Truth (1/2)
Хочешь, я расскажу тебе, Тэхен, каково это жить с душой нараспашку? Каково жить с душой, разодранной, с множеством гниющих рваных ран, оставленных тобой, выжженной до пепла. Ты снова и снова поджигаешь ее, заставляя меня мучиться. Ты наслаждаешься моими страданиями? О, я вижу как ты наслаждаешься. А потом когда зрелище тебе надоедает, ты тушишь пожар единственным известным тебе способом – смачным плевком.
Хочешь, я расскажу тебе, Ким Тэхен, каково жить с сердцем, которое не перестает надеяться и верить, которое ты безжалостно топчешь из раза в раз? На которое ты, после, смотришь с призрением, закатывая глаза, в которых так и читается: «Неужели все еще бьется? Неужели нужны ботинки потяжелее, или вовсе с шипами на подошве, чтобы наверняка добить?».
Давай, я расскажу, мне не сложно.
Начну по порядку.
Я не стал дожидаться пока Сонна уйдет сама, устав ждать меня, стоящего на месте, крепко держащегося за прошлое, не умеющего отпускать воспоминания. В период с середины сентября по конец октября мы не общались вовсе. Она не писала мне, не звонила, не предлагала встретиться. И я подумал, что настал тот момент, когда она просто перестала ждать меня, что ей это просто надоело, что она двигается в перед, что она оставила меня в прошлом, как и ты. И я правда начал в это верить. Думал, это к лучшему, я ужасный друг, она заслуживает лучшего.
Понемногу я двигался дальше. У меня почти появился любовник. Я проводил с ним много времени, мы играли в видеоигры, ели фастфуд, мне, правда, было весело. Мне казалось, что встреча с Джоёном – судьба. Что Бог или кто-то другой вознаградил меня за все муки. Я постепенно привыкал к тому, что тебя в моей жизни нет, привыкал к мысли о том, что Сонна из моей жизни ушла тоже. Это казалось мне чем-то правильным, будто так и должно быть. Что вот такая она будет – новая глава моей жизни. Джоён скрашивал одинокие будни, всегда был готов выслушать и поддержать, даже был не против слушать мои рассказы о тебе. Я считал его подарком судьбы, этот мужчина казался мне идеальным, с какой стороны не гляди.
Но в конце октября мы с Джоёном пошли в кино. На какой-то тупой ужастик, который носил гордое имя «Паранормальные явления» с каким-то продолжением после двоеточия. Фильм был не страшным, скорее смешным. Мы с Джоёном вздрагивали от скримером, а потом заливисто смеялись. Однако, где-то в середине фильма я понял, что забыл поставить телефон на беззвучный режим, потому что в напряженный момент на весь кинозал раздался звук уведомления, а сбоку от меня на секунду загорелся фонарик. Я отчетливо помню, как с раздражением взял в руки смартфон, намериваясь проверить, кто же это посмел прервать мой отдых с Джоёном.
Это была Сонна. Она написала «Привет». Я в изумлении выпучил глаза и протянул телефон Джоёну, показывая открытую переписку. Он был в курсе всех событий, моих мыслей и чувств, поэтому был поражен не меньше моего.
Все дело в том, что после того, как Сонна не предупредила меня о твоем приезде двадцать четвертого июля, после того, как она умолчала о такой важной вещи как твое возвращение в город, всего того, что произошло позже, я затаил обиду. Сильнейшую обиду в моей жизни. Мозгом я понимал, что Сонна ни в чем не виновата, но вот сердце считало иначе. Оно вопило: «Предатель!». Или, может, я просто искал ей оправдания, старался оправдать ее перед своим сердцем, чтобы оно перестало, истошно надрываясьЮ, повторять это омерзительное «Предатель!». После того, как Сонна не рассказала мне о твоем приезде, после того, как все пошло наперекосяк, мне стало неприятно на нее смотреть. Больно и до глубины души омерзительно. Часть меня считала, что она меня предала, что умышлено позволила причинить мне боль, что намеренно обрекла на муки. Но так как рациональная часть меня была другого мнения, я продолжал с ней общаться. Ведь она была моей лучшей подругой, я не мог ее просто так отпустить из-за нашего с тобой… Ну, ты знаешь.
Но потом она пропала, перестала писать, звонить, звать на прогулки. И та часть меня, которая считала ее предателем ликовала. А другая часть, та, что рациональная, была жутко огорчена. Но что поделать? Пришлось смириться. Ровно до того момента, пока я не получил от нее это «Привет» сидя в кинозале вместе с Джоёном.
Естественно, ответила ей не моя рациональная часть. Я высказал ей все, что было на душе. Разъяснил причину обиды, злился и ругался, требовал объяснение ее поступка. И знаешь какое оно было? Дерьмовое оно было. Она сказала, что дала тебе обещание не говорить мне о твоем приезде. Что у нее есть принцип, о котором я слышал впервые за больше полутора лет дружбы – держать обещание, во что бы то ни встало. Я сказал ей уходить из моей жизни. Сказал, что она достаточно причинила мне боли.
Джоён меня в это поддержал. И я почти поверил, что вот теперь точно должна начаться новая глава. Потому что у меня больше не осталось никого, кто напоминал бы о тебе, кроме меня самого, моей проклятой памяти и всего, что меня окружает.
Все шло своим чередом ровно до твоего дня рождения. Я рассказывал тебе о этом. Но я не рассказал о том, что было после. Через три дня после, я сорвался и написал тебе снова. Заведомо зная, что ты не будешь этому рад. Но я все равно это сделал. Во мне была какая-то нелепая уверенность, что если я узнаю всю правду о том, почему ты так поступил, чем руководствовался, чем тот парень лучше меня, то смогу отпустить прошлое и начать жить дальше. Попробовать строить что-то большее, чем дружба со флиртом и намеками с Джоёном. И был уверен, что зная правду, я смогу пустить корни в тех едва зарождающихся чувствах к Джоёну, что смогу принимать его ухаживания, не думая о тебе ежесекундно, не сравнивая с тобой и тем, как бы это сделал ты.
Но от правды мне не стало легче. Я впал в отчаяние, услышав, что ты взвесил все перед тем, как растоптать мои чувства в июле. Что тот безликий для меня парень, которого ты предпочел мне, лучше меня по многим критериям. По каким таким критериям? Я сам был в шоке, когда узнал. Буду выражаться понятным языком. Он не ебет тебе мозги. Он не эгоист. С ним тебе не скучно. С ним все не кажется рутиной. И я почти принял это как факт. Но то, кто ты начал забывать о том, что было между нами, ранило меня настолько сильно, что я позволил себе опуститься так низко, что начал умолять тебя хотя бы просто общаться по сети.
Но ты мне отказал. В грубой форме.
Моему стыду, отчаянью не было предела. Я поехал к Джоёну, потому что в этот день мы планировали встречу с его друзьями. Я напился. Полез к нему к поцелуями. Мне было нестерпимо больно. Я невозможно сильно хотел ощутить себя любимым хоть кем-то, почувствовать, что я хоть что-то для кого-то значу.
В тот вечер у нас почти случился секс. Я был пьян. Я хотел был обожаемым. Но когда оральные ласки стали медленно перетекать в нечто большее, я струсил. Я не хотел его. Я не хотел, чтобы меня трахал парень, которым я пытался заполнить пустоту образовавшуюся после твоего ухода, которым я безуспешно пытался заменить тебя. Это было отвратительно. У меня во рту все еще был привкус его естественных выделений. Меня тошнило от всего во круг, от себя в частности. Я почти воспользовался парнем, который испытывал ко мне искренние чувства. Поэтому я просто оделся и ушел.
На утро, конечно, пришлось рассказать правду. Она Джоёну не понравилась и на этом наши толком не начавшиеся отношения закончились. Было ли мне из-за этого больно? Нет, ни капли. Мне было больно от осознания, что как бы я не пытался заменить тебя, или скрасить кем-то другим одиночество и пустоту – все без толку. Потому что мне не нужен кто-то другой, даже если он будет очень похож на тебя. Мне жизненно необходим ты. Но ты не хочешь даже общаться по сети. Про дружбу нет и речь. Про что-то большее тем более.