Так правильнее (1/2)

Если бы Уён считал то количество раз, когда они с Саном затевали перепалки (словесные и телесные), он бы сбивался где-нибудь на двенадцатом в неделе. В месяц выходило бы больше пятидесяти, и это только тех, что он помнит. Не подумайте, он в действительности не занимается подобной ерундой, как одержимый отмечая в блокнотике черточками каждую стычку. Он просто… прикидывает, сколько примерно выходит. Да, лишь примерно.

Но с ноября, кажется, их число сократилось вдвое. Или втрое. И это очень насторожило Чона. Потому что от этой слизеринской задницы и его друзей можно было ожидать чего угодно: от жабы в рюкзаке до толчка в спину где-нибудь посреди игры в квиддич.

Ничего не происходило. Да, они ругались, когда встречались в коридорах, ведь Чхве все ещё надменно называл его грязнокровкой, над чем гаденько хихикали остальные слизеринцы. И на совместных уроках они вели себя как давние соперники, в попытке показать себя в лучшем свете и превзойти другого.

И на этом все.

Это и настораживало гриффиндорца. Вдруг эта змеюка что-то задумала и, в попытках отвести от себя подозрения заранее, он решил меньше с ним ругаться, делая вид, что стал дружелюбнее? А вдруг он хочет втереться ему в доверие, чтобы потом превратить его в мышь и скормить кому-нибудь из Запретного леса? А вдруг это все какой-то долгий сон? Он впал в кому? Его отправили? Это точно сделал Чхве!

И сколько бы безумных вариантов не подкидывал ему его мозг, сколько бы невероятных сюжетов он не проигрывал в голове, гриффиндорец понимал, что это полный бред. Сан просто перестал обращать на него все свое внимание. А Уён привык к нему, ожидая подкола с каждой стороны.

Поймав себя на мысли, что он недоволен резко сократившимся числом стычек и перепалок, он с ужасом дал себе по лбу, а затем ещё и об стол приложился. Так, для профилактики.

А позже Чон понял, что в кои-то веки чувствует себя чуть более комфортно в школе. Усталость, свалившаяся на плечи, проявлялась лишь на тренировках, когда он едва не валился с метлы спустя лишь час игры, и вяло отбивал бладжеры битой. Зато учеба пошла как по маслу. Уроки проходили легко, домашняя работа не занимала много времени и даже на самостоятельные занятия у него хватало времени.

Будто сама Судьба, почувствовав, что он не выдерживает, все-таки решила повернуться к нему передом и, все еще с высоко задранным носом и закатанными глазами, сжалилась над ним, вмиг сделав все каким-то простым.

Расплывчатый образ Судьбы внезапно превратился в широко улыбающегося Чхве Сана, все еще с задранным кверху носом. Тот склонился над ним и смотрел, чего-то ожидая. Уёну думается, что его мозг генерирует какие-то странные образы.

— Я знаю, что красавчик, — ухмыляется слизеринец, все еще не сводя глаз с Чона.

— Вот черт, — выдает гриффиндорец, когда понимает, что Сан перед ним весьма реален и он уже минуту пялится на него. Они что, на обеде? Тогда почему на столе свитки и тетради?

Библиотека.

— Черт здесь только ты, — наигранно обидчиво говорит Сан и быстро обходит стол, занимая стул рядом. — Это что, мозги?

Слизеринец без спроса хватает раскрытую толстую тетрадь и начинает листать, рассматривая конспекты и рисунки с подписями. Это была тетрадь по анатомии, в которую Чон конспектировал все пройденные темы и выполнял задания. Где-то в рамочках встречались понятия и перечисления ферментов, на которых глаза Чхве смешно раскрывались. Уён не мог понять, что слизеринцу от него надо, но он не спешил уйти, вырвав свою тетрадь. Он просто тихо сидел рядом и наблюдал, почему-то чувствуя себя сейчас совершенно беззащитно.

— Слушай, я конечно в курсе, что ты тот еще задрот, но что это? — Сан, наконец, оставляет тетрадь в покое и хмуро смотрит на Чона. — Ты серьезно занимаешься магловскими науками? Зачем тебе это?

— Я же грязнокровка, — с усмешкой выдает Уён, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку стула. — Мое место среди маглов, забыл? Вот и готовлюсь к тому, чтобы свалить из твоего любимого Хогвартса и поступить в медицинский университет. Рад?

Эмоции на лице Чхве сменялись так быстро, что Уён едва поспевал отслеживать их. Но в целом он был доволен проделанной работой. Глупое лицо слизеринца определенно того стоило.

— Да, бесконечно, — в итоге произносит Сан и резко встает с места, от чего стул с громким звуком отодвигается и падает. — Ну ладно, копайся в органах дальше. Чудик.

Парень обходит стол, не подняв и не задвинув стул за собой и, почти завернув за стеллаж, резко останавливается, чтобы через плечо бросить небрежное:

— Завтра тренировка перед матчем. Гриффиндор против Слизерина. Надеюсь, ты не свалишься с метлы в самый ответственный момент.

Уён кидает в него ручку, но лишь секунды не хватает, чтобы так коснулась широкой спины, скрытой зеленой мантией. Чону послышалось, что Сан посмеялся за поворотом.

***</p>

— Умоляю, будь осторожен, — Сонхва крепко сжимает ладонь друга, второй рукой приглаживая взъерошенные волосы. Это не имело никакого смысла, они все равно растреплются из-за холодного ветра во время игры, но это работало как успокоительное для старшего, поэтому он не мог остановиться.

Ноябрьский матч состоится с минуты на минуту, со всех трибун кричат ученики, учителя суетливо пытаются всем найти места, а команды разминаются, готовые вот-вот взлететь над полем и играть до победного.

— Отстань от ребенка, пойдем уже, — Хонджун дергает старшего за шарф, заставляя отцепиться от гриффиндорца, и фыркает на злой взгляд, брошенный в его сторону.

— Все будет хорошо, хен. Я буду аккуратен. И вообще, разве не я здесь лучший загонщик школы? — шутит Уён, пытаясь успокоить Сонхва. Тот встревожен сильнее обычного, что, разумеется, настораживало.

— Формально, лучший загонщик школы — Чонхо. Но вместе с ним вы — лучшие загонщики Гриффиндора. — Хонджун поправляет неудачную шутку младшего, за что ловит два испепеляющих взгляда и резко замолкает.

— Ты все испортил, — стонет Чон, отталкивая когтевранца от себя.

— Уён, скоро начинаем, давай на поле, — к ним подбегает Марк, все время осматриваясь по сторонам в попытках кого-то найти. При виде Сонхва он расплывается в улыбке, начиная активно махать ладонью в знаке приветствия. — Привет, Сонхва. Ты не видел Донхека?

— Здравствуй, — Пак улыбается в ответ, а затем, быстро пробежавшись по лицам пуффендуйцев, указывает ладонью на одно из мест. — Он уже на трибуне, вон там! Мы сядем вместе.

Донхек смотрит прямо на них и, привстав на месте, машет парням, одновременно с этим что-то крича, но из-за огромного количества голосов его совсем не слышно. Шарф на его плечах от резких движений съехал, открывая голую шею, и Марк, одновременно с Сонхва, ткнули на собственные шеи, чтобы указать пуффендуйцу на его съехавший элемент одежды.

— Он безнадежен, — стонет капитан, когда видит, что его друг вообще не понимает, что от него хотят.

— Я скажу ему, не беспокойся, — пуффендуец хлопает Ли по плечу и получает тихую благодарность.

— Мне казалось вы спешите. — Хонджун грубо сбрасывает руку Сонхва с чужого плеча и берет за запястье, отводя подальше от гриффиндорцев. — Удачной игры, ребята.

Когтевранец быстро утягивает недоумевающего Пака за собой на трибуны Пуффендуя. Марк вопросительно смотрит на загонщика, получая в ответ лишь пожимание плечами. Уён сам не понял, что вообще только что произошло. Его не особо смутила излишняя грубость Хонжуна, это не было чем-то необычным.

Сейчас ему следовало бы сосредоточиться на игре, бите в руке и скачущим туда-сюда бладжерам. И пусть он убедил старшего, что с ним все будет в порядке, он сам понимал:

Не будет.

На недавней тренировке, где они так же, как и сейчас, играли против Слизерина, он сильно лажал. Вечно падал сразу после того, как отбивал бладжер от своих сокомандников, пару раз сбивал с метлы охотников обоих команд и один раз даже умудрился врезаться в снитч, получая штраф. И стоит ли говорить, как сильно каждый раз над ним смеялись слизеринцы? Чон готов поспорить, что за одну только эту тренировку он услышал больше оскорблений в свою сторону, чем за все годы обучения здесь.

Прошедшая тренировка заставила его сомневаться в сегодняшнем выигрыше. Он никогда не волновался перед игрой так сильно, как сегодня. Его колени заметно дрожали, когда он перекидывал одну ногу через метлу. Его ладони были взмокшими, когда он крепче сжал отполированную поверхность биты. До начала буквально несколько мгновений и Уён чувствует, как тяжело ему дышать.

— Что это было, черт возьми? — спрашивает Сонхва, вырывая свою руку из крепкого захвата. Они дошли до трибун Пуффендуя и заняли свободные места слева от Донхека, странно на них поглядывающего. — Что на тебя нашло?

— Давно ты с Донхеком и Марком общаешься? Почему ты никогда не говорил? Почему он тебе так улыбался? Я чего-то еще не знаю? — Хонджун не успевал отслеживать вопросы, которые сами собой вырывались из его рта. Он напряженно сжимал кулаки, ожидая ответов.

— А я должен отчитываться перед тобой? Я же не требую от тебя говорить мне о каждом человеке, с которым ты сегодня общался!

— Хен, что случилось? — в разговор встревает обеспокоенный ссорой Донхек, пугаясь, когда когтевранец кидает на него искрящийся злобой взгляд.

— Все хорошо, — успокаивает его Пак, отворачиваясь от Хонджуна. — Не обращай внимания. Мы часто ругаемся.

Сонхва поправляет желтый шарф на шее младшего, поясняя, что они намекали ему тогда на него. Ли смеется и тихо благодарит, сильнее натягивая шапку на свои русые волосы. Сегодня действительно холодно и он начинает волноваться за парней на поле, одетых в одну лишь спортивную форму.

— Разве ты не должен быть со своим факультетом? — решается спросить Кима Донхек, получая еще один стальной взгляд в свою сторону. Ох, этот злобный когтевранец начинает действовать ему на нервы. — Чувак, я просто спросил, что с тобой не так?

— Все со мной так! — огрызается Хонджун, больше не поворачиваясь в его сторону. — Где хочу сидеть, там и буду. Боюсь представить, что вы сделаете с Сонхва, если я отойду.

— Я его сокурсник и друг, вообще-то, ничего я с ним не сделаю! И это с тобой ему страшно оставаться! — выпаливает пуффендуец, нагнувшись вперед и заглядывая в глаза когтевранцу.

— Ты сокурсник, а я лучший друг!

— Хреновый из тебя лучший друг!

— Успокойтесь, пожалуйста, — Сонхва за шарф оттягивает Донхека, сажая на место, и без стеснений дает подзатыльник Хонджуну, заставляя обоих замолчать. — Игра начинается.

И до конца матча он не произносит ни слова, лишь прикусывая щеку изнутри и с тревогой следя за младшим на поле.

Перед тем, как оттолкнуться от земли, Уён и Сан встречаются взглядами. Одновременно сильнее сжимают биты в руках и безмолвно, одними глазами, заявляют о своей победе. Чон думает, что желать победы только для того, чтобы утереть кому-то конкретному нос — неправильно. Он должен играть ради команды, ради факультета, а не ради того, чтобы посмотреть на разочарование в чужих острых глазах. Но даже прекрасно понимая это, он взмывает в небо исключительно для того, чтобы в очередной раз доказать Чхве Сану, что он — лучше него. И кровь здесь не играет абсолютно никакой роли.

Мимо проносится слизеринский ловец, привлеченный блеском снитча. Чонхо проносится следом, ведь где-то в той же стороне бладжер с дикой скоростью несется на их вратаря. Уёну достаточно этих двух секунд, чтобы влиться в игру, покрепче перехватив биту.

Все последние тренировки команда Гриффиндора отрабатывала новую стратегию, составленную Марком. Никто не сомневался в ее эффективности, ведь еще ни одна стратегия капитана не подводила их и всегда исправно приводила к победе.

Однажды они, правда, едва не проиграли Когтеврану. Те были мастерами забивать в кольца. Хонджун и еще двое из его команды были чертовыми гениями среди охотников, серьезно. Уён всегда им восхищался и внимательно следил за матчами Когтеврана с другими факультетами. Рядом в эти моменты вздыхал Сонхва, то и дело подрываясь с места каждый раз, когда в их друга попадало бладжером или квоффлом. Но тот крепко держался. Чон не помнит ни одного раза, когда старший падал. Так вот, они были гениями. А потому, в тот злополучный матч, когтевранцы умудрились забить столько раз в их кольца, что пойманный гриффиндорским ловцом снитч, принесший сто пятьдесят очков, лишь чудом смог покрыть забитые когтевранцами. Так они и выиграли с отрывом в два балла, а затем уставшие, вымотанные долгой игрой, чуть не повалились на землю с метел. Сил едва хватило на приземление.

В общем, стратегии Марка Ли никогда не подводили.

— Уён! Слева! — Чонхо вновь проносится мимо, предупреждая о бладжере, и Чон мгновенно реагирует, отбивая железный мяч в сторону слизеринцев.

Он не уверен, сколько продолжается игра, но усталость явственно ощущалась. Табло показывало, что Слизерин был на пять очков впереди, с трибун все время кричали и хлопали. Белым шумом на фоне звучали речи комментатора, а вспышки камер ослепляли.

Уён снова отвлекся, не заметив летящий в него бладжер.

— Уён! — с трибуны, к которой он был ближе всего, кто-то его окрикнул, и он, не подумав, обернулся, пересекаясь взглядом с Сонхва, на лице которого был смертельный испуг.

Гриффиндорец вмиг обернулся назад, но ему не хватило секунды, чтобы отбить мяч. Удар пришелся в руку, чуть выше локтя, он отчетливо это почувствовал. Не удержавшись, Чон полетел вниз с метлы, надеясь лишь на то, что приземлится на поле, а не на крошечных первокурсников с Пуффендуя.

Звучит свисток. Трибуна Гриффиндора взрывается овациями.

Снитч пойман ровно в тот момент, когда Уёна снизу кто-то пытается поймать, смягчив приземление собой.

— Черт, если я сломал руку, ты будешь работать на зельеварении за меня.

Уён открывает глаза, что зажмурил в полете, и не может понять, какого черта он частично лежит на загонщике слизерина. Сан прижимает ладонь ко лбу, пытаясь, видимо, избавится от головокружения.

— Сан? — слизеринец отнимает ладонь от лица и смотрит на Чона, тяжело дыша. — Какого черта ты здесь?

— Все вопросы потом! — стонет Чхве, рукой пытаясь сдвинуть тело гриффиндорца с себя. — Я руку не чувствую, встань. Какого ты такой тяжелый?

Уён пытается осмотреться вокруг, насколько это возможно, и понимает, что лежит в основном на левой руке слизеринца, сдавливая ее всем своим весом. Он пытается подняться, опираясь на свою руки, но с визгом падает обратно, лбом ударяясь о чужие ребра. Боль простреливает всю его правую руку, в которую попал бладжер. Сломал.

— Я не могу встать, извини, — шепчет гриффиндорец, чувствуя, как пульсируют его рука и голова.

Костерост — последнее в этом мире, что он хотел бы видеть.

— Ну вы даете, — хором произносят подбежавшие к ним Марк и Хёнджин.

— Что-то сломано? — интересуется капитан Гриффиндора, поднимая сокомандника с земли. Хёнджин тянется за Саном, помогая тому встать.

— Рука, — хмыкает Уён, замечая красные от холода щеки слизеринцев. — Марк, а кто выиграл?

— Мы! — улыбается Ли, похлопывая загонщика по животу.

— Хэй, Сан, — зовет Чон соперника, дождавшись, когда тот посмотрит на него. — Мы выиграли! — гриффиндорец широко улыбается, видя раскрывшиеся в удивлении глаза Чхве, а потом показывает ему язык, чтобы добить.

Радость от победы растекается по венам быстро, согревая продрогшие конечности. Уёну кажется, что он никогда не радовался победе так сильно, как сейчас. Он готов обнять команду, а затем весь мир и долго кричать о том, что они выиграли. Вернее, был готов.

Пока не увидел стоящих вдалеке друзей. Хонджун крепко держал Сонхва за плечо, чтобы тот не помчался на поле. С ними стоял Донхек, переводя обеспокоенные взгляды с Пака на Уёна. Гриффиндорец поднял глаза повыше и посмотрел на расстроенное и испуганное лицо старшего. Ему хотелось подойти к нему, обнять и убедить, что с ним все хорошо. Пошевелить пальцами руки перед самым носом, мол, не сломаны, видишь.

Но сил хватило лишь на немое «Все хорошо», которое Сонхва точно смог прочесть по его губам.

***</p>

— Пей, мой хороший, не отпирайся! Чего как в первый раз! — мадам Помфри, уперши руки в боки, внимательно следила за тем, чтобы Уён выпил весь костерост, что она принесла.

Уён, зажмурив слезившиеся от отвратительного запаха зелья глаза, почти залпом осушил стакан, полный обжигающей горло жидкости. Помфри была права, он тут не в первый раз, но вкус этой жижи был настолько гадким, что привыкнуть к нему просто невозможно.

На койке, занятой гриффиндорцем, сидели Хонджун и Сонхва, хмуро поглядывая на младшего. Совсем недавно ушел Марк, который считал своим долгом убедиться, что с его загонщиком все в порядке.

— Молодец! — мадам Помфри забирает стакан и покидает ребят без лишних комментариев. Не маленькие, сами знают, что делать. К тому же, Уён тут так часто бывает, что она даже не удивляется, когда видит его двухцветную макушку у себя на пороге.

Уён загнанно посматривает на нахмуренного пуффендуйца, поглаживая сломанную руку. Ему стыдно перед старшим. Ведь он обещал, что будет в порядке, а сам, растеряв внимательность прямо во время игры, не смог защитить себя.

— Извини, хен, — начинает Чон после долгого молчания, из-за чего рядом дергается когтевранец. — Я обещал, что буду в порядке, но…

— Ты не виноват, не извиняйся, — прерывает его Пак, опустив голову вниз. — Ты не мог знать, что это произойдет. Никто не мог. — он тяжело вздыхает, а затем, подняв голову, дарит свою самую нежную и теплую улыбку, пытаясь скрыть печаль в глазах. — Главное, что ты живой. А кости срастутся, да?

Уён облегченно выдыхает, хватаясь здоровой рукой за ладонь старшего, покоящуюся на одеяле. Он пытается согреть ее, чтобы спала краснота, а пальцы не были такими ледяными. Поглаживает по костяшкам, сжимает и выпускает. Вот так безмолвно один просит прощения, а другой прощает.

— Отдыхай, Уён, — тихо произносит Сонхва, поднимаясь с койки. — Хонджун, ты идешь? — обращается он к когтевранцу, так ни разу и не шелохнувшемуся.

Ким мотает головой, охрипшим голосом говоря, что ему нужно поговорить с младшим. Пуффендуец хмыкает, но никак это не комментирует, покидая больничное крыло, как всегда бесшумно.

За дверью он встречает прислонившегося к стене Сана. Тот как-то испуганно смотрит на него, ожидая, что сейчас появится еще и Хонджун, но этого не происходит. А потому он как-то облегченно выдыхает и отталкивается от стены, чтобы подойти к насторожившемуся пуффендуйцу.

— Эм, — Чхве заламывает пальцы, поглядывая на закрытую дверь. — Как там Уён?

Сонхва от вопроса на секунду выпадает из реальности, не понимая, что произошло с этим слизеринцем. Он подсознательно преграждает путь к больничному крылу, выпрямляясь и скрещивая руки на груди, чтобы выглядеть выше.

— В полном порядке, — отвечает Пак, с подозрением осматривая Сана. Тот, вообще-то, не выглядит опасно, скорее взволнованно. От этого сразу становится не по себе. — Сам-то как?

— Что? — потерянно спрашивает Чхве, но заметив взгляд, направленный на свою руку, спешит ответить. — А, все нормально. Ни ушиба, ни перелома.

— Как ты вообще там оказался? — серьезно спрашивает Пак, пытаясь скрыть облегченный выдох после ответа слизеринца про руку. Пусть он и та еще заноза, Сонхва все равно переживал за него.

— Я… — Сан вновь заламывает перед собой руки, отводит взгляд. — Ну, я видел, как он падает, и…

— Ты специально поймал его! — неожиданно для себя самого восклицает Сонхва, резко обернувшись на дверь за спиной и прижав ладонь ко рту.

— Еще чего себе придумаешь? Мне просто не повезло оказаться там, куда падал этот гряз… — Сан строит самую возмущенную и противную рожицу, на какую только способен (а он на многое способен), но быстро сдувается, принимая для себя решение не быть говнюком хотя бы сейчас (Хенджин настоятельно просил его не быть им). — Никому не говори. — Чхве подходит к старшему, несильно схватив его за плечи. В глазах читается отчаянная мольба. — Пожалуйста, хен.

Пуффендуц с неверием смотрит на парня напротив, для себя отметив, что это хен, прежде никогда не слетавшее с губ слизеринца в его сторону, вызывает чувства сродни гордости и некотрого удовлетворения. А потому он лишь кивает, отняв руку от лица, и смотрит с неприкрытой благодарностью в глазах, позволяя губам растянуться в нежной улыбке.

— Конечно, — Сонхва позволяет себе дотронуться до чужих черных волос, вытаскивая неубранную высохшую травинку. — Спасибо, что не дал ему упасть.