Часть 11 (2/2)

— Нет, сейчас нельзя, — юная дочь султана покачала головой. — Матушка и так что-то подозревает.

Эсмахан задумчиво отвела взгляд в сторону, пытаясь найти решение в ситуации Михримах и, кажется, что-то придумав, с улыбкой повернулась к девушке,

— А напиши ему письмо. И отдай, например, тогда, когда он будет отправляться в поход. Скажешь Хюррем-султан, если вдруг заметит, что хочешь попросить оберегать братьев во время похода. Тогда уж точно никто не сможет перехватить это письмо, потому что ты отдашь его лично.

— А это мысль, — Михримах, счастливо улыбаясь, посмотрела на подругу. — Точно! Так и сделаю! — чуть помолчав, она снова взглянула на Эсмахан, хитро усмехнувшись. — Как там у вас с Мехмедом дела? Столько времени прошло со дня вашей свадьбы, когда мне уже ждать племянников?

— Михримах! — щёки темноволосой госпожи в миг заалели, а дочь султана звонко рассмеялась.

***</p>

Через пару дней закончились приготовления и султан Сулейман объявил об отправке в поход. Первая часть пашей и янычар отправились ещё неделю назад. В то число входил и Лютфи-паша. Узнав об этом, Эсмахан очень расстроилась, так как не успела попрощаться с отцом.

Сейчас девушка шла в покои султана, где уже собрались все члены его семьи. Пройдя один из поворотов, она встала, как вкопанная, так как её взору предстал её муж, о чём-то беседовавший с Бали-беем. Малкочоглу, увидев султаншу, поспешил поклониться и удалиться, дабы оставить супругов наедине. Эсмахан не знала, что говорить. Удивительно, но после той ночи она будто стала ещё сильнее смущаться общества Мехмеда, хотя до этого ожидала, что всё будет по другому.

Поклонившись, она пошла дальше, но шехзаде решил составить ей компанию. В конце концов, они оба направлялись в одно и то же место. Тишина, воцарившаяся между ними, давила на уши и ему, и ей, потому, когда они уже почти дошли до покоев падишаха, Мехмед легонько взял девушку за руку, тем самым заставляя её остановиться.

— Эсмахан, что происходит?

— А что происходит? — она попыталась состроить наивно-непонимающее лицо, однако недовольный взгляд Мехмеда красноречиво сказал, что у неё это не получилось.

— Не притворяйся глупой, всё ты прекрасно понимаешь, — он потёр переносицу. — У меня такое чувство, что ты избегаешь меня.

Она прятала глаза, осматривая мраморные полы,

— Просто… Мне немного неловко, да и я боюсь, что с тобой может что-то случиться.

— Ну я же уже говорил, — наследник указательным пальцем приподнял подбородок девушки. — Даже там стража ни на секунду не отходит от меня. Не переживай, я обещаю тебе, я вернусь в целости и сохранности.

Впервые за последнее время Эсмахан спокойно смотрела в глаза Мехмеда. Поддавшись чувствам, она обняла его, прижимаясь к груди,

— Береги себя, прошу тебя, — она зажмурилась, боясь внезапной мысли, что пришла к ней в голову, однако поддавшись и этому порыву, она прошептала, но так, что он отчётливо мог услышать: — Я люблю тебя.

Через секунду она вырвалась из его объятий, скрываясь в покоях султана и оставляя совершенно ошарашенного наследника в коридоре. Конечно, для него не новость, что Эсмахан испытывает к нему чувства, но он ни разу не слышал из её уст фразы — «Я люблю тебя». Эти слова оставили в его душе настоящую бурю. Его сердце забилось, отбивая очень быстрый ритм, а руки, почему-то, задрожали. Списав всё, на неожиданность, Мехмед, ослабив верхнюю пуговицу кафтана, вошёл в покои отца.

***</p>

Бали-бей, ничего не подозревающий, зашёл в свою комнату, которая находилась рядом с покоями властелина мира.

— Малкочоглу, — тишину окрасил звонкий девичий голос. Мужчина обернулся и его взору явилась Михримах-султан, что сидела у стола. Она встала, подойдя ближе к бею.

— Госпожа? — Бали-бей вопросительно изогнул бровь. — Что вы тут делаете? Вас наверняка потерял ваш отец.

— Да, я сейчас иду, — она достала из шелкового рукава свёрток и протянула его хранителю. — Прочтите это.

Михримах, тепло улыбнувшись, развернулась и пошла к выходу. Однако, заколебавшись, она всё же повернулась и произнесла: — Берегите себя.

Дочь султана вышла и поспешила в покои отца, пока её не хватились и не отправили на поиски.

***</p>

В покоях уже собралась вся султанская семья, в том числе и сам падишах. Оглядев каждого присутсвуещего, Мехмед заметил, что нет Михримах. Но через какое-то мгновение дверь открылась и показалась златовласая султанша. Эсмахан бросила ей короткий вопросительный взгляд. Поймав его, госпожа солнца и луны улыбнулась и коротко кивнула. Дочь Шах-султан облегчённо вздохнула. Михримах поспешила встать между тётей и Эсмахан, глубоко вздохнув и радуясь тому, что у неё, всё-таки, получилось написать и отдать письмо Бали-бею.

Султан Сулейман попрощался с каждой женщиной из своей семьи и погладил маленького внука, который мирно спал на руках Нурбахар, и ободряюще потрепал Баязеда, которого не брали в поход. Сыновья падишаха так же подходили к матери, тете, сестре и прощались. Мехмед подошёл к своей жене. Им обоим тяжело было смотреть друг другу в глаза, но в то же время они понимали, что именно это им сейчас нужно больше всего. Вот такие простые переглядки, которые давали им уверенность в завтрашнем дне, потому что они знали, что так или иначе они есть друг друга, неважно в каком статусе, неважно на каком расстоянии, главное, что они чувствовали так необходимую друг для друга поддержку. Наследник прикоснулся к щеке Эсмахан, отчего она блаженно прикрыла глаза, ластясь. Чувствуя тепло её кожи, его сердце наполнялось какой-то необъяснимой для него нежностью. Одарив девушку последним тёплым взглядом, он подошёл к Нурбахар. Он поцеловал спящего сына в лоб, пригладив его темные волосики. Подняв взгляд на фаворитку, он улыбнулся и, приподняв её голову рукой, так же поцеловал девушку в лоб,

— Береги сына.

Нурбахар, счастливо улыбаясь, склонилась в поклоне, крепко прижимая Хасана к груди. Когда Мехмед отошёл чуть поодаль, она бросила в сторону Эсмахан гордый взгляд, на что султанша лишь закатила глаза.

Хюррем-султан, наблюдавшая за этой картиной, по-доброму усмехнулась, вспоминая себя и Махидевран, которая сейчас находилась в Манисе, так как её сына в поход не вызывали.

Вскоре султан Сулейман и шехзаде Мехмед и Селим покинули покои, направляясь в сад, где их уже ждали паши.

***</p>

С момента, когда мужчины отправились в поход, прошло несколько недель. И не было ни дня, что бы Эсмахан не возносила Всевышнему молитвы о любимом. Все её мысли днями напролёт занимал только Мехмед. Порой она могла сидеть и рассуждать: что он сейчас делает, о чём думает. Порой её посещали и мрачные мысли, но она старалась их отгонять. Помимо переживаний о супруге, она так же беспокоилась и об отце, которого и вовсе не видела почти год. Но мама часто навещала её и говорила, что с Лютфи-пашой всё хорошо, так как он часто, раз в неделю, присылает Шах-султан письма. Один раз он и дочери написал, но в основном её делами он интересовался у её матери.

Эсмахан тоже решила написать письмо супругу, уж слишком велико было её переживание. Она взяла перо и пергамент и принялась выводить слова своим красивым почерком:

«Здравствуй, Мехмед.

Я долго думала над тем, как же начать это письмо. Дорогой? Любимый? Уважаемый? Все эти слова, несомненно, подходят для выражения моих чувств и уважения к тебе, но я решила ограничиться простым приветствием.

Честно признаться, я пишу это письмо, потому что очень переживаю за тебя. Да, я помню, ты просил этого не делать, но разве такое возможно? Даже если тебя будут охранять самые сильные люди мира — я всё равно буду беспокоиться о тебе. Ещё я поняла одну очень важную вещь: мне очень непривычно без тебя, за почти год нашего брака я так привыкла к тебе, к тому, что каждый день вижу твоё красивое лицо, к тому, что могу беседовать с тобой на абсолютно любую тему. Пусть это станет для тебя ещё одним стимулом для того, что бы вернуться обратно целым и невредимым. Вернуться к той, что искренне ждёт и молится о твоём скорейшем возвращении.

Прошу тебя, пиши мне чаще, что бы я хоть на минуту находила покой в твоих строчках.

Целую твои достопочтенные руки.

Эсмахан»

Ещё раз пробежавшись по строчкам глазами, она позвала Мирай-хатун, чтобы та как можно скорее отнесла это письмо гонцу.

Только она хотела сесть за чтение, как к ней в покои вошла другая её служанка, Асие-хатун,

— Госпожа, ваша матушка приглашает вас сегодня на ужин.

— Только меня? — Эсмахан удивлённо посмотрела на наложницу.

— Нет, Хюррем-султан и Михримах-султан тоже приглашены.

— Хорошо, передай, что я приеду.

***</p>

Вечером Эсмахан вместе с Михримах и Хюррем-султан поехали во дворец Хатидже-султан, в котором сейчас живёт Шах-султан с Лютфи-пашой.

Вскоре вся свита уже была на месте. В приёмной зале гостей уже ждали Шах и Афифе,

— Добро пожаловать, проходите, присаживайтесь.

Эсмахан счастливо улыбнулась матери и присела за стол рядом с ней. Произнеся молитву, женщины приступили к трапезе.

— Милая, сейчас принесут твою любимую запечённую рыбу.

Эсмахан улыбнулась точно, как в детстве. Шах султан потрепала дочь за плечо, прекрасно помня это выражение лица. Её дочь обожала это блюдо с самого детства.

Одна из служанок зашла в залу, неся на подносе рыбу. Однако вместо удовольствия от аромата, который уже исходил, Эсмахан почувствовала лёгкое недомогание. Но стоило наложнице поставить блюдо на стол прямо перед девушкой, супруга шехзаде тут же подскочила и поспешила в уборную. Она сама не понимала, что происходит, но от запаха рыбы ей стало тошно. Когда её отпустило, она отдышалась и, приведя себя в порядок, вернулась обратно. Но стоило Эсмахан вновь почувствовать запах рыбы, ей снова стало дурно. Она попросила немедленно унести блюдо, дабы тошнота не поступила вновь.

— Дорогая, что с тобой? — обеспокоенная Шах-султан приложила ладонь ко лбу дочери.

— Не знаю, мама, вдруг стало дурно от запаха рыбы.

— О Аллах, не заболела ли ты? — Хюррем взяла невестку за локоть и посадила её на тахту. — Афифе-хатун, пошли за лекарем.

— Не стоит, госпожа…

Хюррем жестом показала девушке, что лучше сейчас с ней не спорить.

Через какое-то время пришла лекарша. Осмотрев Эсмахан, она пришла к выводу,

— Повода для беспокойства нет. Госпожа просто ещё не освоилась к погоде здесь, такое часто бывает при смене места обитания, думаю через месяц-другой пройдёт. А пока, — она протянула какую-то баночку Шах-султан. — Раз в день пусть она пьет этот успокаивающий отвар.

— Но такого раньше никогда не было, мы из Коньи в Топкапы приехали, всё было хорошо. И когда она в Амасью уехала тоже всё было хорошо, — Шах вопросительно посмотрела на лекаршу.

— Просто раньше это не проявлялось, — женщина заверительно покачала головой. — Простите, но мне нужно идти, меня ждут на операции.

Шах-султан кивнула и лекарша, поклонившись, покинула залу.

После женщины вновь приступили к трапезе, но Эсмахан уже ничего не ела, так как после тошноты ей этого совсем не хотелось.

Женщины беседовали о Хатидже-султан, как вдруг в залу вошёл Мерджан-ага,

— Госпожа, Сюмбюль-ага пришёл, он срочно просит Хюррем-султан принять его. Говорит, что важные новости.

Женщины тут же обеспокоенно переглянулись, а в сердце Эсмахан закралась тревога. Липкая, тянущаяся, распространяющая щупальцы по всему нутру.

— Пусть войдёт, — Шах кивнула, разрешая евнуху войти.

Семенящей походкой из-за двери появился Сюмбюль-ага. Поклонившись сестре султана, он сразу подошёл к Хюррем-султан и о чём-то сказал на самое ухо, потому присутствующие не могли ничего слышать. Хасеки, дослушав евнуха, тут же встала, на губах застыла неловкая полуулыбка. Афифе, Михримах и Эсмахан встали следом.

— Госпожа, простите, я должна покинуть вас.

— Что такое, Хюррем? — Шах тоже встала с мягкой подушки. — До завтра это не подождёт?

— Дело очень срочное.

— Матушка, я поеду с вами, — Михримах тут же подошла к матери, не желая отпускать её одну. Хасеки лишь кивнула и уже собиралась уходить, как её окликнул обеспокоенный голос Эсмахан:

— Госпожа, случилось что-то серьёзное?

Увидев явно читаемую тревогу на лице девушки, Хюррем поспешила её успокоить,

— Не переживай, милая, тебе переживать ни о чём не стоит.

Хасеки с дочерью покинули залу, оставляя за спинами озадаченных женщин. Шах присела на тахту, усаживая поглощённую тревогой дочь рядом. Афифе-хатун садиться не захотела,

— Госпожа, вы простите меня, но я наверное тоже поеду. Не смогу уснуть, не узнав, что же случилось.

— Я думаю повода для беспокойства нет, если бы было что-то серьёзное, Хюррем нам сказала бы.

— А вдруг что-то случилось с шехзаде Баязедом или с Джихангиром? — хазнедар обеспокоенно смотрела на воспитанницу. — Нет, я так не могу, поеду.

Шах-султан кивнула,

— Хорошо, поезжай, может и правда что-то с шехзаде. Постарайся всё разузнать.

— А если дурные вести из похода? — Эсмахан прикрыла глаза, не позволяя эмоциям завладеть ею.

— Нет! — женщина взяла руку дочери в свою. — В таком случае Хюррем бы точно сказала, какой смысл утаивать. Успокойся, там наверняка что-то другое.

Дверь вновь отворилась и к ним подошёл Мерджан-ага, держащий в руке металлический тубус.

— Личный гонец Хатидже-султан прибыл. Привёз вот это, — ага протянул госпоже письмо.

— Личный гонец? Что такое? — спросила Шах-султан, с какой-то странной интонацией. Эсмахан это явно уловила, но тревога не позволяла ей логически мыслить, оттого она не стала заострять на этом своё внимание.

Глаза женщины забегали по строчкам, после чего она встала и возмущённо воскликнула,

— Хатидже с ума сошла!

— Госпожа, очень плохие новости? — Афифе, что ещё не успела уехать, выжидающе смотрела на Шах.

— Она такое вытворяет! — она сокрушённо покачала головой. — Мустафу теперь начала подстрекать. Он выдвигается с войском в столицу.

Эсмахан ошарашенно смотрела на письмо, которое по-прежнему находилось в руках матери. Она не могла поверить, что Мустафа готов был пойти на такое предательство. Неужели он воспользуется отсутствием отца для своих личных целей?

— Госпожа, только вы можете это остановить, — взгляд хазнедар был ошарашенным. — А то очень много крови прольётся!

— Успокойся, — Шах-султан, как всегда приняв холодное выражение, попыталась успокоить женщину. — Я сделаю всё, что в моих силах, но Хюррем об этом ни слова. Мы постараемся всё без шума.

— Но как же так, мама? — Эсмахан неверяще посмотрела на мать. — Неужели вы собираетесь покрывать такое предательство?

— Эсмахан, я понимаю, что ты переживаешь за своего мужа, но Мустафа тоже мой племянник, я хочу, прежде всего, всё выяснить, а потом уже можно решать, — женщина вновь повернулась к Афифе. — Помни, ни слова Хюррем.

Хазнедар поклонилась и, недовольно качая головой, покинула залу.

— Мама, тогда я тоже поеду во дворец. Я хочу знать, что за новости дошли Хюррем-султан, может в самом деле что-то ещё, — Эсмахан уже направилась к выходу, но её остановил властный голос матери:

— Нет, стой! — она подошла к дочери. — Ты уж точно никуда не поедешь. Завтра утром мы с тобой вместе поедем во дворец. Понятно?

— Понятно, — Эсмахан, нехотя, ответила.

— Вот и отлично, а сейчас иди в спать.

***</p>

В эту ночь Эсмахан очень плохо спала. Стоило ей прикрыть глаза, как перед глазами вставали самые страшные кошмары, от которых она вскакивала в холодном поту. Кое-как дождавшись утра, она сразу же отправилась к матери, дабы немедленно отправиться во дворец.

Шах-султан, конечно, хотела осадить дочь, но, видя её состояние, она согласилась ехать без промедлений. Приехав во дворец, они встретили Гюльфем, которая так же изъявила желание навестить Хюррем-султан.

Как только они вошли в покои, Эсмахан, наспех поклонившись, хотела расспросить хасеки, но, увидев взгляд матери, стушевалась, тем самым позволяя ей самой обо всём разузнать.

— Госпожа, хорошо, что вы приехали, я сама хотела за вами посылать, — рыжеволосая султанша, прикрыв глаза, глубоко вздохнула. — Очень срочные новости.

Сердце Эсмахан тут же сжалось от этих слов. Она выжидающе смотрела на хасеки, ожидая её дальнейших слов.

— Кажется я знаю, в чём дело, — Шах-султан кивнула.

— Я ещё раньше об этом узнала, поэтому и уехала тогда от вас.

— А что происходит? — ни о чём не осведомлённая Гюльфем-хатун переводида взгляд с одной госпожи на другую.

— Гюльфем-хатун, я объясню тебе, — Хюррем-султан с некой ноткой разочарования во взгляде обратилась к бывшей наложнице султана. — Шехзаде Мустафа идёт сюда, что бы захватить трон!

Женщина неверяще смотрела на госпожу и отрицательно качала головой,

— Быть не может, исключено! Шехзаде никогда не пойдёт на такой шаг!

— Гюльфем-хатун, повелитель попал в засаду! — Эсмахан глубоко вздохнула, будто в этот миг у неё выбили весь воздух из лёгких Именно этих слов она боялась больше всего. Она прикрыла глаза, стараясь сохранять самообладание. Тем временем хасеки продолжила: — Он ранен, Мустафа воспользовался этим!

— Подожди, что ты сказала? Повелитель ранен, это правда? — Эсмахан сквозь гудящие звуки услышала голос матери. Девушка подняла голову, дабы окончательно не поддаться отчаянию.

— Мустафа-паша ещё проверяет это, но до столицы дошли такие вести. И я не знаю, что с Мехмедом и с Селимом, — произнесла Хюррем-султан дрожащим голосом.

После этих слов госпожи Эсмахан полностью перестала что-либо слышать, в её глазах помутнело, превращая реальность в одну размазанную цветную массу. Её будто ударили отбойным молотком. Самый главный её страх сбылся. Она почувствовала как земля уходит из-под ног. Понимая, что она проваливается в беспамятство, Эсмахан схватила мать за рукав. Последнее, что она помнит, это руки матери, что бережно схватили падающее тело дочери. После, она отключилась.