Глава 10. Человек без цели (2) (1/2)

***</p>

Хайдигер просыпается в своей спальне, поперек кровати, поверх смятого покрывала. Голова раскалывается, на нем рубашка, но нет нижнего белья, нет желания вспоминать, где оно осталось. На животе белесые разводы, в подсознании сожаление, что не умер еще вчера.

Воспоминания прошлой ночи путаются, чужие прикосновения — самые яркие из них, не гаснут, сколько не зажмуривайся. Как он попал к себе, Хайдигер не помнит. Хочется отмотать время назад — жаль руки так и не дошли поставить камеры видеонаблюдения, зря небритый техник страховой распинался про безопасность — сесть и спокойно оценить трезвым взглядом: позволительно ли после всего сказанного и сделанного вчера, жить дальше.

Теплый душ помогает разлепить глаза, но не ожить. На кухне слишком светло, кофемашина слишком шумная. Руки дрожат, горка сахара на ложке рассыпается, и кофе приходится пить едва сладкий.

— Завтрак на одного, — констатирует Рон, возникнув за спиной. Слишком громко. Слишком самоуверенно. Хотя, что он может знать. Хайдигер с раздраженным мычанием трет виски, — все равно полезет назад, зачем переводить продукты. По какому поводу алко-марафон? Сидел до закрытия? Я даже не понял, когда ты вернулся.

Хайдигер ставит чашку на стол. Слишком сильно — звон пронизывает голову, как будто уши проткнули спицей.

— Не понял?..

— Не проснулся, — Рон улыбается, — представляешь? Все пропустил. Ты ниндзя школы пьяного кулака?

— Не… проснулся?..

Доберман заходит на кухню, полностью одетый, только волосы влажные. И просит — слишком собрано и коротко, без предисловий:

— Отвези меня на арену.

***</p>

— Отвези меня на арену.

— Куда?

У Йена трудно с восприятием на утро после попойки. Или он еще не придумал, как со мной разговаривать. Тут все зависит от того, помнит или нет.

— На арену.

— Зачем?

Ронни слушает с идиотской ухмылкой, подперев щеку кулаком.

— Скоро квалификация. Гладиатор не участвует в новом сезоне, если не прошел квалификационные бои.

— А я думал, вас уже делают ко всему готовыми, — вворачивает Ронни, — ну как гвозди. Купил — и забивай. Какая дополнительная квалификация?

Нарочно что ли старается выбесить? Мне до срыва, как Йену рвануть блевать в сортир — вообще ерунда, того и гляди грянет в любой момент. Надо терпеть. Надо считать до трех. Не первый урод в моей жизни. И не последний, если повезет. Из-за таких бредово схватить повестку по агрессии и подставиться под «успокоение».

— Хотелось бы до времени квалификации набрать форму и сыграться с командой.

— Ты же свои витамины глотаешь каждое утро для формы? Или не помогают?

Это он небось про гранулы с добавками. Наверное, рядом с Йеном падла чувствует себя в безопасности. А то, как я стреляю ему в живот, ломаю хребет, и он ползет по земле, нагадив в штаны и волоча параличные ноги, как червяк, я представлял уже — вчера ночью. Когда Йен слез с кровати, после того как кончил, и побрел с округлившимися глазами куда-то в темноту. То ли осознав, как промахнулся, то ли спать. А не промахнулся бы, «дружил» бы не со мной. Второй раз фантазировать про подыхающего Ронни не интересно и не помогает.

— Или у вас на меня особые планы, хозяин?

Обычно Йен издевательского тона не терпит, сразу жестко ставит на место. Но сейчас даже это не может заставить его поднять глаза. Что-то мне подсказывает — помнит.

— Я считал, — Йен откашливается. Пальцы у него трясутся. То ли с перепоя, то ли с недосыпа, — мы договорились…

Договорились? Это он о том своем предложении не трогать, забыть, сделать вид, что меня не существует, если расскажу про ребенка? Еще скажет, что трахался с воздухом. Переговорщик, твою мать.

— Мы не договорились.

И вот какого хера… Любой гладиатор на моем месте уссался бы от счастья.

Ронни смотрит на нас с Йеном поверх чашки и щерится как идиот. Думает, он тут на особых правах. Я хочу повернуться к нему и спросить в лоб, знает ли он где и с кем сегодня ночевал его «друг». Но не поворачиваюсь, потому что на самом деле, это поражение: признаться, что урвал у пьяного в хлам человека слова и постель, предназначенные для другого.

— Ладно, — соглашается Йен, — если чувствуешь, что готов. Собирайся.

Наверное, для Йена это важно. Если даже пьяным он перся к придурку, помириться и просить не уходить. Я могу сломать их «дружбу», но в голове звучит горячий шепот Йена «у меня только ты» и все желание портить скукоживается и засыхает. Все чего мне хочется: уйти и оставить Йена самого разбираться с его драгоценным Ронни, не видеть этот цирк, не чувствовать себя колючкой под колесом, и вернуться в цирк знакомый, единственный который мне светит, где, по крайней мере, есть Дьюк и четкий график, когда можно подохнуть. Был Дьюк…

Мысли о том, что мы с Дьюком теперь в разных командах, по идее, должно было расстроить. Но приходит только облегчение.

— А говорят, гладиаторы — тоже люди, — приторно сокрушается Ронни, — неужели так тянет снова вернуться убивать? Генно модифицированные люди. А не зверье.