Часть 4 (2/2)

— Верно, — всё что смогла вымолвить Эсмахан, как завороженная наблюдая за этой картиной.

Сорвав три цветка, юноша долго на них смотрел, а после, переведя взгляд на девушку, протянул ей их. Немного трясущаяся рука девушки коснулась цветов, слегка прикасаясь к руке шехзаде и, ненадолго задержавшись, притянула цветы к себе.

Шехзаде развернулся и отправился обратно во дворец, оставляя ошарашенную султаншу позади себя.

***</p>

Весь день для Эсмахан прошёл в суматохе. Наступила ночь хны. Девушка в этот вечер должна была плакать, что-бы семейная жизнь была счастливой. Приглашённая женщина пела грустную песню. На тахте, в центре комнаты, восседала очень довольная Хюррем-султан, по правую руку от неё сидела не менее довольная Шах Хубан-султан, а по левую улыбающаяся Михримах. За круглым столом на подушках сидели Хатидже, Махидевран и Гюльфем. Губы Гюльфем-хатун украшала полуулыбка, Хатидже и Махидевран же были крайне недовольны и весь вечер просидели хмурые.

По окончании грустного песнопения, во время которого Эсмахан прятала счастливую улыбку за вуалью, Хюррем-султан подошла к невестке и вложила в её ладонь горсть хны, в которой была спрятана монетка. После этого к Эсмахан подошла специально приглашённая женщина, для того что бы разрисовать руки девушки хной. Этой женщиной оказалась жена одного из пашей. Хюррем-султан лично выбрала её, поскольку крепкости брака этой женщины завидуют очень многие люди Стамбула. Нарисовав красивые узоры и по-матерински улыбнувшись Эсмахан, женщина отступила назад. Далее торжество уже не было таким грустным, оно сопровождалось веселыми песнями и танцами. Под конец, уставшая, но счастливая Эсмахан отправилась спать, так как завтра её ожидал не менее серьезный день, наверное, даже более волнительный — само заключение брака, а после и отъезд в Амасью.

***</p>

— Отдаешь ли ты по воле всемогущего Аллаха, по Завету избранного пророка, по решению улемов и в присутствии свидетелей дочь Лютфи-паши, которого ты здесь представляешь, Эсмахан-султан в жёны шехзаде Мехмеду, сыну султана Сулеймана Хана Хазрет Лири?

— Отдаю, — улыбаясь кивнул Сюмбюль-ага, который на этом никахе представлял сторону Эсмахан-султан.

— Отдаешь ли её в жёны?

— Отдаю.

— Отдаешь ли её в жёны?

— Отдаю.

— Берёшь ли ты по воле всемогущего Аллаха, по Завету избранного пророка, по решению улемов и в присутствии свидетелей дочь Лютфи-паши Эсмахан-султан в жёны шехзаде Мехмеду, сыну султана Сулеймана Хана Хазрет Лири, которого ты здесь представляешь?

— Да, беру, — кивнул один из пашей, который представлял сторону шехзаде Мехмеда.

— Берёшь?

— Да, беру.

— Берёшь?

— Да, беру.

— В присутствии свидетелей, я объявляю этот никах совершенным.

***</p>

Гарем шехзаде отправился в путь ещё прошлым вечером. Мехмед и Эсмахан решили ехать сразу после никаха.

— Пиши письма чаще, милая, — обычно холодная женщина не смогла сдержать слёз и крепко обняла дочь.

— Конечно, матушка, и вы пишите чаще, — Эсмахан так же крепко обняла Шах-султан, а после подошла к Хюррем-султан.

— Счастливой вам семейной жизни, Эсмахан, — тепло улыбнулась хасеки.

— Благодарю, госпожа.

Попрощавшись с остальными представителями династии, которые пришли их проводить, Эсмахан села в карету, Мехмед оседлал коня. Новоиспечённые супруги отправились в Амасью.

***</p>

Ехали только с вынужденными остановками, поэтому уже через два дня шехзаде и султанша доехали до Амасьи. Единственное чего хотелось девушке — это принять хамам, поэтому город она особо не рассматривала.

В самом дворце уже успели расположиться девушки. Главная калфа, Эмине-хатун, которую назначила сама Хюррем-султан, сопроводила Эсмахан до покоев, сообщив, что примерно через час хамам будет готов. За это время девушка успела осмотреть свои новые покои и пока наложницы раскладывали все её вещи, сама Эсмахан расставляла свои книги по полкам. А после отправилась в хамам.

***</p>

Вечером Эсмахан, надев своё самое красивое платье, отправилась в покои шехзаде. Внутри она чувствовала нарастающее волнение. Особых надежд она на этот вечер не выделяла, но узел волнения всё равно душил её.

Получив разрешение на вход, Эсмахан, глубоко вздохнув, переступила порог покоев шехзаде.

— Добрый вечер, — Мехмед улыбнулся ей, хотя по нему было видно, что он тоже переживал, хотя всеми силами старался это скрыть за вежливостью. — Как себя чувствуешь после дороги?

— Немного устала, но в хамаме всю тяжесть будто смыло с водой, — посмеялась девушка.

Затем наступила неловкая пауза. Тишина давила. Она не позволяла спокойно вздохнуть. Не выдержав, Эсмахан решила откровенно поговорить с шехзаде,

— Если ты не готов к этому — я понимаю. Ты ничего и не должен, если тебе чего-то не хочется — не делай.

— Дело не в этом, Эсмахан, — наконец-то скинув маску, Мехмед сел на широкую тахту. Девушка опустилась рядом с ним. — Мне кажется, что будто я просто пользуюсь твоими чувствами. Это не правильно.

Эсмахан хотела ему возразить, но потом поняла, что его неловкости и чувства некой вины к ней она сейчас не сможет изменить, для этого должно пройти немного времени, поэтому она не стала на него давить и просто постаралась его поддержать,

— Я понимаю, что ж, но мы ведь с тобой можем быть и просто друзьями? — она улыбнулась и покрыла его руку своей ладонью. — Мы давно не обсуждали литературу. Наверняка у тебя появились новые рекомендации? Я уже прочитала те книги, которые ты мне дал. Только вот забыла их принести.

— Можешь не возвращать их, я ведь всё равно их читал, — Мехмед благодарно улыбнулся девушке. — Ах, да, недавно прочитал пару книг, думаю некоторые из них тебе понравятся.

Почти до утра молодые супруги обсуждали любимые книги, языки и даже немного поговорили о военном искусстве. Они оба понимали, что возможно у них и не получится быть хорошими супругами, но они точно знали, что станут хорошими друзьями, которые в любой момент смогут помочь и поддержать друг друга.