Глава 44.2 (1/2)

Ни сколько не жалея о произошедшем на уроке, София, провожая взглядом Филча, направляющегося в сторону Запретного леса, выскользнула из замка и ушла в Хогсмид. Для школьников он закрыт для посещения во время учебного времени, но это мало кого волновало в самой деревушке, а в Хогвартсе никто и не узнает где она была — во всяком случае, её все равно ждёт выговор.

Больше всего София беспокоилась не за сохранение своих моральных устоев и поддержания авторитета отца, а, скорее за проблеск разочарования в глазах Нарциссы, для которой подобная вольность в её время, могла стоить ей хорошей порки. Ведь София всегда оправдывала её надежды и никогда не подводила. Что идёт не так в последнее время? Почему так резко хочется утереть нос и Малфоям, и отцу, словно бы доказывая, что она и без их глупых правил — личность. До этого дня ей казалось подобное высказывание глупостью — правила — это основа общества, создающая основы морали и интеллигенции, без них пала бы Англия. Сейчас же, нахамив сотруднику министерства магии, сбежав из школы и нарушив дисциплинарные правила, София ощущала себя как никогда лучше, все оглядываясь на Хогвартс, не желая, чтобы за ней оправились преподаватели.

Почему я должна возносить авторитет Амбридж, если она не возносит мой, более внушительный авторитет? — София пнула камень на подходе в Хогсмид, пока думала об этом. Остановившись у фонтана со статуей гринделоу, София думала, куда же пойти. Теплей от полуденного солнца не становилось, а ветер становился все сильней. В кафе мадам Паддифут ей уж точно не хотелось — там явно сидит парочка шестикурсников, сбежавших с уроков чтобы провести свидания в одиночестве в кафе. К мадам Розмерте тем более, больно разговорчивая владелица кафе в безлюдное время заговорит её до потери сознания; кабаньей головы она теперь побаивалась (а точнее, людей, которых она там может встретить), оставалась только чайная Розы Ли. Неспешно шагая по главной улице деревни, она все время шла, возводя глаза к нежно-голубому небу, морща нос от неприятного запаха доходившего от магазина духов месье Декара, в то время как сам хозяин начисто намывал витрину магазина. Мадам Розмерта шепталась о чем то с молодым продавцом из Зонко, сидя на небольшой лавочке, а из кафе мадам Паддифут доносилось звучание магнитофона.

Чайная Розы Ли находилась на углу двух улиц, соседствуя со сладких королевством. Зайдя внутрь и тут же со звуком дверного колокольчика к прилавку вышла продавщица, черноволосая и кудрявая, вздёрнутый носик весь в веснушках и голубые, с оттенком зелёного глаза.

— Добрый день, что могу вам предложить? — отозвался её милый голосок и она расплылась в улыбке.

— Чёрный чай с мятой, пожалуйста. И, пожалуй, кусочек тыквенного пирога, — улыбнулась продавщице София, и присев за самый дальний столик, достала книгу по зельям. Через пять минут ей принесли заказ, продавщица вернулась в свою каморку за прилавком, и чайная погрузилась в тишину, умиротворяющую нервы Софии. Она просидела так около получаса, подливая в кружку чай из фарфорового чайника, а кроме тыквенного пирога ничего в горло и не лезло. После третьей кружки чая, щурив глаза от яркого солнечного света, вышедшего из-за туч, Софии вдруг подумалось, что Люциус, вероятно, придёт в ярость и в паре с отцом из принципа не выгородят её. Это было несправедливо — чем она заслужила хамское отношение к себе, настолько, будто она грязь под ногами этой паршивой гадины Амбридж? Она по сравнению с ней — никто и ничто, а значит, София имеет полное право говорить ей что она захочет.

***</p>

Когда София вернулась в замок, в самом разгаре был ужин, но идти в Большой зал ей не хотелось, прекрасно зная, что Лаванда Браун очень плохо держит язык за зубами, и теперь о произошедшем, конечно, знает вся школа. Решительно свернув в подземелья, София направилась в сторону гостиной факультета, право, стоило бы зайти на кухню и хотя бы перекусить, но кусок в горло не лез, тем более, что там могут ошиваться близнецы Уизли, а видеть Фреда, который конечно же тоже все знает, ей вовсе не хотелось.Завернув за угол, она совершено не заметила, как в кого-то врезалась.

— Где ты была целый день? — раздаётся над её ухом грубый голос Драко Малфоя, она поднимает глаза и замирает, не смея не пошевелиться, ни что либо сказать в ответ, — ты, должно быть, выжила из ума, раз думаешь, что подобные выходки тебе сойдут с рук, София! Дамблдор искал тебя. Так что, будь добра, пройди со мной до Большого зала, — он берет её под локоть и тащит за собой. София не сильно сопротивляется — все равно рано или поздно её утащили бы на допрос с пристрастиями, а так хоть это делает Малфой.

Ну же, София, толкни его, вырви хватку и крикни, чтобы он не смел тобой командовать. Уйди прочь, обозначь свою чёртову независимость!

Но София послушно идёт, лишь изредка смотрит на его сосредоточенное серьёзное лицо. И София хочет чтобы Малфой брал её под руку, чтобы он, а не кто-то другой вёл её к директору.

— Ты поступила очень глупо, София, надеюсь ты понимаешь это, извинишься перед профессором и этот случай забудется, — он подвёл её к дверям Большого зала, наконец, решив с ней заговорить.

— Извинится? Ну уж нет! Это она должна извиняться, она, а не я оскорбляет учеников и ведёт себя как свинья! — она выдернула его руку от своей, забыв о недавних мыслях. Теперь она была зла на него, на его спокойствие, на уравновешенность и здравомыслие. Драко не понимал, что с извинениями перед Амбридж умрет достоинство Софии, а в нерадивой преподавательнице воссияет новая волна неутолимой власти над учениками, уверенность в том, что она будет говорить все, что ей вздумается.