Глава 4. Как не сойти с ума (2) (1/2)
***</p>
Пустыня — белое раскаленное полотно. Горячий воздух сушит глаза. Марево плывет в воздухе. Выпуклые, как кладка яиц легендарной птицы Рух, купола Дома Бога в Каар-Азисе, на горизонте дрожат и колеблются будто мираж. Колючий грубый песок забивается в волосы, хрустит на зубах. Кожа маслянистая от пота.
— Красиво, — говорит Микки.
— Красиво… — Стив Райен ненавидит пустыню. Особенно в те дни, когда находит на обеде в своей миске игольчатую песчаную сколопендру, — думаешь, мы здесь еще надолго?
Микки смеется:
— Надо вспомнить, что я тебе отвечал вчера и позавчера и позапозавчера… Ты каждый день спрашиваешь.
— Заткнусь, как только вокруг не будет, — Стив умолкает, пытаясь сформулировать, что именно его бесит сильнее всего в гребаной пустыне, но список слишком длинный и выбрать не получается, — всего этого.
— А как же долг? Гражданина, патриота, солдата. Ценности Федерации сами себя не защитят. Ты же присягу принес, гимн слушал…
— Погремушка для идиотов. Сюда бы их. Поставить под прицел «мясорубки» и пусть целуют свой любимый флаг под обстрелом, пока не прилетит.
— Погремушка…
Микки пересыпает пригоршню белого песка из руки в руку. Ловкие ручейки песчинок утекают у него меж пальцев.
— Ты правда не хотел бы тут остаться?
— Где? В пустыне?
Микки дергает плечом, глядя вдаль, глаза у него прищурены и слезятся. Пятнистая приплюснутая армейская кепка валяется рядом, на песке. Стив хочет нахлобучить ее Микки на взлохмаченные каштановые волосы, но останавливает себя — он ничей не папочка. А Микки ему не сынок — сам разберется.
Внизу, у подножия бархана, между натянутых тентов походных палаток суетятся человечки, кажущиеся размером не больше спичечного коробка. Передовые отряды стараются успеть до темноты развернуть лагерь. Низкие гусеничные вездеходы тащат на полозьях, как на санках, плотно сбитые ящики высотой в три человеческих роста.
— «Колокольчики» подвезли. Завтра запустят.
— Вчера обкатали, значит, завтра запустят… — Микки бросает рассеянный взгляд вниз и снова поднимает глаза к горизонту.
— Вчера уже летали?
— Да… А до этого саперам из третьего взвода дали «пищалки» и сказали квадратов пять вручную «прослушать».
— И что, — Стив мысленно сплевывает через левое плечо: под такой приказ попасть — не дай Бог. Не «прыгунки», так палящее солнце прикончит, — сходили?
— Сходили… «Пищалки» на складе валялись рядом с инженерной арматурой — размагнитились и молчали. Никто толком не проверил. Тыловики побоялись списывать, думали, за порчу под трибунал попадут. Саперы, которые ходили, «прыгунок» как раз ногами и нашли. Наступили… Тот подскочил на три фута и сдетонировал. Местные их специально зарывают глубже, чем надо, чтобы выскакивали невысоко. По правильному, там всем в радиусе ста шагов головы оторвало бы сразу — даже понять не успели бы, откуда прилетело. А так шестерым осколками живот нашпиговало, они час на жаре валялись в крови, держали свои кишки руками, ждали, пока новый саперный отряд съездит в гарнизон за новыми «пищалками» и вытащит. На удачу вслепую на мины соваться-то дураков нет.
— Вытащили-то в конце концов?
По бархану вверх карабкаются две фигуры. Даже издали Стив узнает долговязую фигуру Джонни «Открывашки» и Френки Фишборна. Если они появятся рядом — Микки замолчит. Будет улыбаться неестественной кривой вымученной улыбкой, больше смахивающей на оскал. Но в откровения не полезет. Задумчиво-искренним он бывает только иногда и только наедине. Стив торопится.
— Вытащили?
— Двоих. Четверо умерли, пока ждали. А еще один умер потом у меня на операционном столе, от потери крови и болевого шока.
Микки смотрит на свою раскрытую ладонь. Последняя щепоть песка падает назад, в родную стихию. Стив молчит, не зная, как спросить, видит ли Микки все еще кровь на своих руках. Сухой шершавый песок максимально не похож на склизкую, покрытую кровью, податливую плоть. Микки никогда об этом не говорит, но привычка держать в руке горсть песка появляется у него после года «заграничного похода» незаметно, сама собой.
— И что теперь?
Вопрос слишком размытый, придумать можно что угодно. Это тебе не «Как ты?» — когда словно рогатиной к стене приперли.
Микки наклоняет голову на бок и улыбается. Горячий ветер треплет концы пятнистой банданы у него на шее.
— Теперь, вон, с «колокольчиками» жить будем.
Вездеходы, пыхча, отъезжают в сторону. Солдаты с ломами набрасываются на ящики. Рядом стоят уже «расчехленные» железные купола, напоминающие Стиву водолазный колокол из учебников истории. На крыше уродливой нашлепкой, как прыщ, торчит генератор антиграва.
— Есть закурить?