое на постель рядом с собой. К моим ногам посыпались заколки, баночка блеска для губ, давно уже мной потерянная флешка… Вывалился открывшийся ненароком кошелек, щедро поделился звенящим потоком монет…

Вместе с этим, из рюкзака выпали и другие вещи, совсем не знакомые, не мои: небольшая овальная коробочка из синего бархата, в каких обычно хранят украшения. А также неизвестно откуда взявшиеся бумажные документы, аккуратно завернутые в прозрачный файл… А еще я нашла среди прочего плотный кремовый лист формата А 4, исписанный тайскими буквами, сложенный вчетверо… Я повертела лист в руке, развернула его. Буквы не были отпечатанными на принтере. Они были написаны от руки аккуратным, ровным, округлым, красивым почерком… Почерком Бэнка? Я предположила, что если это письмо находилось в моей сумке, значит, оно было туда положено для меня. Откуда-то вдруг появилось и начало нарастать ожидание чего-то неприятного, больного, тяжелого для меня. Это дурное предчувствие было связано с письмом, которое я сейчас держала.

Письмо Бэнка (и уже не сомневалась, что оно было от него) я захотела прочесть в первую очередь. Мне казалось, что в нем я найду объяснение. Тому, что нет от него ни звонка, ни сообщения вот уже несколько часов после его ухода. Я теперь твердо была убеждена, что Бэнк не вернется. Держа записку в руках, я теперь очень явственно видела это. Отложив в сторону маленькую коробочку и файл с документами, я решила начать с расшифровки послания. Наверняка в нем я найду ответы на все свои вопросы: почему он больше никогда не свяжется со мной. Почему мы никогда не увидимся больше. Я подумала, что Бэнк не смог прямо сказать мне об этом своем решении. И поэтому написал записку, пока я была в ванной, или еще где-то была… Успел ее наскоро вложить в мой рюкзак… А затем… Указал мне прямо на него перед своим уходом: «Вот, посмотри, в этой такой твоей красивой сумке мой ответ для тебя. Прощай, Брайт!»

Погрузившись снова в глубокий омут разочарования, отчаянно схватив телефон, я перевела раскладку клавиатуры на тайский язык и начала набирать текст, копируя его из письма. В попытке как можно скорее перевести его с помощью онлайн-помощника. Я и сама могла бы все это прочесть. Но мне потребовалось бы больше, гораздо больше времени. А я хотела знать содержимое этого письма немедленно. Постепенно мне открывалось… «ฉันเขียนสิ่งนี้ให้คุณ Я пишу это для тебя… ฉันต้องการทำเร็วๆ Я хочу сделать это поскорее…»

– Что сделать, что сделать, Бэнки? – Вскричала я, продолжая переводить текст, волнуясь и чуть ли не плача.

«Я не знаю, что сказать…» Прочитав эту фразу, я откинулась назад, обхватила руками подушку и все же расплакалась. «Да, это – прощание. Прощальное его письмо» – стучало у меня в голове грозным молотом, делая больно, невыносимо, отчаянно больно. С трудом взяв себя в руки, я поднялась и потянулась вновь к письму. Как бы то ни было, нужно все прочесть до конца. Я вносила текст в поле для перевода и получала, строчку за строчкой, дальнейшие его смыслы. Ответ Бэнка на мои вопросы оказался вовсе не таким, как я предположила, как это я придумала себе.

Придумала! Бэнк вовсе не прощался со мной. Он говорил мне посредством этой записки, что скучает и хочет увидеться снова… Вот как… Теперь я была самой собою сбита с толку. Опять я напрасно выдумала все, решила за нас обоих, накрутила себя, довела до слез, даже не разобравшись. Придумала за него! О, как же мне быть? Я настолько неисправима! Чувство облегчения охватило меня. И, вместе с тем, я понимала, что до конца никому не смогла бы довериться, и мне от этого стало страшно. Продираясь через страх, я понимала: принимать решение быть с кем-то, или отпустить от себя кого-то все же придется. Мое решение насчет Бэнка, который… «Но он же пока что никак меня не подвел!»… «Пока что…» – эхом отозвалось в голове. Да, я действительно неисправима…

Отложив письмо в сторону, стирая ладонью мокрые следы со щеки, и со вздувшейся в некоторых местах от капель слез моих кремовой бумаги, я взяла файл с документами. Осторожно, тихонечко развернула его. В руках я держала теперь два билета на самолет, банковскую книжку, стопку тайских банкнот… Я внимательно рассмотрела все это. Билеты были на рейс до Бангкока, на 4-е января. Один из них – на имя Бэнка. Другой предназначался и вовсе не знакомому мне человеку. Женщине, судя по имени. Однако, вот еще одна загадка. Что это за день писем такой и загадок! Бэнк никогда не перестанет удивлять, даже потрясать меня!.. Достав из середины чековой книжки еще один лист, исписанный аккуратным округлым почерком, я начала вчитываться в новое послание. Оно было на английском, с которым я намного быстрее разобралась.

«Брайт, – писал в этой новой записке Бэнк, – ты видишь сейчас два наших билета. Наших с тобой билета до Бангкока. К сожалению, у меня не было твоих данных, и я попросил знакомую девушку внести при покупке билета свои. Мы потом обменяем его прямо перед посадкой на наш самолет. Это чтобы мы летели вместе. Я прошу тебя быть со мной. Я не знаю, как сложится наша жизнь. Я хочу попытаться с тобой. Давай попытаемся, Брайт? Если тебе не понравится быть со мной, ты всегда сможешь с комфортом улететь обратно в Россию. Я оставляю деньги для этого. Ты сможешь снять их в банке, в Таиланде. Или можешь воспользоваться наличными, если захочешь. Я тоже тебе оставляю их. У тебя есть пути к отступлению, так что: давай попытаемся, Брайт!»

В какой-то прострации, почти что оглушенная, я сидела над этой второй запиской от Бэнка, не в силах пошевелиться. Лететь с ним в Бангкок? Снова лететь в Таиланд, чтобы остаться там? Чтобы жить там вместе с Бэнком?.. Я не ожидала такого, не могла понять: радует ли меня его предложение, или нет. Я не могла сию же минуту понять это. Поэтому я решила переключить внимание на оставшийся предмет, вложенный Бэнком в мою «очень красивую сумку». Медленно протянув к ней руку, я достала коробочку. Последняя загадка должна быть разгадана.

Не спеша, осторожно я открыла бархатный овальный футлярчик. В глубине его синего атласного нутра красовалась, поблескивая маленькими черными глазками, изогнутая золотая креветка. Это была подвеска. Я вытянула ее на свет, приподняв двумя пальцами за цепочку. Закачавшаяся слегка, повисшая на переплетении двух тоненьких цепочек, когда я ее отпустила, она юркнула змеистой струйкой в мою ладошку и успокоилась там. Украшение было очень красивым, редким. Я никогда еще не видела подвесок в виде креветок. Однако, улыбнувшись этой забавной драгоценности, я поспешила вернуть ее в ее бархатное убежище, сильно прихлопнув крышечку, закрывая его.

Вздрогнув от внезапного гулкого звука захлопнувшейся коробки с украшением, я вернулась в реальность. Взглянув на часы, поняла, что уже близится вечер. Я ведь хотела пойти в магазин. Значит, нужно идти в магазин. Прогулка поможет сосредоточиться и развеяться одновременно. Будет время подумать надо всеми загадками, предложениями, событиями, возникшими в моей жизни с приездом в Россию Бэнка. Я быстренько проверила то, что намеревалась проверить с самого начала: денег в кошельке оказалось достаточно. И я теперь точно знала, что Бэнк сегодня вернется. Так что мне нужно было как можно скорее позаботиться о нашем с ним ужине. К тому же, я сама почувствовала себя ужасно голодной. А также сонной и невероятно уставшей. Пройдя на кухню, подогрев молока, я выпила его и стала собираться дальше.

Шагая неспешно к торговому центру, я с радостью вдыхала морозный воздух. Снег падал сверху крупными хлопьями. Мне было тепло, хорошо, уютно. Я шла по пешеходной тропинке, отчего-то радуясь встречным прохожим. Оглядывая заснеженные березки и вязы, повсеместно встречающиеся мне по пути, я думала, что они тоже… такие родные! И какими они мне казались невероятно красивыми в эти минуты! И эти люди, идущие мне навстречу, и эти деревья, дома… Я представляла себе: что же почувствую, если буду жить вдалеке от них?

Если я решусь все же ехать с Бэнком в другую страну… То тогда я не буду уже видеть снега. Не смогу больше вдохнуть полной грудью эту упоительную свежесть. Наслаждаться этим белым вечерним покоем – как я смогу?.. Не промочу больше ног, проваливаясь в мокрую гущу обманных сугробов… Когда зимой вдруг пойдет дождь, и все вокруг станет слякотно… Когда возникнут внезапно все эти коварные снежные лужи, после преодоления которых, перебегая широкие перекрестки под неумолимым этим снежным дождем, потом хоть выжимай и шубу и сапоги, – настолько промокнешь… Московский климат. Родной. Подставляя лицо снегу, опускающемуся тихо-тихо на полуприкрытые веки, щеки, губы, я шла и все целовала его, а он – отдавался мне весь, до поры, пока не стаивал стремительно на пылу моей кожи.