Глава 9. Перемены к лучшему (1) (2/2)

— Вот, что значит ускоренная регенерация, — восхищается лысый хрен на очередном осмотре, — заживает, как на собаке. Вы рады?

Мне по барабану. Торчать в доме у Йена и портить настроение Ронни — не так уж плохо. А на арене — чего я там не видел. Йен отвечает спокойно:

— Удовлетворен.

И на меня не смотрит. Кто вообще так говорит? Удовлетворен. Как будто ему отсосали.

В чем-то они правы. У гладиаторов и собак — много общего.

— Как скатались? — спрашивает Ронни вместо «привет». В кармане брюк у него сквозь ткань проступают очертания кругляшков, смахивающих на бобы. Занятно. Йен их не замечает — он-то на пах Ронни не смотрит и к тому же спешит уйти от меня подальше.

Ронни округляет глаза:

— Опять грызлись?

— Нет…

— Намордник бы на тебя…

— Так не грызлись же.

— На всякий случай.

У меня есть, что сказать, но возвращается Йен. Уже без галстука, в свитере и мешковатой куртке.

— Пошли? День дерьмовый. Хочу выпить.

— Ага.

Только тогда я замечаю, что Ронни тоже одет, только куртку осталось набросить — наверное дожидался нашего возращения, а так, они между собой уже давно сговорились куда-то выбраться.

— Оставляете меня одного, хозяин?

Йен скользит равнодушным взглядом. То ли держит мину при Ронни, то ли демонстрирует как должно быть охуенно, когда он забыл о моем существовании.

—Ты ходячий уже. Если что — до комма точно доползешь. Мой номер…

Я даже не удивляюсь, когда он лезет в карман. И насрать, что это не пиджак. У Йена Хайдигера визитки рассованы везде по всем дыркам.

— Я знаю твой номер.

Ронни по-прежнему безучастно смотрит себе под ноги.

— Он поменялся, — холодно говорит Йен тоном «все-поменялось-все-по-другому», — уже не знаешь. Оставлю здесь. Иди в постель.

Визитка ложится полку под зеркалом, дверь захлопывается.

— Сука!

Вешалке мое возмущение до фонаря.

Домработница ушла. В гостиной идеальный порядок. Живые цветы в высоких вазах, запах морской волны, отполированные награды за «инновации в бизнесе» в стеклянной витрине у стены. Пол блестит. Двери аккуратно прикрыты — одна, вторая третья. Моя спальня — самая дальняя по коридору. Интересно, закрывает ли Йен свою? Нажимаю на дверную ручку — на удачу. И по легкому щелчку понимаю, что нет.

Львиную доли комнаты сжирает двуспальная кровать под антрацитово-черным покрывалом — настоящий траходром. Таким не пользоваться — позор. У окна — кресло, у кровати тумбочка.

Я падаю на кровать —взбитое одеяло будто глотает половину меня. В верхнем ящике тумбочки нахожу очки. Завел все-таки. Вообще, за этот год Йен, как оказалось, много чего нового завел. Очки, номер комма, друга… Но, очки ему давно были нужны, а то щурился, как слепошара. Да и друг… С которым можно спокойно выйти в приличное место, представить другим друзьям, пригласить в гости. А не только встречаться тайком в байкерском баре в Четвертом округе. Друг, которого не надо прятать…

Во втором ящике — носовые платки, ежедневник, какая-то кредитка. Наверное, лишняя, если она здесь, а не в бумажнике. Кредитку я забираю — посмотреть, не пригодится ли она мне, раз не нужна хозяину. Заодно проверить — знаю ли я еще о Йене хоть что-то: раньше у него пин-кодом всегда стоял день рождения.

Открываю третий ящик и натыкаюсь на гору бумаг. Сразу бросается в глаза синий герб полицейского управления. Чернила плохие, местами смазаны, напоминает какую-то стенограмму для служебного пользования. Между строк мелькает фамилия Фишборна, и дело сразу становится интереснее.

Дата на титульном листке — годовой давности. На тридцати страницах — допрос. Мистер Фрэнсис Фишборн был вызван для дачи показаний в связи с беспорядками генно модифицированных людей на арене. Следствие очень интересует, откуда могла быть утечка данных и почему в телах уже «устраненных» гладиаторов отсутствует чип управления. В ответ Мистер Фишборн рассказывает на допросе, что передал чертежи интеграции чипа в тело, в рамках сотрудничества, «Tates», по запросу Йена Хайдигера. Документы не числятся в реестре «Tates» — Йен проворачивает все в обход собственных юристов. Но Майкл Д. Лексингтон, поверенный мистера Хайдигера, под присягой, в качестве сокрытого свидетеля, подтверждает, что мистер Хайдигер действительно получил чертежи. Жаль, что Йен до этого места, очевидно, не дочитал. Первые листы помятые, а под конец слипшиеся. Как будто их сто лет никто не трогал, пока они лежали в архиве под тонной таких же старых дел.

В показаниях Фишборна о Майке тишина. Но внизу одной из страниц есть короткая рукописная приписка. Без Майка, может, Хайдигер вообще вышел бы сухим из воды. А к Фишборну была бы куча вопросов, ему могли не поверить, и он утонул бы. Гнида Майк… А я позвонил Фишборну и предупредил — где и когда Порезанный с дружками пойдут на прорыв. Чтобы военные были готовы. Я расплатился за Рори. За помощь хирургов Фишборна, к которым меня привел Полковник. И мне было плевать, скольких убьют на том КПП. И спустя год — все еще плевать. Я получил, что хотел.

Любопытно, за что платил Майк? У таких как Фишборн, да и Хайдигер, всегда есть блокнот со списком должников.

Пару минут я сижу задумавшись, часы показывают семь. Йена с Ронни дома, спустя час, все еще нет. Может, они устали шариться по соседним спальням и уехали после бара в мотель? Хорошо, что мне плевать. И то, что фразы Фишборна не перескакивают со страницы на страницу — тоже хорошо.

Я комкаю лист, помеченный именем Майка, и иду на кухню. Кидаю бумажный шар в раковину, поджигаю с четырех сторон горелкой. Бумага вспыхивает, скукоживается, оседает черными хлопьями. Я смываю пепел. Аккуратно складываю остальные листы и прячу туда же, где взял.

Квартира у Йена и правда шикарная. Иногда незаметно для себя думаешь: что было бы, если бы…

Живот болит, когда я скрючиваюсь вдвое — ощупать дно дивана. Под ковром, в складках штор, под столом — ничего. Такие штуки удобней всего цеплять в темные пыльные места, но вряд ли Ронни двигал мебель.

Сами собой включаются светильники, оценив, что стало слишком темно.

Черный пластиковый корпус климат-контроля с сенсорной панелью поддается, стоит только поддеть ногтем. Сбоку от фильтра — переключатель ручного управления. А на задней стороне — виднеется через решетку радиатора, если присмотреться — виднеется черный круглый боб. Я ставлю на место пластиковый корпус, даже не попытавшись достать штуковину. У меня нет инструментов раскрутить радиатор. К тому же, я и так знаю, что это. Датчик слежения. Если он стоит в такой заднице — значит только со звукозаписью. Наверняка где-то распиханы еще. На арене их была куча самых разных, и все знали, где правильно встать, чтобы твои слова не попали на запись.

Это для меня? Или Ронни наблюдает исподтишка? Коп — он и есть коп. Но знает ли Йен? Почему-то мне кажется, что нет. Херовые у него друзья. Зато выщелкнуть Ронни отсюда получится, скорее всего, в два счета.

Усталое тело требует тащиться в постель. Уже направляясь в свою комнату, я захожу к Йену и беру из шкафа одну из идеальной выглаженных брендовых рубашек, сложенных ровной стопкой, как в магазине. Сможет ли Йен даже тогда на меня не смотреть, как обещал?

— Ты конченный идиот, — утробным голосом говорит Сова в голове.

Но он не прав. Это просто эксперимент.