XI (2/2)

ликс вытирает выступившие слезы и с долей сарказма отмечает:

— да-а, я с вами, великий эдвард мунк, даже рядом не стою, — человеческая фигура довольно сильно напоминает ему образ, запечатленный на картине «крик».

— нет, что вы, пабло пикассо, вам не нужно льстить, я в своем уме и способен здраво оценивать это, — паренек делает акцент на последнем слове. он не комментирует рисунок феликса, потому что обоим понятно, что художники из них вышли бы никакие. — прости, что взбесился, просто обычно здесь ребята творят куда лучше, чем мы, а у меня собственные каракули поперек горла стоят.

— хочешь сказать, я настолько плох, что ты снизошел до болтовни с простым смертным в моем лице? — наигранно удивляется ли.

— ты сам это сказал, — улыбается гаденько.

школьники умолкают, каждый возвращаясь к изначальному заданию. ликс берет в руки несколько тюбиков, бережливо выжимая из них содержимое. он долго не размышляет и поддается внутреннему порыву сделать все так, как было в первом пришедшем ему образе. ладони и предплечья вместе с верхней третью бедер ёнбок закономерно покрывает красным цветом. оставшиеся части ног он почему-то раскрашивает синим, туловище с плечами — охрой, поверх которой оставляет багровые полосы, а шея и голова остаются черными. потом добавляет финальный штрих в виде маленьких коричневых точек в области предполагаемых щек. парень невольно засматривается на рисунок соседа, который проходится по полотну кисточками с набранными темно-синей и бордовой красками. он осознает, что к чему, когда сравнивает подростка с его творением.

— ты тоже? — обращается к нему ликс, закатывая немного рукава рубашки и показывая повязки, и его без дальнейших разъяснений понимают.

— как видишь, — тот взглядом указывает на свои напульсники, ранее успешно проигнорированные ёнбоком.

— зачем их используешь? — ли не унимается, потому что раньше ни с кем, кто страдает от селфхарма, не общался. за исключением хвана, естественно.

— ты совсем глупенький или да? — от приторного уменьшительно-ласкательного обращения тошнит обоих.

— шрамы скрываешь?

— ага.

односложный ответ отталкивает ликса. он осматривает толпу школьников в поисках джина, который приближается к ним с соседом. видимо, уже закончил разговаривать с остальными, поэтому и направляется к оставшимся в группе ученикам.

— чонин, как у тебя дела продвигаются? — стоит хвану появиться в радиусе нескольких метров, как ли подвисает из-за старшего.

— готов к беседе, — парень отвечает холодно и четко, а потом включает режим «язвительного чертенка» и дразнится. — эй, феликс, челюсть с пола подбери, иначе мы утонем в океане твоих слюней!

однако у того наглухо захлопываются двери разума, когда он чувствует жар, исходящий от тела за собой. наедине с хёнджином юноша чувствовал себя менее неловко, чем сейчас.

— ничего страшного. уверен, такие, как ты, заранее ковчег построят и со спокойной душой уплывут под меланхоличную музыку. или ты боишься, что он в созданном мною беспорядке потерпит крушение? ох, подожди, он, как кое-что ещё, точно не потонет, — ли через колкости пытается перевести тему, и у него получается. чонин аж присвистывает довольно.

— засчитано, красавчик. я-то думал, что ты — ангелочек во плоти.

— так, хватит вам уже. феликс, я с тобой в конце поговорю, — хёнджин прерывает несостоявшуюся перепалку.

чувствуя себя вишенкой на торте праздника хвановой жизни, ли плетется к стульям, чтобы перевести дух. он издалека наблюдает за тем, как профессионально хёнджин ведет себя с чонином: студент задает наводящие вопросы школьнику, чтобы тот сам под чутким управлением старшего смог найти объяснение рисунку. мальчишке, однако, много времени на анализ не требуется — он без наставников давным-давно признал, что постоянной головной болью для него стала аутоагрессия. будущему психологу большего и не нужно, поэтому он уверенным шагом достигает центра комнаты и объявляет окончание сеанса терапии.

— благодарю всех за проделанную работу. надеюсь, сегодня вы смогли открыть для себя нечто новое. увидимся в следующий раз! — джин провожает молодежь, пока ошарашенный ликс, оставшийся без должного внимания, чуть ли не подпрыгивает с места. — феликс, ты чего вскочил?

— почему ты всех отпустил, но не подошел ко мне?

— я подумал, что в данный момент тебе будет комфортнее остаться со мной так, без лишних ушей и глаз, нет? — хван на мгновение позволяет себе засомневаться в своем решении.

— да, но ты так мало взаимодействовал со мной и даже не предупредил о некоторых вещах, что стало тревожно на душе.

хёнджин пока не оправдывается. он закрывает дверь, затем просит ликса дотащить парочку стульев к мольберту, у которого работал ли, и они чуть ли не одновременно падают на них, сопровождая сие действие вздохами облегчения.

— если бы у меня была возможность заранее поставить тебя в известность по поводу господина пака…

— притормози. ты ведь сразу попросил меня зайти в нужный кабинет. разве ты уже не знал о том, что он будет там?

— знал, но здесь дело в другом. руководителя редко можно найти здесь без чьей-либо компании, однако сегодня он пришел совсем один. видимо, этому поспособствовал мой приятель, — хван мысленно выражает признательность минхо, если именно так и произошло. — и мне практически сразу удалось подкараулить пака, а потом попросить, чтобы вы договорились о консультациях. надеюсь, у вас получилось?

— угу. каждую неделю по четвергам, — теперь ли понимает хёнджина. — спасибо, — парню кажется, что у него язык скоро отсохнет столько раз благодарить людей.

— рад стараться, — студент в одобрительном жесте поглаживает ли по плечу, пока тот давит лезущую наружу улыбку, но хван все равно её замечает. — ну-ка, показывай, что ты нарисовал, — ладонь так и остается покоиться на чужой руке.

— думаю, ты и сам видишь.

хван-то видит, но ему совершенно не нравятся те догадки, которые с бешеной скоростью рождаются на задворках его сознания.

— сможешь объяснить, если не трудно, почему ты раскрасил все именно так, как оно сейчас предстало передо мной?

— красный цвет я выбрал по известным тебе причинам, — хёнджин сам видел, дополнительного подтверждения ему и не нужно. — ноги синие, потому что они у меня часто становятся такими же, когда мне холодно, то есть практически всегда. туловище как туловище — ничего необычного. а черный, — ликс привычно закусывает нижнюю губу, — я использовал как цвет, наиболее точно отображающий мое внутреннее состояние.

— а полосы — это?..

— порезы, мог бы и вслух сказать. мне всегда казалось, что они в этих местах смотрелись бы красиво. главное, чтобы были не до мяса, а поверхностные, вроде царапинок.

— ясно. точки на лице — твои веснушки? они тебе нравятся? — хван чуть сильнее сжимает плечо ликса, чтобы не дернуться пересчитывать на сухой коже каждую из них.

— да. раньше я бы их с удовольствием чем-нибудь свел, но как-то раз чанбин сказал, что меня солнце в щеки поцеловало, и я задумался.

— твой друг прав.

пока хёнджин перебирает варианты того, как им вместе изменить картинку к лучшему, ликс снимает с себя руку старшего и обхватывает её своими маленькими ладошками, словно кошачьими лапками, и кладет на колено. он тихонько проходится пальцами по выступающим костяшкам, чуть сжимает фаланги, успокаивая себя подобным образом. у хвана разрешения просить не нужно — парень с первой встречи, похоже, отдал себя феликсу. тем более, ли делает все это без какого-либо подтекста, поэтому бояться не стоит. точно?

— помнишь, ты говорил, что не всегда погружен во тьму благодаря чанбину, правильно? тогда, может, нам стоит провести свет в твою голову? — ликс прекращает все свои движения, обдумывая предложение.

— как?

— что бы ты хотел видеть источником света? лампочки, фонарь, гирлянды? — хван верит, что школьник самостоятельно предложит более подходящий вариант.

— мне нравится солнце. да, точно. оно никогда не гаснет и греет, обжигает иногда, но человечество не зря ведь придумало специальные кремы.

джин усмехается и нехотя выбирается из чужой хватки, чтобы найти нужный тюбик.

— нарисуешь? — он вкладывает в ликсовы пальчики кисточку с набранной на ней желтой краской.

ёнбок кивает. юноша короткими мазками очерчивает круг, заполняя его густой смесью, и потом на равном расстоянии друг от друга изображает отходящие лучики. теперь небольшое солнышко красуется на темном фоне.

— стало намного лучше, — без посторонних подсказок волнительно произносит ли.

хван макает в зеленую густую жидкость другую кисть, а затем вырисовывает на бедрах и запястьях лозу, нежно их обвивающую.

— так тоже ничего? — хёнджин любуется, представляя, как на коже ликса смотрелись бы изумрудные листочки.

однако школьник молчит. он не в восторге от того, что хен, по-видимому, не принимает зарубцевавшиеся раны, пытаясь поменять отношение парня к ним. ли не ругается на него, лишь спрашивает тихо:

— скажи, что бы ты хотел видеть вместо моих шрамов?

— мне без разницы. главное, чтобы ты был счастлив.

такой простой и банальный ответ разбивает сердце ликса и тут же собирает обратно. нужно иногда меньше думать, бин был прав.

— ну что, пора заканчивать? мне нужно прибраться здесь, — хван больше не трогает мальчишку, оставляя его переваривать полученную информацию.

— можно помочь тебе? — ёнбоку так боязно возвращаться в пустую квартиру, что он готов браться за любую работу, которую ему способен предложить джин.

— если хочешь, — молодой человек пожимает плечами, вставая со стула. — тогда я покажу, где и как можно замочить кисточки, а сам потом холсты ваши перетащу.

хёнджин обычно не любит оставаться в классе с кем-то ещё, когда убирается. его до жути раздражает, когда люди вкидывают фразы «ой, ты тут не убрал» или «ах, как так, ты забыл про это», потому что хван точно никогда ничего из виду не упускает. по крайней мере, в своем рабочем пространстве. поэтому лишние комментарии относительно наведения порядка ему не сдались. кроме того, он любит все делать в одиночку, ведь так проще контролировать процесс. просто разговаривать надобности тоже нет — за день студент, по природе своей интроверт, тратит практически всю накопленную энергию, которую восстанавливает в одиночестве. раньше, когда он ещё не жил один, родители всегда разбегались по разным комнатам, когда сын возвращался после учебы: знали, что могут попасть под горячую руку голодного и злого ребенка. тот всегда шипел на всех, будто вообразил себе, что он — огромный тигр, хотя после ужина превращался обратно в покорного щеночка, готового по первому родительскому зову выполнить все их приказы. весело было, если коротко.

хван разрешает ликсу остаться — интуитивно чувствует, что мальчишка не будет болтать с ним ни о чем. оказывается прав, поскольку ли явно увлечен наблюдением за плавающими в воде кисточками больше, чем попыткой завязать непринужденной беседу.

когда оба парня заканчивают со своими делами, феликс перед уходом снова просит хёнджина обнять его. прощание получается скомканным, неловким, и оба почему-то начинают думать, что скоро они в общении достигнут тупика.