Глава 1. Бей и беги (2) (1/2)

***</p>

Рон Янг приезжает на арену к шести, на два часа раньше начала. Парковка еще пуста, но Хайдигер уже ждет. Точнее, присылает своего управляющего Дэниела дождаться, встретить и проводить.

Йен Хайдигер — хороший парень, даже без особых претензий, для наследника такого огромного состояния. С ним можно выпить, посидеть в баре, потрепаться о футболе, но иногда он ведет себя так, будто все вокруг — немного гладиаторы.

Дэниэл с мнением Рона солидарен — это видно по тому, как он со страдальческой улыбкой пожимает плечами, мол, ничего не попишешь, работа.

— Удачно доехали, мистер Янг?

— Да, простите… — Рон запинается, не зная, как извиниться за то, что из-за него Дэниелу пришлось торчать на парковке, — надеюсь, не долго ждали?

— Только подошел, — так же учтиво отзывается Дэниел, — пойдемте.

Судя по окуркам на асфальте, «только что» для Дэниела наступило минимум сорок минут назад. Рон поспешно выбирается из машины, и уже вместе с Дэниелом они идут через голую пустынную парковку к центральной проходной.

В сумерках высоченные стены арены выглядят гораздо внушительнее, чем днем. Галереи торгового центра, на трех нижних этажах, светятся золотистым светом, как шампанское в хрустале, зазывают вывесками роскошных ресторанов и магазинами брендовых сувениров, белые шапки прожекторов, тянущиеся поверх трибун, схожи с светящимся венцом над головой святого. Стальные толстые опоры VIP-лож, устремленные в небо, напоминают Рону кости: ребра, проросшие из земли, на которых птицы свили блестящие купольные гнезда из матового стекла. И, наконец, экраны — каждый по размеру больше олимпийского бассейна, выступающие прямоугольными краями даже над трибунами.

Дэниел ловит восхищенный взгляд Рона и небрежно спрашивает:

— Вы же бывали тут раньше?

— Да. Правда, не на вечерних шоу, —

Рон старается говорить небрежно, но не может скрыть волнения, — и не в VIP ложе. И довольно давно, если задуматься.

Образ крутого уверенного в себе парня трещит по швам. Рон широко улыбается, надеясь, что самоирония зачтется ему в плюс.

— Йен давно приглашал приехать, но работа засосала как водоворот. Вместо приятных вечеров приходилось пахать и сеять…

В последний год работы и правда наваливается много. Особенно поначалу,

после беспорядков на арене. Рон даже подумывает плюнуть на все, подать рапорт и уйти в отставку. Думает нечасто — всего каких-то два-три раза в день. Потом приезжает к Хайдигеру — как инспектор по контролю над условно осужденными Рон обязан проверять «подопечных» каждые двое суток. Приезжает и натыкается на собственное отражение — ровно такой же замученный жизнью взгляд.

Достаточно ли этого для дружбы? Вряд ли. Но вполне достаточно выбраться вместе в бар.

Хайдигер по началу сопротивляется: «Только не бар, один раз как-то сходил — хватит». Потом все же идет. Рон настаивает, отказываться совсем уж наотрез Хайдигеру явно неловко, должно быть, помнит, чем обязан Рону. Сам Рон о произошедшем не спрашивает — пусть следователь копает. О том, почему Хайдигер так рвался найти Добермана, Рон не заговаривает даже после трех по сто. Как и о том, почему Хайдигер вышел — почти вылетел — вне себя из переговорной на арене в тот день, когда Добермана все-таки встретил. Невысказанные тайны не мешают бестолково трепаться про пиво, девиц, спорт, рассказывать последние новости, обсуждать анонсы премьер или просто лениво жаловаться друг другу на жизнь.

Хайдигера приговаривают к году условного заключения за преступную халатность. «Tates» выплачивает многомиллионное возмещение ущерба, компенсации семьям погибших, команду Хайдигера дисквалифицируют на девять месяцев. Рон считает, что все могло закончиться гораздо хуже. Например, реальной тюрьмой. Хайдигер пожимает плечами, словно самое плохое с ним уже произошло — еще раньше, да и в целом долгое время он выглядит не ахти. Но время — лучший стиральный порошок. Спустя пару месяцев, Хайдигер постепенно приходит в себя, встряхивается, при встречах выглядит бодрее и от посиделок в баре порой начинает отказываться, ссылаясь на график и дела, хотя раньше безвылазно торчал дома.

Рон не обижается. Соглашается перенести на другой раз с тем, что платить будет Йен и, поставив отметку о соблюдении осужденным режима, уходит успокоенный. Рону знаком вид и настрой человека, надававшего себе мысленно кучу оплеух, зачеркнувшего прошлое, чтобы без оглядки и без памяти рвануть вперед, подальше от совершенных ошибок. Хайдигер выглядит именно таким человеком.

А потом проходит дисквалификация, проходит год. Рону больше не нужно приезжать к Йену с проверками. Они начинают встречаться реже. Но зато теперь не по обязательству, а как друзья.

Йен — не самый простой человек, но Рону нравится его общество. Интеллект, здравые суждения, едкие точные замечания. Даже легкая надменность добавляет свой шарм. Судя по регулярным звонкам, без попыток прервать общение по окончанию условного срока заключения, совместным гулянкам, походам по барам и приглашению приехать на арену, в VIP ложу на бой своих гладиаторов, Хайдигер против общества Рона тоже ничего не имеет.