Глава 14. (2/2)

– Это поможет? – спросил он пересохшим от волнения голосом.

Доктор Грей заметила это и немедленно налила ему воды из стоящего на столе графина. Брюс осушил стакан, не задумавшись, не почувствовал вкус воды. Казалось, она пролилась вхолостую и камнем упала на дно желудка.

– Поможет, – кивнула доктор Грей. – Взгляни в лицо своему страху и увидишь, что бояться нечего. Альберт мертв. Ты жив. Ты будешь в порядке — теперь, зная проблему целиком, мы проработаем её. Мы сможем углубиться в проблему и закрыть твой гештальт<span class="footnote" id="fn_33235660_1"></span> — по настоящему вывести тебя из подвала.

Брюс понятия не имел, что это, но слово его немного успокоило. Очевидно, доктор Грей прекрасно знала, о чем говорит, и, похоже, не в первый раз работала с подобной проблемой. Всё, что от него требовалось — содействие, и это Брюс мог гарантировать, потому что больше всего на свете хотел, чтобы из его жизни исчезли кошмары и страхи.

– А когда можно будет снова начать общаться с Вэнсом? – уточнил Брюс.

– Это будет зависеть от твоего прогресса, – ответила психолог. – Разумеется, всё не случится за один день. Тебе придется приложить немало усилий, но у тебя всё получится, ты ведь сильный мальчик. Не забывай, что ты выжил, а это главное. Брюс, – доктор Грей посмотрела на него с легкой настойчивостью. – Тебе следует говорить мне о таких вещах, чтобы мы могли помочь тебе, пока ситуация не вышла из под контроля окончательно. Твои родители очень волнуются за тебя. Посмотри, до какого состояния ты себя довел! Думаешь, твоя мама будет рада узнать, что каждый раз после наших сеансов ты шел и обнулял свой результат? Её страховка не безгранична...

– Я это понимаю, – мучительно проговорил Брюс. – Я постараюсь больше так не делать.

От психолога Брюс ушел в расстроенных чувствах. Конечно, доктор Грей была права — он пытался решить проблемы легким способом. Но других способов Брюс просто не видел. Возможно, скажи он психологу о проблемах со сном с самого начала, сейчас бы его уже ничего не тревожило. Но Брюс совершенно не хотел упоминать Вэнса и то, что они делали вместе.

Тогда он был маленьким, но хорошо помнил, что случилось пять лет назад, когда в Колорадо отменили закон о Содомии. Они оказались третьим штатом, официально отказавшимся от гонений гомосексуалистов, но их округ пришел в ярость. Некоторое время на улицах были беспорядки, в новостях постоянно говорили про сожженные бары и клубы, избиения и убийства. Брюс запомнил то лето хорошо, потому что ему приходилось почти всё время сидеть дома — родители не хотели, чтобы он увидел на улице что-то неправильное.

С тех пор мало что изменилось: Брюс всё ещё слышал, как время от времени сжигали бары, где, по слухам, проводили время геи, а в прошлом году по новостям он даже видел, как в Лос-Анджелесе арестовали заместителя мэра за обвинение в гомосексуализме<span class="footnote" id="fn_33235660_2"></span>. Тогда отец презрительно цокнул языком и переключил канал, чтобы Эми не спросила, о чем идет речь.

Брюс знал, что с ним случится, заикнись он о своей симпатии к другому мальчику — его тут же отправят на электрошоковую терапию. Или в церковь. Он даже не знал, что хуже — стоять на коленях и бесконечно каяться или терпеть удары тока.

Впервые он шел навестить Вэнса, не надеясь, что ему полегчает. Каждый шаг давался с трудом, как будто к ногам привязали гири, и Брюс искренне хотел оттянуть момент встречи, потому что совершенно не представлял, как себя вести и что говорить. Обычно оказывалось достаточно того, что он просто был собой — по какой-то причине Вэнса устраивало то, какой Брюс есть на самом деле, без притворства.

– Где тебя таскало? Думал прискачешь ещё полчаса назад, – произнес Вэнс, пропуская Брюса в дом и ткнул себя пальцем в щеку. – Я жду.

С тех пор, как Ямада поцеловал его в щеку в первый раз, Вэнс делал так во время каждой встречи, и обычно сердце Брюса неистово билось, словно он снова собирался признаться в симпатии. Но сейчас Брюс лишь рассеянно ткнулся в щеку Вэнса губами, стараясь не думать о том, как ему будет не хватать этого маленького ритуала.

– Знаешь, Ямада, похоже, сегодня лучший день в моей жизни! – заявил Вэнс с торжеством в голосе. – Сперва я перебил рекорд этого засранца и... в тот же момент узнал, что это Гарри Боумэн. Имя ничего тебе не скажет, но он тот ещё ублюдок, из десятого класса. Когда мы вышли из зала, он начал ерепениться, и я тут же засунул его в мусорный бак, – Хоппер с довольным видом впечатал кулак в ладонь. – Владелец аркадного зала ничего не может мне сделать, потому что потасовка произошла на улице. Он так и сказал! Будь уверен, там все уссались — десятиклассников я ещё не колотил. Записывай на мой счет, он первый, но не последний, скоро я нагну и кого-нибудь из выпускников, – довольно протянул Вэнс. – Дальше лучше — отец отсыпал мне деньжат, так что я всё-таки куплю себе нормальный нож, да ещё на кастет останется. Но самое главное: я захренячил его ключи под шкаф. Думал, всё, изобьет до смерти, как узнает. Но у меня получилось отодвинуть шкаф, и знаешь, что я нашел на полу? – Вэнс горделиво вытащил из внутреннего кармана пожелтевшую фотографию белокурой женщины. – Отец вырвал все фотографии из альбома, но, похоже, про эту он не помнит.

Вэнс самодовольно улыбнулся, и Брюс почувствовал себя ещё хуже. Он знал, что будет скучать по нему, очень сильно, но не представлял, что начнет тосковать уже сейчас, когда они ещё не попрощались. Может, Вэнс и не был самым сильным и по-настоящему бесстрашным, Брюс не встречал людей лучше. Его родители и одноклассники могли бы поспорить, но Ямада был уверен: он не знал никого лучше, чем Вэнс Хоппер.

– Я... очень рад за тебя, – произнес Брюс неуверенно.

– Да что с тобой? – Вэнс бережно спрятал фотографию во внутренний карман и окинул Брюса сосредоточенным взглядом. – Какие-то проблемы?

– Нет. То есть... да, – собравшись с мыслями, проговорил Брюс. От волнения у него неприятно тянуло язык. – Вэнс я пришел, чтобы сказать... нам больше не нужно видеться.

Выражение недоумения на лице Вэнса моментально сменилось яростью. Брюс отчетливо увидел, как брови тяжело опустились, образуя глубокую морщину, и упрямый рот с недоверчивой яростью открылся.

– Чего?

Брюс глубоко вздохнул, набирая в легкие побольше воздуха. У него тряслись руки.

– Наши встречи плохо влияют на нас с тобой. Они ещё более травмирующие, чем наше заключение в подвале, потому что у нас с тобой появилась нездоровая связь, – на духу проговорил он.

И стоило ему встретиться взглядом с Вэнсом, Брюс ощутил, что у него снова начинается криз.

– Ты что, рехнулся? – спросил Вэнс, наступая на него. – Ты, блядь, соображаешь, что несешь, Ямада?

– Доктор Грей говорит...

– Твой ебучий мозгоправ, ну, конечно! – протянул Вэнс дрожа от злости.

Брюс зарылся руками в волосы, пытаясь успокоиться. Ему хотелось, чтобы Вэнс его понял, но Хоппер не желал его слышать. Стоило начать издалека, сперва объяснить проблему, но Брюса учили начинать с сути, и он не хотел обманывать и слишком оттягивать.

– Я лишь хочу, чтобы исчезли кошмары, у нас обоих, – произнес Брюс. – Хочу, чтобы мы забыли о подвале, чтобы он исчез из нашей жизни.

– Ты хочешь, чтобы Я исчез из твоей жизни, – прорычал Вэнс, ударяя кулаком в шкаф. Брюс напряженно замер, замечая, что по дереву пошли трещины. Лицо Вэнса было перекошено от мучительной гримасы ярости и боли. – Уходи, – хрипло произнес Хоппер. – Если ты сейчас не свалишь отсюда, я не сдержусь и врежу тебе. И на глаза мне больше не попадайся, иначе я изобью тебя.

Ком горечи набухал в горле. Брюс чувствовал, как у него начинает резать в глазах, как тело ломает от странных спазмов.

– Вэнс, я же не это...

– Уматывай, – рявкнул Вэнс, схватив его за рубашку. – Думаешь, ты единственный япошка, у которого рот похож на сердечко? Да хрен там. Катись и не показывайся тут.

Сильная рука вытолкала его за дверь, и Брюс, глотая слезы, медленно побрел по дороге. Он надеялся, что это к лучшему, но сердце упрямо терзала боль.