Часть 5 (1/2)

— С твоей неуклюжестью реально надо что-то делать, Чимин-а, — смеялся Юнги, медленно шагая по длинному коридору до студии и осторожно покачивая в воздухе пакет из магазина, иногда посматривая на красного Чимина, который, по мнению Мина, действительно мило смущался.

К слову, в магазине Пак чуть не уронил дорогую бутылку соджу, которую в полёте словил брюнет, тихонько матерясь себе под нос и укоризненно смотря на окаменевшего блондина, затем громко выдохнувшего и проговарившего: «Слава Мин Юнги», на что названный рассмеялся и посчитал, что раз бутылка оказалась в его руках, то он просто обязан купить её, — Надеюсь, что ты не против немного выпить, — хихикнул старший, беря с прилавка вторую бутылку соджу и кладя её в металлическую корзинку, в которой лежали две упаковки быстрорастворимой лапши, одна коробочка палочек со вкусом зелёного чая и две штуки пшеничных чипсов.

Чимин, на самом деле, не такой неуклюжий, как вы думаете, ага? Просто он…особенно лажает перед Юнги, который, к слову, думает, что младший был таким всегда. Но нет. Нихуя. Все проколы Пака связаны только с тем, что его хён находится рядом. Просто потому, что со времён трейни, Чимин часто находился рядом с Юнги, и он чувствовал себя спокойно, безусловно, однако, в первое время младший тоже часто спотыкался и говорил какие-то глупости, которые не хотел говорить абсолютно, и только из-за того, что молчать в присутствии хёна было некомфортно, поэтому Чимин и разбавлял неловкую, по его мнению, тишину своими бессмысленными монологами. Конечно, потихоньку, Пак начинал привыкать к грозовой чёрной тучке рядом с собой, которая действительно умела быть белой и не грозовой, когда это требовалось, или когда младший улыбался, но сам он об этом не знает, а говорить мы ему не будем, пусть сам разбирается.

Сейчас же…всё началось заново: непонимание, присматривание, привыкание. Чимин действительно заново познавал Юнги как личность, и отметил про себя некоторые улучшения:

а) Юнги стал чаще улыбаться;

б) Юнги стал очень великодушным;

в) Юнги стал очень заботливым.

Только вот Пак, почему-то, не замечал одной немаловажной детали: Юнги стал таким из-за него самого. С того самого момента, когда у них стали налаживаться отношения, или лучше сказать — стали строиться новые, которые, очевидно, будут гораздо лучше предыдущих.

С другой же стороны, Чимин, мягко говоря, боится. Боится, что хён опять станет холодным по отношению к нему; что станет огрызаться и посылать куда подальше; что разрушит то, что начало возрождаться из пепла. Пак естественно не хочет, чтобы такое случилось, но пока он наслаждается моментом, ведь перед глазами постоянно мелькает фраза, брошенная как-то невъебически пьяным Тэхёном, которая стала основной аффирмацией блондина: «Carpe diem» — «Лови момент».

Чимин очень сильно привязан к Юнги, и первому безумно страшно от того, насколько сильна эта безумная привязанность, которая граничит с влюблённостью, и о которой Паку даже думать страшно, ведь такие чувства будут только всем мешать и всё портить: отношения в группе, отношения с фанатами, отношения между ними двумя, в конце концов.

Поэтому Чимину достаточно того, что Юнги действительно стал прежним, таким, каким был во времена дебюта.

Наивный Пак Чимин.

Если бы он только знал то, что Юнги не стал прежним, он не тот, кем был во времена дебюта, ведь в сердце старшего поселилась любовь, которая станет чьей-то погибелью и чьим-то спасением… Тут уж не нам с вами решать, так ведь?

— Ну блин, ну прости, хё-ё-ён, — в какой раз промямлил Чимин, интенсивно краснея и впопыхах закрывая своё лицо окольцованными пальцами под громкий цок брюнета, идущего рядом с этим неуклюжим чудовищем.

Ну а что? Ну, бывает… Наверное, это просто судьба — постоянно косячить перед Юнги. Причём только мне, похоже.

— Чимин-а-а-а, а я тебе в какой раз уже говорю, что в этом нет ничего такого, — выдохнул Юнги, резко останавливаясь и одной рукой захватывая оба запястья младшего, затем мягко отводя их от лица блондина и оставляя миниатюрные ладошки в своей большой руке, — Хэй, всё в порядке, ну что ты так завёлся?

— Неловко… — еле слышно прошептал Чимин, неуклюже топчась на месте и смотря куда угодно, но только не на ухмыляющегося брюнета, который также еле слышно прошептал: «Почему?», не переставая сжимать в своей руке чуть подрагивающие ладошки Чимина, — Потому что ты, — чуть громче сказал Пак, смотря на удивлённого Мина, который повёл бровью, задавая немой вопрос, мол, чего нахуй? — Потому что это ты. Неловко перед тобой, Юнги-я, потому что тебе приходится каждый раз меня из какого-нибудь дерьма вытаскивать, — нервно рассмеялся блондин, вырывая одну руку из захвата и кладя её на заднюю часть шеи, попутно поднимая голову к потолку и отмечая про себя то, что белый свет лампочек воспринимается гораздо лучше, чем жёлтый, а потом Чимин почувствовал секундое жжение на шее и непривычную свободу своей второй руки, и следом увидел удаляющуюся широкую спину хёна, когда опустил голову и ошарашенно посмотрел вперёд.

А-О-А, ЧТО? ОН ЧТО? УКУСИЛ? МЕНЯ? ЗА ШЕЮ? ЧТО? ЧТО? ЧТО, БЛЯТЬ?

— Если в следующий раз ты скажешь подобную хуйню, то я укушу сильнее, и, скорее всего, не только за шею, — серьёзно сказал Юнги, не поворачиваясь и дальше удаляясь от застывшего Чимина, который в душе не ебал то, почему ему понравилась эта мимолётная боль, — Ты идёшь?

— А? А, да, — прокричал Чимин, подбегая к Юнги, который остановился перед матовой массивной дверью с табличкой «genius lab», — Это мой храм, а, сними обувь пожалуйста, — мягко попросил брюнет, указывая на пол, куда блондин тут же посмотрел.

Охуеть! И просто сделал вид, что ничего такого не говорил, ладно, я тоже буду делать вид, что ничего такого не произошло.

— Милый коврик, — хихикнул Чимин, смотря на неприличный жест и прекрасное пожелание «go away» на чёрном коврике перед дверью, где был изображён белый мемный кот, который смотрел прямо в душу и показывал два фака.

Пиздатый коврик, спешл фор ми, как говорится, да? Нет? Ответ? Паштет? Пистолет? Омлет? Мине…

— Чими-и-ин? — настороженно пролепетал Юнги, наблюдая перезагрузку Пака, который уставился на коврик и не говорил ни слова, — Чимин-а! — громче сказал Мин, тыкая в плечо застывшего парня, который сразу же пискнул что-то вроде: «Ёбтвоюмать», а затем непонимающе уставился на удивлённого брюнета, и после неловко рассмеялся, тихонько проговаривая слова извинения.

Может хватит уже позориться перед ним, а? Может хватит уже разговаривать с собой, а? Идиот! Сам идиот! Да блять…

— Ничего страшного, просто я наслышан о твоих «втыках» в пространство-время, и это, честно говоря, настораживает, — выдохнул Юнги, набирая код на электронном замке, который Чимин конечно же не запомнил, и который конечно же чуть не упал, когда снимал свои кроссовки, благо брюнет не видел этого позора, потому что блондин заебался каждый раз лажать перед старшим, и потому что стены — самые лучшие друзья, которые никогда не предадут и всегда поддержат, — Видишь эту штуку? — указал Мин пальцем на чёрную маленькую коробочку рядом с замком, на что Пак мило угукнул, — Так вот, ты можешь сюда в любое время приходить, когда я буду здесь, и нажимать на кнопку, чтобы позвонить, я тебе открою, — проговорил Мин, открывая дверь перед Чимином, который сразу же сиганул через порог, об который сразу же запнулся и приготовился к столкновению с полом, но Юнги, ака «рыцарь на белом коне» или «люблю душить людей странным способом» опять потянул его на себя за ебаный белый шарфик, и Пак попал прямо в объятия брюнета, который едва не выронил пакет из рук, и только чудом удержав его в своих руках так же, как и испуганного блондина.

Е б а т ь . . .

— Знаешь, теперь я хочу, чтобы ты постоянно носил этот шарф на себе, — выдохнул Юнги прямо в ухо младшему, на что тот резко вздрогнул и изумлённо ахнул, — М? Я о том, что если ты опять будешь падать, то я смог бы тебя словить за него, — хихикнул старший, вдыхая аромат лаванды, на что у Чимина пошли мурашки по всему телу.

Как хён классно пахнет, хочу его укусить. Это нормально? Думаю, что да.

— Кхм, — откашлялся Юнги, выпуская из оков своих рук дезориентированного Чимина и немного отходя от него назад, — Ну как тебе? — спросил Мин, тайком переводя дыхание и выжидающе поглядывая на Пака, который, к слову, про дыхание-то совсем и запамятовал, — Чимин-а? Ты, вроде, головой не ударился из-за меня, — невпопад рассмеялся брюнет, смотря на узкие плечи и тонкую талию своего донсэна, которые так и хотелось сжимать в руках до тех пор, пока на них не появятся красивые фиолетовые пятна, ведь, блять, надевать облегающую футболку — самое лучшее искушение для того, кто влюблён в тело и душу, — Пак, мать твою, Чимин! — отчеканил Юнги, уже приготавливаясь развернуть этого несносного мальчишку к себе, как тот быстро пролепетал, даже не оборачиваясь:

— Всё нормально, я дышу, — хихикнул Чимин, действительно делая громкий вдох и такой же громкий выдох, — Я, ну, это, как его… Ты слишком хорошо пахнешь, прости, — выдохнул Пак, на секунду разворачиваясь назад и видя вытянувшееся лицо Юнги перед собой, а потом негромко рассмеялся и также быстро развернулся обратно, наконец-то начиная осматриваться, — Ох ты ж ё-моё…

«Студия Юнги очень… впечатляет, или по-другому: «ебанись-перевернись», — пробежали мысли в голове Чимина, который осторожно прошёл в средних размеров студию, но сразу же отмечая про себя то, что она безумно уютная, — Тут очень много всего, — выдохнул Чимин, натыкаясь взглядом на два огромных монитора, панели управления по бокам от них и две пары больших колонок, стоящих практически на краях громоздкого чёрного стола, — Я ничего в этом не понимаю, — прошептал Пак, быстро прокручиваясь вокруг своей оси, замечая ещё небольшой чёрный диван в углу помещения и синтезатор, над которым висел ещё один, но поменьше и с микрофоном.

Ебать. Это всё слишком сложно для моего маленького мозга.

— Хах, ну… В этом легко разобраться, — ответил Юнги, перешагивая через порог и осторожно захлопывая дверь за собой, а затем озадаченно смотря на то, как Чимин слишком быстро крутился, чтобы осомтреть каждый уголок его студии, — Не торопись, Боже, у нас много времени, — хихикнул старший, плавно придвигаясь к Паку и останавливая его, легко кладя руки тому на плечи, — Чимин-а, сначала кушать, потом я тебе всё объясню, — улыбнулся Мин, силой усаживая младшего на диван и пододвигая маленький столик чёрного цвета на середину, сразу же ставя пакет с магазина на него.

Он ухаживает за мной… Как будто на свиданке, хах, стоп что? Не-не-не. Да-да-да.

— Я сейчас поставлю чайник, а ты пока распаковывай, лады? — спросил Юнги, уходя в другой угол студии, на что услышал звонокое «угу» за своей спиной, попутно подключая провод от электрочайника в розетку и сразу же нажимая на кнопку включения.

Бля, а тарелки-то у него есть? Ещё и палочки…

— Бля, тарелки… — достаточно громко прошептал Мин, ударяя ладонью свой лоб и тихонько матерясь себе под нос, — Хм, я посмотрю сейчас в других комнатах, может быть, найду что-то подходящее, подожди меня, ладно? — выдохнул Юнги, направляясь к выходу, но был остановлен ангельским голоском донсэна.

— Юнги-я, ещё палочки, — тихонько проговорил блондин, неловко улыбаясь старшему, который сначала неуверенно повёл бровью, а потом улыбнулся десневой улыбкой, на что у Чимина пошли мурашки, и, кажется, он внутренне запищал.

Блять! Сейчас будет тачдаун, нахуй локдаун, сука гет даун…так, что? Проехали…меня автобусом.

— Открывай соджу, но не начинай без меня, а то реально накажу, — прошипел Юнги, выходя из студии с ухмылкой на губах, пока Чимин сидел и пытался понять правдивость слов старшего.

— Бля, ну и как это понимать вообще? — выдохнул Чимин, доставая из пакета две зелёных бутылки, которые чуть не уронил, но, благо, удержал в руках, а затем громко рассмеялся и аккуратно поставил их на стол, — Ну…я же не буду много пить, один глаток — не приговор…

***</p>

— Как я мог забыть про посуду, дебил, — сетовал на себя Юнги, открывая каждые попадавшиеся дальше по коридору двери, которые можно было открыть без ключа, и матерился тогда, когда двери оказывались закрытыми, — Придурок…

Юнги, честно говоря, настораживает поведение Чимина, который в одно время безумно тактилен, а в другое странно молчалив и неактивен. Мин думает, что это всё из-за того, что младший боится опять облажаться или сказать какую-нибудь хуету перед ним, однако, с другими мемберами Пак так себя не ведёт, с одной стороны, конечно, это действительно обижает брюнета, а вот с другой — он прекрасно понимает почему у его донсэна такое поведение по отношению к нему.

Рэпер не виноват, ведь услышал то, что не должен был слышать, но вот эти самые слова задели его до глубины души, и тут, понятное дело, против своих принципов не пойдёшь. Эти высказывания задели его гордость, его честь, и он действительно хотел отомстить, и он отомстил. Отомстил до того, что Чимин, якобы случайно, разбил стакан в своих руках, причиняя себе физическую боль, в то время как Юнги причинял ему моральную, целый год устраивая на его ментальное здоровье небольшие «набеги».

Юнги как кофе — три в одном: чмошник, пидор и гондон.

Старший действительно хочет наладить отношения между ними, очень хочет, безумно, но слова Чимина раз за разом вылезают на первый план, буквально проносятся перед глазами, оставляя за собой шлейф боли и разочарования в своём донсэне, в самом себе, и в своей жизни.

Юнги влюблён в того человека, который стал причиной искания смысла жизни на протяжении целого года. Он влюблён в того человека, который стал причиной безумной моральной боли, продолжающейся в течение трёхсот шестидесяти пяти суток шести часов девяти минут десяти секунд. Мин считал, да…нет. Просто это то время, за которое Земля делает полный оборот вокруг Солнца, что равноценно одному году, пользуемся на здоровье.

В конце концов, Юнги влюблён в свою боль.

И эта влюблённость равносильна погибели.

Но влюблён ли?

Может быть, это и не боль вовсе?