Эпилог (или Как справиться с реальностью?) (2/2)
Арсений резко отпрянул, строго посмотрев на меня. В тот момент я уже успела вытащить чёртов браслет и сжать его в руке. Металлический кулон в форме лисы обжёг руку, и браслет тут же выпал из моих рук, благополучно оказываясь на полу.
Я потянулась за ним, но Арсений меня опередил.
– Ты обещал, что избавишься от него, – дрожащим от переизбытка горьких чувств от воспоминаний, проговорила я, вытирая слёзы. Арс нахмурился и надел браслет на руку.
– Никогда не избавлюсь от того, что напоминает о том периоде и нашей дочке, – процедил мужчина и провел пальцем по маленькой лисичке.
– Она мертва, – сказала я, всхлипнув, – Она не успела родиться, но уже умерла, Арс. Я... я...
Глаза жгли слёзы, а щёки жгли поцелуи мужа, который пытался меня успокоить, пряча руку с браслетом за спину.
***</p>
После новости о моей беременности жить стало легче. Поповский кабинет всё-таки остался нетронутым, было решено, что в жертву детской будет отдана гостевая комната, окна которой выходят на солнечную сторону. Идеальный вариант для ребёнка.
Четыре месяца пронеслись бешено, и вот настало время узнать пол нашего ангелочка. Хотя и мне, и Арсу было без разницы на такую деталь, но любопытство делало своё дело.
В больнице нам сообщили о дочке.
– Дочка, – шептала я Арсу, одаривая его самой тёплой, влюбленной улыбкой.
– Ещё одна Лисичка, – почти промяукал он, целуя меня в губы.
На следующий день Арс подарил мне тоненький, кожаный браслет с вплетенным в него маленьким серебряным лисёнком. Я расплылась в довольной улыбке, сраженная наповал нежностью и чуткостью мужа.
***</p>
– Вась, до сих пор болит? – поинтересовался Попов, обнимая меня одной рукой.
Я задумалась. Прошло уже больше трёх лет, но не было ни одного дня, когда я не вспоминала о ней. О ней, которой мы даже не успели придумать имя, ссорясь, как маленькие дети.
***</p>
– Мне нравится Марго, Рита, – заявляла я, сидя на подоконнике. Самой залезть на него было сложно, поэтому Арсений предоставил мне свою посильную помощь в поднимании моей туши. Живот уже был заметный, даже очень. Малышка росла, как на дрожжах.
– Ну послушай, звучит же: Попова Маргарита Арсеньевна, – тараторила я, попивая морковный сок.
Наличие ребёнка в тебе предполагает есть, пить и делать то, что тебе вообще не нравится. Ну а что? Слово ребёнка – закон. В данном случае, конечно, не слово, а болючий внутренний пинок в живот, но суть одна. Да. Ребёнок и есть закон.
– Ну мне не нравится Марго, её с Мастером этим замучают в школе, – фыркнул Арс, отпив из моего стакана морковного сока и смешно поморщив нос.
Слово мамочки – тоже закон.
– Это в каком таком заведении дети чествуют Булгакова? Или я чего-то не знаю о системе образования? В детском саду уже что ”Морфий” и ”Записки юного врача” читают вместо ”Колобка” и ”Курочки Рябы”? – я засмеялась, отбирая стакан из рук мужа.
***</p>
– Арсений Сергеевич, выйдите из палаты, нам нужно побеседовать с пациенткой, – прозвучал нервный голос врача, и Попов отлип от меня, смотря на мужчину ошалелым взглядом.
– Зачем? Вася – моя жена, я могу присутствовать в палате. Тем более я заплатил баснословные деньги за ваши платные услуги, поэтому...
– Арс, выйди, а, не вынуждай меня ругаться, – проговорила я, и Попов, обиженно хмыкнув, вышел за дверь.
– Василиса, у меня для вас две новости... – начал врач, но я его перебила, сгорая от любопытства и от желания поскорее отсюда свалить:
– Хорошая и плохая?
– Для кого-то хорошая, а для кого-то плохая, — ответил врач и открыл мою медицинскую карту, из которой вмиг вниз полетел снимок, сделанный прямо перед моими родами.
Стало страшно.
***</p>
– Арс, видимо, я рожаю! – прокричала я, посмотрев на мужа, который смиренно вел машину.
– Бля... Блин... Лисичка, сейчас развернусь, мы едем в больницу! – судорожно хватаясь за руль ответил Арс, целуя меня в щеку.
***</p>
– Детка, ты справилась! Я люблю тебя...
– Почему мне его не принесли? Арс! Что случилось? – шипела я от боли и неопределенности.
– Мертворождение, вызванное внутренней гипоксией плода, – отчеканил мужской голос акушера, который был мрачнее тучи. – Извините, ребёнка спасти не удалось.
***</p>
– Говорите, что со мной, – набравшись смелости, проговорила я, нормально садясь на кровати.
– Вы беременны, срок пять недель, – выпалил врач, грозно расхаживая по палате, – Но есть риск не выносить этого ребёнка. Так как прошлые роды прошли... – врач замялся.
– Было мертворождение, да, – отрезала я, вглядываясь в лицо врача, – Но это не означает, что на этом ребёнке. Нужно ставить крест. Я буду рожать. И эта новость для меня самая прекрасная. Позовите моего мужа.
Впервые за последние годы внутри затаилась надежда. Я рожу этого ребёнка, что бы мне этого не стоило.
***</p>
– Девочка моя, малышечка, солнце, всё будет хорошо, я всегда буду рядом. Мы должны попробовать снова восстановить то, что было между нами, – тараторил Арс, обнимая меня со спины.
После похорон нашей дочери прошёл целый год. А я даже не увидела её, Арс настоял на закрытом гробу. Странно было хоронить того, кого ты не видел, а только чувствовал. Странно было после такого жить.
– Арс, я не хочу снова это испытывать, и не факт, что захочу когда-нибудь, если ты готов жить так, то я рада. Если нет, то не держу, – повернувшись, сказала я и прижалась щекой к его оголенной груди.
– Дурочка что-ли? – фыркнул Арсений, – Ты – мой лучик света. Моя самая большая любовь.
– И самая большая боль.
– Не без этого, – согласился парень, перебирая пальцами мои волосы, накручивая локоны, – Но это только сделало нас сильнее. Мы справимся. Я рядом. Всегда и навечно.
***</p>
спустя 4 года
– Арс, твою мать! – прошептала я, заходя в комнату, где мирно сопел муж с книгой в руках. – Арсений, вставай!!
Мужчина открыл глаза и взял меня за локоть, приближая и подминая под себя.
– Что случилось, Рыбка? – спустя пару минут молчания поинтересовался муж, убирая книгу на тумбу.
– Ты снова забыл купить памперсы, и спешу тебе сообщить, что, когда Рита проснётся на мокром матрасике и в мокрых штанишках, ты пойдёшь стираться и мыть дочку.
Арсений лишь кивнул и улыбнулся, прижимая меня ещё ближе к себе.
Мне стало безумно тепло в объятиях мужа, и через несколько минут я провалилась в сон, проснувшись через час от требовательного плача дочери.
”Всё равно напрудила” – заключила я и под тихое бурчание встающего с постели Арсения снова провалилась в сон, лишь потом ощущая рядом с собой малюсенькие ручки Риты и огромные ручища Арса, обнимающего нас обоих и ограждающего от всех бед.
У бурных чувств неистовый конец,
Он совпадает с мнимой их победой.
Разрывом слиты порох и огонь,
Так сладок мед, что, наконец, и гадок:
Избыток вкуса отбивает вкус.
Не будь ни расточителем, ни скрягой:
Лишь в чувстве меры истинное благо.</p>