Сними с меня ошейник (1/2)

— … Да, представляешь? Я у неё спросил, чё и как, она и говорит, что ей нормально. Но по фоткам мужик вообще стрёмный. Хотя у него там лицо запухшее, в принципе, если помыть и высушить на человека потянет. Но когда она рассказывала, я прям в шоке был. Вроде и знаешь, что такое может случиться, а всё время думаешь — точно не со мной.

Ванин голос под алкоголь начал уезжать ниже и хрипеть. Он лениво болтал виски с колой, положив щёку на ладонь, и продолжал рассказывать про коллегу по работе. Они сидели в этом месте всего лишь час, пили не особо много, поэтому разговоры шли какие-то излишне философские, по крайней мере так казалось им самим. Слава подцепил помидорку и кивнул другу.

— Я вот об этом думал, да и после того, как ты про коллегу свою рассказал, тоже думать начал. Ну, если вдруг у меня так выпадет.

— Ну ты хороший, — пробубнил Ваня и почесал затылок. — Я в смысле, что если и будет что, то ты явно будешь тем, кто держит поводок. Из тебя воспиталка, может, и некудышная, но на роль мудака ты не тянешь. Да и вообще, если подумать, вот ну и нахуй так? Ведь сколько мучиться ещё с этим так называемым соулом. Легче завести сразу нормальные отношения, а не, — он неопределённо взмахнул рукой, на которую опирался, и вновь положил на неё щёку, — не это. Ведь с ним мороки столько. Да и кто знает, может, не получится вообще перевоспитать, так это с камнем на сердце жить всю оставшуюся жизнь.

— Это ты прав, справедливо, — кивнул Слава и опрокинул в себя стакан. — Но сам посуди, ты же не выбираешь. Судьба просто говорит: вот тебе человек, перевоспитывай как хочешь. И выбора ведь не даёт.

— Ну не, но и как бы да. Тебе ведь необязательно всем этим заниматься. Это, знаешь, просто снимаешь ошейник и продолжаешь жить обычной жизнью, словно ничего и не было.

— Как я понимаю, здесь не всё так просто. Для этого нужно захотеть снять.

— Не вижу проблемы, — честно ответил Ваня. — Я не хочу возиться с каким-то пьяницей или уголовником, мне похуй, кому он там судьбой предназначен, я просто беру снимаю с него этот ошейник и не парюсь.

Слава качнул вбок головой, но спорить не стал. Всё же он не знал, как это работало, да и со школы этим не интересовался, ну и тогда не особо. Соулмейтам выделялось мало времени и многие ученики с этого ржали не в силах оценить всю важность подобной связи, поэтому учителя старались пройти эту тему как можно быстрее. А сейчас вопрос встал действительно философский. Ведь получается, что можно спасти жизнь человека, вытащить его из петли или вырвать из рук алкогольной зависимости. В общем, образумить. И как ты будешь себя ощущать, если откажешься от подобной возможности? К тому же отпустишь свою, можно сказать, истинную любовь? Слава поделился этим с Ваней, но тот только пожал плечами и сказал «возможно».

— Мне точно никто не светит, я даже рад этому. В смысле, я не говнюк, честно. Я обычный человек, где-то заёбанный жизнью, но в целом неплохой. Ты вот лучше меня, более моральный что ли. Ты вот можешь подцепить себе какого-нибудь безбожника. И, вероятно, в беде его не кинешь. Ну да, поэтому ты и можешь его подцепить, потому что в беде не кинешь. Интересная штука эта природа. Всё продумала.

С этим Слава согласился и продолжил клевать салат. Громковатая музыка в баре уже давно стала просто фоном и не отвлекала. Даже русские слова были непонятны, а точнее просто пролетали мимо ушей. И всё равно за музыкой слышались разговоры. Например, рядом с барной стойкой сцепилось пять человек, бармен старался их утихомирить и грозился позвать охрану.

Ваня смотрел в ту же сторону, с таким же печально-задумчивым выражением лица, и когда кто-то кого-то ударил, только горько вздохнул, как и Слава.

— Вот таким людям и нужен соул, — заметил он, почёсывая себя под ухом. — Чтоб другим жить не мешали.

— Может, будет у них. И вот видишь, говоришь, что соул нужен.

— Да я и не говорил, что не нужен, — нахмурился Ваня. — Ну, только если тебе лично. В плане, и те ведь считают, что им никто не нужен. Они живут себе прекрасно без проблем, пьют вон и дебошат, а то, что другим людям мешают — им же без разницы. Так что они думают, что им никто не нужен. И в обратную сторону. Вот скажи, нужно ли тебе тратить время на абсолютно незнакомого человека, чтобы его, грубо говоря, полностью перевоспитать, вывести в свет, поднять с самого дна? На это ведь год минимум уйдёт. Сложный год.

— Я тебе уже говорил, что если получится, то человек сможет вступить в одни из самых крепких и лучших отношений. Такие соулы неимоверно редко расстаются. Их разлучает только смерть. В основном. Поэтому выгода всё же есть, но до неё надо ещё дожить.

С этим Ваня спорить не стал, только рассмеялся приглушённо и покивал. Они выпили ещё по стопке и негласно, но обоюдно решили, что им уже пора уходить. Лениво дойдут до дома, завалятся спать и во вторую смену на работу выйдут. Задержатся ещё немного — наутро голова будет болеть, а это лишнее. Во всём надо знать меру.

Слава накинул на себя ветровку, зевнул и пошёл к выходу. Ване пришлось его догонять, потому что он долго не мог найти свой телефон, на котором сидел. Они вместе вышли из бара и огляделись. Тучи сгущались, скоро должен был пойти дождь.

— Торопиться надо, — сказал Слава, глядя на небо. — Или промокнем.

— Нам недалеко, разве что причёску намочет, — отмахнулся Ваня. — О, это те, которые возле бара сцепились? Неужели расходятся?

— Их охранник вытурил что ли? Хорошо хоть, что здесь драк не устраивают. Пошли, а то нарвёмся ещё. Они, кажется, нетрезвые.

Ваня пожал плечами, но кивнул. Они поплели вдоль дома, пройдя расходившуюся компанию. Кажется, они всё же продолжали о чём-то спорить, даже были видны зачатки драки. Только толпа стала меньше на двоих, один пошёл в противоположную от Славы и Вани сторону, а другой шёл впереди них. Кто-то из оставшейся тройки что-то выкрикнул. Идущий спереди парень обернулся и показал фак. Слава деликатно решил его обойти. Опять раздался крик. Ваня раздражённо увеличил скорость шага, бубня что-то недовольное под нос. Парень, показавший фак, вдруг дёрнулся вперёд, видимо готовый броситься в бой с кричащим. Он столкнулся со Славой плечом. Слава поджал губы и обернулся, чтобы быстро извиниться и поскорее уйти, но парень вдруг схватился за шею, как если бы его начало что-то душить, и даже свалился из-за этого на асфальт. Закрапал дождик. Ваня остановился рядом, непонятливо смотря на упавшего и озираясь на стоящую неподалёку гоповатую тройку.

Когда упавший парень отнял от шеи руки, Слава увидел на ней чёрный ошейник с блеснувшим на свету от уличного фонаря серебряным карабином, от него начал расти такой же чёрный кожаный поводок, он вскоре оказался у Славы в руке.

Ваня хрюкнул.

— Только говорили об этом… — пробубнил он с нотками веселья.

Слава присел перед сидевшим человеком на корточки и слека наклонил к плечу голову, улыбнулся уголком губ.

— Будем знакомы. Слава.

Парень рассеяно и пьяно смотрел на него, моргая с каким-то комичным замедлением. У него были длинные ресницы и голубые глаза. Ещё каштановые волосы с выбритыми висками и еврейский нос. Наконец, отморгавшись, пауза длилась почти минуту, он представил и себя плавающим голосом.

— Мирон.

Слава ему уже полноценно улыбнулся и помог подняться, всё ещё держа в руке поводок. Он ждал, когда растерянность пропадёт, и Мирон наконец-то проявит свой характер. По определению соулмейтов он должен быть паршивым. И вот наконец что-то начало проясняться. Мирон стал дёргать себя за поводок, пытаться снять ошейник, бесполезно давил большим пальцем на карабин и уже начинал сердиться.

— Сними эту хуйню, — сказал он, морща недовольно нос и приподнимая верхнюю губу.

— Зачем? — наигранно удивлённо спросил Слава. — Не хочу, — добавил он привередливо.

— Что, блять, за, нахуй, за не хочу, блять? Отцепи, — приказал он, продолжая дёргать себя за поводок.

— Вань, у тебя ручка и бумага есть? Мне почему-то кажется, что у него даже телефона нет.

— Какая, блять, нахуй, ручка? Сними с меня эту хуйню! — завопил Мирон и схватил Славу за руку, дёргая на себя. Слава в ответ дёрнул его за поводок, так что Мирон, и так ниже по росту почти на целую голову, оказался носом на уровне его нижних рёбер.

— Проспишься, тогда и поговорим.

Ваня нашёл в кармане чек, но ничего пишущего.

— Может быть, у него всё же есть мобила? — понадеялся он.

Мирон оттолкнулся от груди Славы и вырвал из его рук поводок. Насупился, пытаясь испепелить взглядом спереди стоявшего.

— Нахуй мне твой т’фон ёбаный не нужен. Сцепи эту хуйню и вали нахуй на все пять сторон.

— А какая пятая? — ласково поинтересовался Слава. — Можешь к бармену сходить? У него должна быть ручка. Мой номер ему запиши.

Ваня кивнул и быстро пошёл обратно в бар. Слава же тем временем отбивался от нападок Мирона, от его угроз и попыток что-либо сделать. В нетрезвом состоянии, имея куда меньший вес и приблизительно такую же силу, Мирон постоянно терпел поражения и ещё сильнее из-за этого злился. К тому же его подначивали ребята, которые до этого ему что-то кричали, та тройка. Теперь они ржали над ним и желали большой и безалкогольной любви, обзывая педиком. Слава про себя подмечал, что на полностью безалкогольную не согласится он сам, но вслух ничего не говорил. Вообще по большей части он старался молчать, боясь, что все слова, которые он говорит, получаются слишком глумливыми. По крайней мере Мирона с них очень быстро выносило. Даже с лёгких улыбок и попыток успокоить. Он всё орал и орал, чтобы с него сняли эти оковы и дали ему спокойно попиздохать домой. Пьян он был куда больше, поэтому Слава даже подумывал вызвать ему такси, раз уж так вышло, что на нём теперь лежит ответственность за этого прекрасного человека.

На словах «я тя, блять, ну, нахуй закопаю, если не развяжешь» вернулся Ваня и со смешком передал Славе листок с номером, сказав, что такой же на всякий случай остался у бармена. Слава аккуратно запихнул это Мирону в джинсы и свалил, пока тот стонал от падения, из-за того что запнулся о поводок, хотя скорее о воздух, потому что поводок не доходил ему даже до колен.

Его теперь не снять. Ни поводок, ни ошейник. Это, должно быть, сильно бесит.

— Ты прям поменялся, — сказал Ваня, когда они свернули за угол, ускоряя темп. — Сразу «не хочу», «не буду снимать». «Отоспишься — поговорим». Сразу за дело взялся. Но всё же меня прикололо, что ты с соулом столкнулся именно после того, как мы об этом говорили.

Он говорил искренне, с пьяной добротой и врождённой любопытностью котёнка. Слава знал это состояние друга да и в целом ему всегда доверял, ещё со школы они наладили прочный контакт между друг другом и потому без стеснения выражали всё, о чём только могли подумать. Пошлость, желание сигануть со скалы или нарисовать кетчупом на стене в супермаркете «Агори». Поэтому с ещё большей радостью подхватил разговор.

— Да меня тоже. До сих пор поверить как-то не могу. Слушай, может, его лучше к себе притащить? Вдруг что случится?

— Пьяницы всегда самые живучие, — веско сказал Ваня. — Вот твоего отца убила печень, а не внешние факторы. Хотя сколько он пил? И в каких пиздецовых ситуациях оказывался пьяным? Сколько их было? И не отвечай, я тебе отвечаю, что пьяниц забирает только их же страсть к алкоголю и живут они ух как долго.Так что не переживай, выживет твой. А дом вот лучше не пали пока, работу тоже. Он пока пьяный — будет тебя доставать, а когда протрезвеет, то чего похуже сделать может. Ты ведь прекрасно знаешь, кого может дать судьба, ну ты врубаешься. Насильники, убил случайно кого-то по пьяне, голову размозжил, потому что посмотрели плохо и так далее. Тебе вот это надо?

— Не, ты прав. Нахуй это всё. Ух, нагнал мыслей всяких. Не такой он. Надеюсь, по крайней мере. Ладно. Надо отоспаться, отработать, а потом можно и с ним разбираться. Он прикольный на внешку так-то.

— Щупловатый и выглядит, как зомбарь какой-то, — не согласился Ваня.

— Ну так не просыхает, вероятнее всего. У него глаза опухшие, как я заметил. И ещё синяк заживает под бровью, он походу приложился не так давно.

— Или его приложили, — предложил Ваня.

— Или его, — согласился Слава. — К тому же щетина у него двухнедельная где-то. В порядок привести и обаяшкой будет. Да и в темноте плохо видно, вдруг там всё же не всё так плохо?

— Не, ну он не объёбан прям, здесь соглашусь. Но на свету хуже стать может. Меня поразил его словарный запас. Я столько матных слов давно в одном предложении не слышал. У него вообще образование какое-никакое есть? Кстати, тебе же с парнями всё же в нижней позиции нравится. А он низенький какой-то, щупленький. Авось и не удовлетворит в далёком-то будущем. Интересно, сколько ему.

— Ну, напора ему хватит точно, — фыркнул Слава. — Он же так и не остановился, до самого конца хотел отвоевать, чтобы я ошейник ему снял. А я не хочу. Кстати, думаю, что он наш ровестник или постарше чуток. Выглядит всё-таки не старо.

— Тридцатник?

— Меньше. Двадцать восемь где-то.

— На три года, думаешь, старше? Возможно. Но выглядел он стрёмно, так что я не удивлюсь, если ему больше или меньше.

— Слушай, мне совестно, — взвыл вдруг Слава, остановившись и опустив голову.

Ваня тоже остановился и закатил глаза.

— Началось. Мы почти до дома дошли. Давай, ливень скоро будет. Ничего с ним не случится. Верь мне! Буду твоим голосом разума на сегодня, что ж поделать.

— Ты такой добрый, — съязвил Слава. — Ладно, — встряхнул он головой. — Домой и спать, потом котят уличных спасать.

— Неее, котят в любое время, а вот мужиков и потом можно, — сказал веско Ваня, подняв к небу указательный палец.

Начался полноценный дождь.

***

Отработав смену, Слава ехал домой на метро, когда ему на телефон начали звонить. Настырно. Раз, второй. На третий он решил взять, предполагая, что это Мирон. Так и оказалось, только вот связь быстро пропала. Он решил ему написать, что не может говорить, так как едет в метро. Через три минуты ему пришло сообщение с вопросом «какого хера ты вчера не снял эту хуйню»? Вежливость и словарный запас остались теми же. Слава усмехнулся и отписал, чтоб он позвонил минут через двадцать.

Выйдя из метро, первым делом он позвонил Ване и сказал наигранно плаксивым голосом, что его обидели. Ваня сразу же подключился и, верно угадав, начал спрашивать про Мирона. Сказать было толком нечего, поэтому они просто поржали ещё раз над ситуацией, обсудили опасности и самую малость перспективы, и попрощались.

Когда он переоделся в домашнее и поставил еду в микроволновку, телефон снова начал звонить. Слава поглубже вдохнул, не сдержал широкую улыбку, и поднял наконец-то трубку.

— Ну слава ж, блять, Госпаду! — первое, что он услышал. Это заставило его легко рассмеяться. — Чё ты там вот ржёшь, а? Скажи свой адрес, я приду и ты снимешь этот долбаный ошейник с моей шеи.

— Мгм, да, я Слава, только без Господа, — только и ответил Слава, наблюдая, как еда кружится в микроволновой печи.

— Да по барабану, честно. Скажи, куда припереть, чтобы снять эту хуйню?

— А чего ты до вечера терпел? Отсыпался что ли так долго?

— Да какой, блять. На телефоне деньги закончились, пришлось просить у знакомых, чтобы пополнить счёт.

«Ох ты ж бедненький», чуть не вырвалось у Славы, но он сдержал очередной смешок и мужественно вздохнул. Пиликнула микроволновка, и он пошёл доставать еду.

Ситуация на несколько секунд стала его нагнетать, но потом он услышал очередные завывания из трубки и проглотил свою скорбь до скорого времени, повеселел.

— Ну, ты, бля, ответишь? Мне надо эту хуйню с шеи снять.

— А чё так? Красиво вроде смотрится, — невинно сказал Слава.

— Какой, блять, красиво? — опешил Мирон. И даже помолчал немного. — Ты чего вот издеваешься так, а? Это стыдно с этой парашей на шее ходить. Все знают, что у тебя есть воспиталка на максималках. И неудобно же! Надо постоянно под одежду заправлять.

— О-о-о, ясненько, — протянул Слава. — Ну ты это, держись там. Я пока не хочу с тебя ошейник снимать.

— Чгк… Ч-ч-чё? Э… Ты-та в каком смысле? Чё, поиздеваться хочешь, я не понял? Или ты вот серьёзно воспиталкой мне быть хочешь? На хуй иди, мне не надо такого!

— Ну, — протянул Слава. — На хуй так на хуй, бывай.

— Э, стой! — выкрикнул Мирон. — Да ты серьёзно, шо ле? Слушай, ну, никому же это не надо. Зачем вот тебе со мной возиться? И мне это не надо! Так давай ты просто снимешь эту хуйню с моей шеи и мы хорошенечко разойдёмся, как в корабле море. Ой. Как в море корабле. Как в море корабли, блять, — не уставал говорить он, от голоса исходила некая злость и ломаная бодрость, удручающая обычного человека.

— Завтра вечерочком можем встретиться, поболтаем вживую, — попытался сгладить остроту диалога Слава. — В парке где-то. Но только, чтобы ты был трезвым. Это обязательное условие. Если почувствую алкоголь — сяду в такси и уеду.

— Ты, блять, серьёзно? Ну это, как ты там… Слава, не дури. Просто сними, я сейчас могу подойти, и всё. И ничего не будет. Забудем, будто бы ничего не было, да?

— Завтра, — вздохнул Слава. — Вечером. Я днём, если напомнишь, кину адрес. Ты должен быть там трезвым и в опрятном виде. Погуляем немного по парку, поговорим.

— Ты ещё хочешь, чтобы я с этой удавкой на людях гулял? Это ж позор!

— А когда тебя из бара пьяным пинком охранник выгоняет — это не позор? — справедливо поинтересовался Слава.

— Это другое… — протяжно ответил Мирон.

— Ну ра-а-аз друго-о-ое, — передразнил, — то надень шарфик или что-то с длинным воротом, — подсказал Слава, а потом вздохнул ещё раз и перебил возмутившегося Мирона, резко закончив: — Я тебе уже всё сказал, давай, до завтра, если не забудешь написать.

Он чувствовал себя воодушевлённо, когда положил трубку. На губах играла странная улыбка, глаза, сверкая, смотрели в тарелку. Еду он не видел, а вскоре у него неожиданно сильно поднялся апетит. Он стал ужинать и позвонил Ване, пересказывая в общих чертах случившийся диалог. Мирон ещё пытался несколько раз позвонить, но Слава, добавив его номер в контакты и отметив как «важный», игнорировал эти звонки и на сообщения тоже не отвечал, хотя и читал их.

В основном там были ругательства. Процентов восемьдесят, если не больше. Это забавляло, но он ничего не хотел менять. Приглашать Мирона домой и выслушивать всё это здесь не хотелось. Хотя, мог прийти Ванька и посмотреть на это шоу, чего ему этаж вниз спуститься? Но всё равно, Слава решил, что встреча под такими условиями будет самым лучшим выбором. Как минимум, так было безопасно. О его партнёре ещё толком ничего не было известно, лишь только то, что он аморальный индивид, который по неизвестной причине променял собственную жизнь на поплывшие мозги.

Слава лёг спать вовремя и проснулся на следующий день удивительно бодрым и выспавшимся. Отработал день, порой думая о том, как бесится в это время Мирон. Вопроса о месте встречи так и не было, хотя несколько матных сообщений прилетело где-то в час дня. И всё же к пяти вечера Мирон отписал, что у него заканчиваются деньги на счету и спросил адрес. Перебесился. И уже самую малость смирился со своей новой ношей.

По крайней мере Слава думал, что Мирон не сможет сразу привыкнуть к своему новому ошейнику. И долгое время не сможет. Это ведь казалось ему чем-то более унизительным, чем быть взашей выгнанным из бара, чем просить у знакомых деньги на выпивку или пополнение баланса телефона. Это показывало всем окружающим, что он мудак, которому судьба приставила человека, который должен его перевоспитать. Удар ниже пояса. Первое, что говорят соулы с ошейником «меня всё устраивает». И это, как читал Слава, может продолжаться определённое время, порой занимает больше «нескольких месяцев». Понятное дело, что к каждому свой подход и у каждого своё восприятие, но в целом отрицание может длиться долго, как стало понятно из короткого ресёрча разных статей и форумов.

Отправив адрес, Слава пополнил телефон Мирона на двести рублей, чтобы тот всё же мог ему писать или звонить. Он пошёл в выбранный им парк недалеко от работы с блуждающей по лицу улыбкой. Скоро осень станет ещё холоднее, можно будет надёжно прятать ошейник под шарфом, если, конечно, такой есть у Мирона в гардеробе. Возможно, что он продал уже все мало-мальски ценные вещи.

Погода была хорошей. Светило ласково уходящее солнце, практически не было туч. Воздух был ещё тёплым, срывал цветные листья и играл ими. Слава присел на свободную лавочку и засмотрелся на пёстрые деревья. Порой ему нравилось созерцать, даже ни о чём не думая фоном. От понимания, что работа занимает большую часть времени, такие минуты внутренней тишины ценились дороже золота. Хотелось их надолго запечатлеть в памяти, а лучше остановить мгновенье и насладиться до собственного предела. В память пробирались и другие мысли, связанные с детством, когда вечно нужно было куда-то идти, убегать от других и самого себя, а времени оглядеться почему-то совсем не было.

Время шло не спеша и спустя минут десять рядом на скамейку нервно плюхнулся Мирон. Он сразу начал дёргать ногой и сильнее кутаться в объёмную грязную куртку. В нос ударил запах перегара и табака.

— Я пришёл, — сказал он безрадостно и напряжённо. — Трезвый, — едко добавил.