Глава 45.1 (1/2)

В библиотеке душно и пыльно. Не надеясь никого встретить после ужина за этим, безусловно, постыдным занятием, София, усевшись за самый дальний столик у подоконника, закрытый от взора посетителей школьной библиотеки небольшим стендом с правилами поведения там (для Софии так и не стало ясно, почему он стоит в самом конце), она вглядывалась в фото выпуска семьдесят восемь, гриффиндор. Большой был выпуск — только в гриффиндоре тогда училось пятнадцать студентов. И среди них — он. София все смотрела в лицо и не могла понять — где Макгонагалл нашла схожесть? Джеймс Поттер был черноволосый, широкоплечий, носил очки, не заправлял рубашку в брюки и ходил с накрашенными ногтями. Софии до него как до Луны — в ней ни капли этого бунтарского духа её отца. Лили, тогда еще Эванс стояла рядом. Вот тут хоть что-то, похожее на правду: она стояла, вальяжно улыбаясь колдографу, накручивая на указательный палец локон рыжих, до боли знакомых, волос. Те же веснушки, острые плечи, густые брови и искра в глазах. И София в упор не видела сходства с Джеймсом. Он играл в квиддич на позиции охотника — она тоже, и был левшой. На этом их все схоже качества, по её мнению, кончались. Джеймс Поттер представлялся ей загадкой, скрытой в глубинах сознания, закрытой на замок где-то очень глубоко. И София не знала, как её разгадать.

Упав лицом в стол, зарывшись носом в копну рыжих распущенных волос, она не знала, о чем ей стоит думать в первую очередь, у кого можно спросить. Отпадал отец, Малфои и Дамблдор. Макгонагалл могла бы ей помочь, рассказать немного, но вряд ли та знала обычного студента хоть каплю лучше, чем кого то другого. Сириус Блэк вызывал у неё приступ отвращения и он тоже отпадал. Можно было бы написать Люпину, но она не знала где тот пропадает сейчас, да еще не дай бог расскажет Блэку, а ей это было не нужно. Ведь вновь начнётся то, отчего она сбежала в тот раз с Гриммо — повесть о том, почему она должна сражаться так, как сражались её родители.

София мучается, все эти раннее не знакомые чувства мозг отказывался принимать, он кричал: «это не правильно!», но в кровь уже въелось «вся в отца» Макгонагалл, в крови сидело все то, что наружу выпускать совсем ей не хотелось.

Муки совести которые она испытывала по отношению к отцу, Северусу Снейпу, она старалась отодвинуть на второй план, все-таки отмечая, что ему абсолютно плевать на скрытый факт к истинного происхождения. Но, как бы она не делала вид что ей плевать, она зарываясь носом в форменный шарф, садилась на пенек у теплиц, и, закуривая сигарету, наслаждалась тишиной и свободным временем подумать. Очередную новую для себя привычку она отобрала у Блейза, в прочем, как и пачку сигарет.

— Снейп, по-моему, ты умрешь от своей астмы, — смеялся тот, пока она кашляла в одном из заброшенных кабинетов в подземельях, а Малфой — осуждающие глазки льдинки которого искрили то тут, то там, и вовсе злился, говоря что-то про гибель здоровья.

С фотографии на неё смотрит Джеймс Поттер, она на него, и ни видит ни одного здравого ответа, почему она? Почему ей довелось быть его дочерью? Почему она, а не кто-то другой должен жить с вечным чувством разрыва между твоей кровной и настоящей семьей? Это было не правильно, она не может быть дочерью золотого гриффиндорца-храбреца.

нет нет нет

Она старается забыть, ломая на уроках перья, скрипя зубами каждый раз, когда слышит фамилию Поттер, даже вдалеке коридора. Встает за спины Крэбба и Гойла, когда в гостиной, в очередной раз, ей указывают на то, что лучше бы её тут не было. Хуже, чем быть полукровкой на Слизерине, можно быть только дочерью предателя крови. Бинго, Снейпи, ты как всегда забрала все достижения!

На наручных часах время почти восемь — сломя голову надо бежать на второй этаж, отработка у Амбридж. Её выходка произвела масштабный фурор, после этого еще парочку человек наказали за подобное. Идти к ней вовсе не хочется — но отказаться от очередной промывки мозгов она не может. Скрепя сердце придется перетерпеть и её, и её глупые слова, желательно, лишний раз не выкинуть что-то в характере Джеймса Поттера. Явно побочный ген

Убрав все со стола, и, распрощавшись с мадам Пинс, София неспешно волочится по коридорам замка, после очередного тяжелого школьного дня. Ей снова сделали выговор за стайку девочек первого курса Слизерина — те довели до слез на уроке полетов Пуффендуйку магглокровку и сейчас их перевоспитанием в частности азов поведения чистокровных волшебников занимается Драко, хотя, стоит признать, если он чему то и научит, то только тому, как правильно делать пакости незаметно. Ведь слизерин место, где каждый учит другого хитрости

Часы показывали десять минут девятого — она опоздала. Её это не тревожило, пережить дисциплинарное наказание вновь она сможет, а вот не прикончить Амбридж уже не факт. Она постучала в толстую дверь и она со скрипом открылась, пропуская Софию во внутрь. Кабинет Амбридж был…необычным. Все профессора до единого обставляли свои кабинеты так, как им хочется, у каждого был свой шарм, эстетика. Амбридж переплюнула всех разом, очень тонко (на самом деле нет) давая понятие своей личности. Пыльно розовые стены, на все поверхности были наброшены ткани — кружевные или обычные. Стояло несколько ваз с засушенными цветами, каждая на своей салфеточке, а на одной из стен висела коллекция декоративных тарелочек с яркими цветными котятами, которые различались, помимо прочего, повязанными на шею бантиками. Котята были такие громкие и в своей шумности отвратительны, что София стояла и пялилась на них, пока профессор с ней не заговорила.

— Вы опоздали, — она со звоном поставила на блюдце чашку чая, и посмотрела в упор на Снейп. Амбридж вновь вернулась к своему обычно, приторно-доброму тону общения, заставляя Софию кривиться, — но я прощу эту маленькую оплошность сегодня, хотя мне в очередной раз стоит доложить вашему опекуну о промахах в вашем воспитании.

— Я рада, что вас это так беспокоит, мэм, — губы Амбридж дрогнули, но она промолчала, молча выдвигая шкафчик своей тумбы.

— Вы напишите мне несколько строк.

— У меня нет с собой письменных принадлежностей.

— Они вам не нужны, — голос, скрипучий и тянущийся, в моменте опустился на тональность ниже, и, исподлобья взглянув на Софию, Амбридж протянула ей перо.

— И, что я должна писать?