Глава 4. Как не сойти с ума (5) (1/2)
***</p>
— Ты с ума сошел, — шепчет Хайдигер своему отражению в зеркале. Отражение шевелит губами — слово в слово — и не говорит ничего нового.
Семь утра — отличное время для угрызений совести. Встрепанные волосы упорно не хотят ложиться как надо. Хайдигер сильнее надавливает расческой.
— Йен?
Заспанный Рон в одних трусах шлепает босыми ногами по полу мимо, к раковине, пускает шипящую струю горячей воды и запоздало уточняет:
— Ты не против?
— Если соберешься в душ — чистое полотенце в комоде, второй ящик слева.
Доскональное знание своего жилища — привилегия одинокого человека.
Рон косится на махровые бежевые полотенца, сложенные аккуратной стопкой на стеклянном столике около раковины:
— А с этими что не в порядке?
— Ничего.
Отражение качает головой в такт.
— Ты рано. Сегодня только или всегда так? Надо же с утра по кофейку.
— Времени нет, — беззвучно говорит зеркало. Хайдигер кладет расческу на полочку и поправляет манжеты рубашки, — кофе на кухне, возьми там что хочешь. Будешь уходить — захлопни дверь. Ты извини, просто…
— Дела, — фыркает Рон, смочив три пальца под струей теплой воды, он трет глаза и отчаянно зевает, — ясное дело. Бросаешь чужого человека в доме в свое отсутствие: как полицейский — не одобряю.
— Если вернусь и не найду барахло, буду знать, где искать, — Хайдигер одевает пиджак, лезет в карман, — вот.
Пластиковая карточка ложится на мраморную столешницу рядом с раковиной. Рон смотрит мимоходом и шлепает на лицо пушистую мыльную пену.
— Что это?
— Ключ.
— Зачем?
— Чтоб выносить мои шмотки было удобнее.
Рон фыркает, как морж, плещется в раковине. Когда он выпрямляется, вода бежит у него с рук на пол.
— Если ты всем так ключи раздаешь, странно, что еще что-то осталось. Подай?
Хайдигер вытягивает верхнее полотенце из стопки, дает Рону, тот слепо шарит позади, нечаянно хватается за чужую руку.
— Извини, не испачкал?
— Нет.
На белом манжете, рядом с золотистыми запонками оседают две крупные капли. Хайдигер смахивает их и украдкой трет тыльную сторону ладони, где только что прошлись чужие горячие пальцы.
Ты свихнулся, Йен. Ты полный дурак.
— Йен?
Рон вытирает лицо, стоя спиной, зарывшись в полотенце так, что не видно глаз, но слова звучат нарочито спокойно и взвешено:
— Все в порядке?
Колечки влажных волос липнут у него сзади к изгибу шеи, точно так же как ночью, придавая какой-то уязвимый, незащищенный вид.
— Все в порядке.
***</p>
— Готов?
К смерти? Смешно.
— Готов.
— Вставай, — почти ласково просит Док.
Сегодня определенно один из дней, когда приходится считать до трех. Надо встать. «Пятнаши» застыли в дверях, ждут.
Раз. Два. Три.
Потолок, покачнувшись, уползает куда-то назад. Стена поднимается перед глазами. Циферблат часов плывет, глаза слезятся и горят до рези, я не вижу сколько времени. Сколько до выхода.
— Вставай, — повторяет Гарнер.
Раз. Два. Три.
Сбрасываю ноги с постели на пол. Удается сесть — уже неплохо. Где-то там внизу должны быть ботинки. Наклоняюсь поискать, пол прыгает в глаза. Док вовремя хватает за плечо и не дает завалиться вперед.
Раз. Два…