Часть 13 Невероятная Вселенная Бэнка. Немножечко грусти вперемешку с жадностью. (1/2)
Крепко прижавшись друг к другу, согреваясь только одной курткой Бэнка, мы забежали в подъезд. Я, шагая, постоянно прижималась вплотную своим боком, бедром к его боку, животу, к его ноге и не могла насытиться этими прикосновениями. Он для меня сейчас был едой и питьем, моим воздухом, моей жизнью. Вызывая лифт, я кое-как высвободилась из-под полы его куртки и развернулась к нему, заглянув пристально в темные, широко раскрытые глаза. Как несколько месяцев назад, в Бангкоке, на его территории, где мы с ним впервые встретились. Взяв обеими руками за плечи, он прислонил меня спиной к холодной стене и склонился надо мной. От этих его спонтанных действий у меня возникла тягучая боль внизу живота. Задышав прерывисто, часто, также услышала, почувствовала, как будто бы свой собственный, стук сердца Бэнка. И буквально провалилась в другую вселенную.
Вселенную, законов которой я еще не знала, которую мне только предстояло изучить. Которая была для меня… опасной? Или наоборот, дружелюбной? К чему это приведет впоследствии? Я ощущала всей кожей, всем своим существом, что давно уже встала на этот путь, с которого не смогу сойти. С самого начала, увидев Бэнка тогда, в Таиланде, я понимала, что он появился неспроста в моей жизни и имеет надо мной безграничную власть. Я пыталась сейчас пережить это необычайное внутреннее волнение. В любом случае, убежать от него, заглушить его, у меня не получилось, и поэтому нужно было его пережить. Пришел лифт. Мы вошли в него, вернее, вползли, так как Бэнк по-прежнему держал меня за плечи. Мои мысли… «И пусть даже я после всего опять, как уже бывало, буду собирать себя по частям»…
Эти мысли, как и многие другие, промелькнули в моей голове стремительно до тех пор, пока Бэнк, снова прижав мою спину уже к стене лифта, не продолжил затеянное им минуту назад: не нагнулся ко мне и не начал крепко целовать мои губы. Он страстно и надолго впивался в мой рот, пока я не почувствовала вкус крови и резкую боль в нижней губе: Бэнк прикусил мне ее! Я дотронулась пальцем до губ, увидела кровь, и… сама уже накинулась на Бэнка.
Он целовал меня опять, а я отвечала на его поцелуи, пытаясь высосать из его милой полненькой нижней губы все соки. Я набросилась на такие любимые мною его губы, – кусала их, нежно ласкала языком: то поверхностно, то глубоко. Бэнк поддался, закрыл глаза и, откинув голову слегка назад, громко выдохнул. И его выдох, как стон, отозвался во мне новой волной дикого возбуждения. Я, вцепившись в него, целовала его шею, зарывалась в его волосы носом… Впитывала тепло его щеки и вдыхала всей грудью его нежный запах. Мой мальчик!
В ту минуту я отдалась вся своим чувствам, ощущая, как он ладошки свои в волосы мне запустил, вороша их, накручивая на палец, потягивая слегка. Высвободившись из его рук, я опустилась перед ним на корточки, в этом остановившемся давно на моем этаже лифте. В экстазе своем поймала любимые руки его, горячо целуя его пальцы, раскрытые ладони… Прижимая их к своему лицу, как нечто драгоценное. Я все рассматривала и целовала его тонкие пальчики, а Бэнк, также поглощенный совместными нашими этими безумными волнами, смотрел на меня затуманенным взглядом слегка прикрытых глаз, не прекращая часто дышать.
Откуда-то возникло ощущение, будто я уже проживала с ним это. Я не могла утверждать точно, но мне показалось, что и Бэнк знал, что между нами такое уже когда-то происходило. Присев рядом со мною на корточки, он тихо шептал, обнимая меня обеими руками:
– Света… Света… Брайт… Моя Брайт…
И мы поднялись оба, и двинулись дальше. Разгоряченные, находясь в своем только собственном мире, куда никому не было доступа, кроме нас двоих.
Даже соседке Ирине, которая наблюдала за нами неведомо сколько по времени, в полном молчании стоя перед распахнувшимися дверями этого лифта, пока мы с моим возлюбленным не разлепили, наконец, объятий и не встали с колен.
В квартире уже, когда была закрыта трясущимися руками дверь на все замки, я сказала ему по-русски: «Я не могу. Я не могу уже без тебя» Он понял по интонации моих захлебывающихся слов, что я имела в виду, сбрасывая куртку на пол, скидывая с ног ботинки. Нагнувшись, поднял меня, стряхнув с ног моих туфли, и понес в темную комнату. Как будто знал, куда нужно идти. Будто бы жил в этом доме давно. Все опять было молча между нами и медленно. Для меня любое его движение было триггером к моим «волнам Бэнка и его неведомой Вселенной», к моему безумному возбуждению, к моему вожделению, к моему дьявольскому началу. Свет проникал в комнату из прихожей. Мы не стали зажигать лампу. В уютном этом, теплом полумраке, я тонула в море нежности, которое лилось из его черных, необыкновенно красивых глаз, и меня это будоражило невероятно.
Чувствовала, как он потихоньку снимал с меня платье, как расстегивал пуговки, как ткань скользила по коже, и меня это просто сводило с ума. Я опять ловила и целовала его руки, а он пристально стал рассматривать меня: как оголяется моя рука, мой живот, мои ноги… Он рассматривал меня, а я следила за ним. У меня появилось опять дежа-вю: показалось, что раздень я его и обнаружив что-то на его теле, какую-нибудь родинку, или еще один шрам… Обнаружив вдруг что-то такое, я буду четко уверена, что видела это и раньше.
В одном белье, раздевая Бэнка, стягивая через голову его свитер, я действительно увидела еще один маленький шрам на плече, едва заметный, и еще один, на боку, на правом. Я поцеловала все это. «И, боже мой, как же он приятно пахнет, мой Бэнки!» Не переставая скользить губами по его нежной коже, я шептала по- русски:
– Чем ты пахнешь, Бэнки? Что это за крем такой, что похож на детскую присыпку, или пудру? Что это за волнующий запах, что мне хочется идти за ним, от которого так трудно оторваться?
Моя радость мне что-то говорил тихо по-тайски, но я его могла понять и без слов. Мы и мысленно могли бы в эту минуту общаться. Наши стоны перемешивались с речью. Я, как будто бы находясь во сне, целовала его руки, плечи, грудь, и гладила ладонями его непрестанно, а он, в свою очередь, впивался в меня, оставляя мокрые следы по всему моему телу. И когда он вошел в меня, я практически сразу же испытала такой мощный взрыв, от которого мне стало плохо. Я шептала: «Тана, я сейчас умру», а он все двигался, и я отстранилась от него. Потом мы в этой темной моей комнате, на измятой кровати, все еще возбужденные, лежали рядом. И я думала, что вот так вот не совсем круто для нас обоих все сейчас вышло. Наш первый раз. Который произошел лицом к лицу, глаза в глаза. И основное, что я навсегда запомню про этот такой долгожданный момент, – это широкие зрачки Бэнка, которые были настолько большими, что закрыли собой почти всю радужку глаз.
Под утро, устав неимоверно, мы немного дремали с ним, закутавшись в одеяло, прижавшись теснее друг к другу, захватив друг друга ногами, поочередно зарываясь лицами в щеку или шею друг друга… Только иногда «выныривая» из-под одеяла, чтобы надышаться воздухом. И – опять в свое блаженство: дотрагиваться губами до теплой, нежно пахнущей кожи дорогого человека, дышать его милым запахом. Я чувствовала на себе его руки, как две лианы, оплетающие меня. Стало слегка неудобно, хотелось вытащить из-под себя его теплую руку. Но не хотелось нарушать момент. Очень приятные ощущения глубочайшего умиротворения и тихой радости поселились сейчас во мне, и я не хотела их отпускать. Мне казалось, что меня нежно любит сейчас весь мир. Мир окутывал меня заботой, как большие, красивые, нежные руки Бэнка, и я качалась на волнах этой тихой радости, обнимая тоже моего самого родного, самого любимого человека на земле.
От звуков в комнате я очнулась, встрепенулась, сбросила с себя сон. Поняла, что Бэнка рядом со мною нет, и присела на кровати. Я увидела его, сидящем в моем рабочем кресле за письменным столом, уже одетого, с влажными волосами, отделяющего потихоньку, чтобы не пораниться, осколки стекла, оставшегося в фоторамке с его фотографией.
– Что ты делаешь, Бэнки? – спросила я, рассматривая, как он тихонечко отделяет стеклянные кусочки от рамки и складывает их в маленькую мусорную корзинку, стоящую возле него на полу.
– Смотри, что я нашел возле кровати! – Улыбнулся он, взглянув на меня, демонстрируя мне свой портрет – Как я вижу, в России у меня есть еще один фанат. Да, я так популярен! Даже очень популярен, не правда ли, Брайт?
– Да, ты просто супер-мега популярен, Бэнки! – Улыбнулась я в ответ. Жаль, что рамка разбилась… Видимо, столкнули вчера с кровати. И даже не услышали этого!
– Я принесу тебе воды. А ты пока ничего здесь не трогай. Я уже собрал осколки с пола. Закончу сам. Пока что реши, насколько нужен тебе этот портрет. Я же сам теперь перед тобой.
Бэнк вышел из комнаты, а я осмотрелась по сторонам. На пол, за кровать, сползли несколько моих платьев, которые я вчера не успела убрать на место. Да уж… Устроили мы здесь небольшой разгром. Бэнк пришел со стаканом, наполненном прохладной водой. Она оказалась как нельзя кстати: осушив полный стакан, я попросила еще, и Бэнк снова отправился на кухню. Протягивая мне вновь наполненный стакан, он сказал: