Глава 2. Одолжи мне счастье (2) (1/2)
***</p>
Медицинский отчет попадает к Хайдигеру на второй день, ближе к вечеру. И ясности делу это не добавляет.
Ранение Добермана хирурги характеризуют как тяжелое, требующее дальнейшего оперативного вмешательства и систематического лечения. Кардиограмма хуже, чем можно себе представить. Сканирование выявляет слабость сердечных клапанов, хрупкие сосуды и хроническую аритмию. Но заключения о сердечном приступе в отчете нет, хотя, что еще это могло быть. Бенни наверняка сэкономил на медиках.
Хайдигер листает отчёт и с тоской думает, что пора возвращаться в город.
Последние полгода Хайдигеру мучительно хочется сменить абсолютно все: начиная с фамилии и заканчивая квартирой. Фамилию сменить не получается, сам Хайдигер, подостыв, относит это к категории блажи. Но в новую квартиру он переезжает: ближе к окраине, с видом на лес, с лишней гардеробной. В новом жилище приятней панорама, удобней добираться до арены, в нем никогда не бывал Доберман. А еще там тихо. Даже новая плазма во всю стену не спасает.
Доберман заходил, и начиналось безобразие. Он громко говорил и громко смеялся. В Добермане не было ни грамма сдержанности и зажатости, которую в обществе принято считать признаком приличия.
Хайдигер думает, если Доберман умрет — мир погрузится в мертвую тишину. Не самый плохой конец истории.
В отчете, ниже заключения хирурга — полный анамнез, описание старых и новых шрамов, сросшихся костей, следов ретрансплантации имплантов. Хайдигер пробегает глазами немалый список. В числе последних по степени тяжести — шрам на боку от «предполагаемого хирургического вмешательства». Наверняка с того раза, когда тяж подкараулил Добермана и напал с ножом.
Хайдигер откидывается в кресле и позволяет себе представить, что шрам остался после ребенка. Что врачи смогли спасти Рори. Фантазирует, как фигура в белом халате, словно в финале мелодрамы, поднимает над операционным столом красный плачущий комок.
Доберман прав: поверить в подобное мог только идиот. Или Йен Хайдигер. После всего произошедшего, по сути — это одно и тоже. И пусть Рори никогда не существовало — Хайдигеру обидно и за нее, и за себя. Словно их обоих обманули, и ни одному из них не дали шанса.
По началу, несколько недель кряду, Хайдигер еле сдерживается, чтобы не броситься к Доберману, разбираться: «За что?» Набить морду, разбить в кровь, хотя для драки с гладиатором — надо точно быть идиотом.
Потом желание почесать кулаки пропадает, Хайдигеру хочется прийти и, глядя Доберману в глаза, сказать, что пусть горят синим пламенем гордость и миллионы семьи Хайдигер, выброшенные на судебные тяжбы. Репутация, чувства, желание помочь — может, он и впрямь заслужил, сам того не заметив, неважно. Пускай летит все в ад, в конце концов, он, Йен, не был святым, и если покопаться, наверное, была причина выбросить его как тряпку, выставить полным идиотом, подвести под арест, использовать ради выгоды. Но даже после всего этого: неужели Рори — и правда сплошной дурацкий фарс? И пусть поначалу одна мысль о подобном приводила в ужас, глупо отрицать, но потом… Ведь, Рори…