Так правильнее (2/2)

Сан лишь кивает, дергаясь от неожиданного жеста, но расслабляется, когда видит частичку растения. Он думает, что, фактически, он дал гриффиндорцу упасть, от чего становится смешно. Ни сказав ни слова Чхве разворачивается и почти бегом покидает больничное крыло, чувствуя себя до чертиков смущенным всей этой ситуацией.

Что же, по крайней мере он точно знает, что с Уёном все хорошо.

— Хен, ты спровадил Сонхва и уже три минуты молчишь, — Уён тычет старшего в плечо, заставляя прийти в себя. — О чем ты хотел поговорить?

Хонджун, сморгнув какое-то наваждение, наконец поворачивается к младшему, пустым взглядом уставившись в стену за его спиной. Его рука носилась от волос на затылке к губам, пощипывая их, и до мантии, со всей силы сжимая ткань, после зарываясь обратно в волосы. Уёну стало страшно. Когтевранец выглядел так, словно вот-вот сойдет с ума, все в нем выдавало нервозность.

— Знаешь, я, — старший подает голос, но взгляд на друга не переводит, продолжая пялиться в серую стену. — В общем, знаешь, Сонхва, он…

Ким делает какой-то непонятный дерганный жест, взмахнув дрожащими руками, видимо в попытке объяснить все без слов. Но гриффиндорец не понял. Чон осторожно взялся за запястье старшего, ощущая, как дрожь передается ему самому.

— Я думаю, мне… Нет, забудь. Показалось, — Хонджун резко поднимается с места, вырвав руку из некрепкого захвата. Поправляет после себя одеяло на койке и, потрепав Уёна по волосам, выбегает за дверь. — Выздоравливай!

— Это точно коллективное помешательство, — выдыхает пятикурсник, сползая вниз по подушке. Что ж, его ждет веселая и очень болезненная ночка наедине с костеростом. А с Хонджуном он потом разберется.

Его мама в такой ситуации пропела бы «Всем к психологу и срочно», при этом продолжая спокойно развешивать белье. Обычно она комментировала так сериалы и фильмы, что слушала в пол уха в свои редкие выходные.

Но чем жизнь Уёна отличается от очередного сериала про подростков от Нетфликс, если его окружают такие необычные, он не постесняется использовать это слово, персонажи? Только и успевай следить за сюжетом.

Боль от срастающихся костей простреливает все тело. Чон обещает себе, что больше никогда не возьмет биту в руки.

Каждый раз себе обещает.

***</p>

— Черт, ноябрь подходит к концу, а снега все нет и нет! Где же рождественское настроение брать, когда на улице лужи и все серое, как в пещере?! — Донхек сильно размахивает руками во время своей тирады, грозясь сбить со стола все бокалы и тарелки. Хоть в зале и было шумно, перекричать этого пуффендуйца сможет, пожалуй, только корень Мандрагоры.

Хотя Сонхва все равно поставил бы на волшебника.

— Надеюсь, с приходом декабря к нам пожалует и морозный ветер. А ты, хен, что думаешь?

— Даже не знаю, Субин. Погода порой так переменчива, — Сонхва улыбается младшим, отодвигая бокал Донхека подальше от края. — Кто знает, может, снег выпадет уже завтра?

Чхве Субин, пятикурсник, улыбается в ответ, смущенно опустив взгляд на свою тарелку.

— Ты идешь в библиотеку с Уёном и Хонджуном? — внезапно интересуется Ли, оборачиваясь на стол гриффиндора, выискивая Чона в толпе.

— Да, как раз сейчас пойдем, — кивает Сонхва, выискивая уже черную макушку когтевранца среди его высоченных сокурсников. — А что? Хочешь присоединиться?

Донхек некоторое время молчит, терзая зубами пухлую губу.

— Вообще-то, — начинает он тихо, так, чтобы услышали только Субин и Сонхва, — у меня проблемы с астрономией.

— О, тогда тебе следует присоединиться! — Пак треплет пятикурсника по русым волосам, заставляя поднять голову. — Хонджун хорош в астрономии, я уверен, он не откажет в помощи.

— Хонджун последний, к кому бы я обратился, — ворчит Ли, медленно разворачиваясь к Субину. Тот, заметив это, резко начинает делать вид, что увлечен едой и вообще его здесь нет, но это ему не особо помогает. — Субин-а, пойдем с нами. Поможешь мне, пожалуйста-пожалуйста! — Донхек складывает руки в молящем жесте и выпячивает губу, сверкая глазками.

Ну разве ему откажешь?

Чхве обреченно выдыхает, показательно отчаянно зарываясь пальцами в волосы, но в конечном итоге кивает, вызывая у друга восторженные восклицания. Сонхва лишь улыбается, молясь всем богам, чтобы Хонджун не выкинул ничего странного и не затеял очередную ссору или драку.

Ох, он будет в ярости, когда увидит, сколько друзей пришло с пуффендуйцем.

Библиотека, как обычно, встречает полумраком и тишиной, прерываемой лишь редкими тихими шепотками и шелестом книг и пергамента. Сонхва с уверенностью проходит внутрь, направляясь за стол, где они с Уёном и Хонджуном обычно собирались. И когда он видит друзей, что-то увлеченно обсуждающих, не может сдержать улыбки.

— О, Сонхва, мы уж думали, что ты не придешь, — Хонджун замечает его первым, улыбаясь в ответ. — Как прошел день? Мы вчера совсем не… Почему они здесь? — Ким моментально меняется в лице, когда из-за стеллажа появляются еще два пуффендуйца, сжимая в руках учебники и свитки.

Донхек, закрыв глаза на личную неприязнь, улыбается и здоровается, помахав обоим парням. Уён расплывается в улыбке тоже, помахав в ответ. Но когда он замечает мнущегося Субина, выглядывающего в силу роста из-за спины Пака, он непреднамеренно бросает встревоженный взгляд на нахмурившегося когтевранца.

— Донхеку нужна помощь с астрономией, поэтому я пригласил его позаниматься с нами, надеясь, что ты поможешь, — быстро поясняет Сонхва, занимая место рядом с когтевранцем. — Но ты не особо дружелюбен, поэтому Донхек воспользуется помощью Субина.

— А почему они должны сидеть с нами? — бровь Кима ползет вверх, а руки непроизвольно сжимают колени под столом.

— Потому что я хочу, чтобы они позанимались с нами, — спокойно отвечает старший пуффендуец, приглашая парней сесть напротив, занимая места рядом с Уёном.

— Марк спрашивал, как твоя рука, — шепчет Ли, обращаясь к гриффиндорцу, когда занимает место рядом с ним и раскладывает все свои вещи.

— Все хорошо, — кивает Чон, демонстративно шевеля пальцами и прокручивая ручку. — У тебя проблемы с астрономией?

Пуффендуец угукает и спешит открыть учебник со звездной картой, абсолютно пустым и непонимающим взглядом смотря в линии, точки и надписи на ней.

Уён может лишь сочувствующе похлопать его по спине и подбодрить улыбкой.

Целый час они спокойно занимаются. Субин и Донхек тихо переговариваются, улыбаются, когда у Ли выходит верно определить координату или вообще найти нужную звезду на карте. Иногда подключается гриффиндорец, задавая уточняющие вопросы. Все-таки они идут по одной программе и им сдавать один и тот же СОВ в конце года, стоит воспользоваться шансом и поработать вместе.

Сонхва и Хонджун же сидели молча, не отрываясь от своих учебников и, кажется, даже дышали одновременно, чтобы не мешать друг другу. Уён, признаться честно, наслаждался этим моментом. Никто не ругался, не повышал голос, не дрался и не бросал злобные взгляды. Они тихо сосуществовали рядом, напоминая времена, когда они только-только познакомились и не могли найти тем и причин для споров и ссор.

— Сонхва-хен, — тихо зовет Субин старшего, сидящего напротив него, — можешь проверить, пожалуйста, правильно ли мы определили координаты?

— Конечно! — моментально отзывается Пак, откладывая свой учебник по ЗОТИ, чтобы придвинуть к себе пергамент младшего.

Субин привстает со своего места и нагибается через весь стол, опираясь на него руками. Склоняется над страшим, заглядывая в свою работу и внимательно следит, как тот водит пальцем по написанным числам. Хонджун напрягается всем телом, когда видит эту картину. Он готов поклясться, что обычно люди так близко к кому-то не наклоняются и этот мелкий явно что-то попутал.

— Ты можешь присесть, Субин, я скажу, если что-то будет неверно, — улыбается Сонхва, подняв голову на младшего, почти соприкасаясь с ним носом.

— Я хочу посмотреть, вдруг сам найду ошибку, — отпирается Чхве, наклоняясь еще ближе, из-за чего старший вынужден резко опустить голову обратно на задание.

— Тебе вроде нормальным языком сказали сесть на место и не виснуть над душой, — взрывается когтевранец, поднимаясь со своего места, и точно так же, опираясь руками на стол, близко нагибается к пуффендуйцу.

— Сонхва-хен предложил, а не попросил сесть обратно. Мне хочется посмотреть на свою работу. Какие-то проблемы? — с усмешкой спрашивает Субин, смотря сверху вниз на Кима, пытаясь воспользоваться преимуществом в росте и надавить.

— Да, черт возьми. Проблема есть. Ты слишком близко!

— Сонхва-хен ничего мне по этому поводу не сказал, а значит, его все устраивает.

— Прекрати звать его Сонхва-хен с такой интонацией, барсучок, — Хонджун уже тянется схватить пуффендуйца за желтый галстук, как между ними резко появляются чьи-то ладони и раздвигают парней друг от друга.

— Отставить детский сад! — Пак хмурится и закусывает губу, смотря на двоих с каким-то разочарованием. Тянется к пергаменту, быстро пробегается по написанному и протягивает Субину. — Ошибки в координатах Альфы Скульптора и Гамме Эридана, в остальном все хорошо.

— Понял, хен, — Субин забирает работу из чужих рук и садится на место, наблюдая, как старший складывает свои вещи и задвигает стул. — Ты уходишь?

— Я все закончил и очень устал, — Сонхва обходит стол, останавливаясь за Донхеком, и приглаживает его взъерошенные волосы. — Донхек, ты хорошо постарался, молодец. Уён, не сиди долго с биологией, — поглаживает гриффиндорца по спине, встречаясь с его встревоженным взглядом, но лишь качает головой, как бы говоря: «Я в порядке, не беспокойся».

Пак поднимает голову, смотря на уткнувшегося в учебник Хонджуна. Его плечи часто поднимались от сбившегося дыхания, а костяшки побелели от того, с какой силой он сжимал толстый переплет.

— Хонджун, — зовет когтевранца, но тот, хоть и вздрогнул от неожиданности, голову не поднял. Пуффендуец непозволительно громко выдыхает, не дождавшись реакции, и быстро покидает ребят, пожелав шепотом всем хороших сновидений.

***</p>

Три года? Кажется, ровно столько Сонхва влюблен в Хонджуна. И всего лишь год ему потребовался, чтобы влюбиться. Да-да, тот самый третий курс, когда они познакомились и с младшим.

Сонхва помнит, как врезался в низкого когтевранца, когда тогда еще незнакомый второкурсник с Гриффиндора попал ему снежком в голову, от чего он немного отшатнулся и навалился на Кима. Они вместе свалились в сугроб, в попытках затормозить лишь сильнее путаясь в конечностях. Шапка и синий шарф когтевранца слетели с его головы, являя взору ярко-синие волосы, что стало неожиданностью для тогда еще естественно-каштанового Пака. Он так и лежал на младшем, дрожа от попавшего за ворот снега, и просто разглядываел его цветные волосы, сдерживая себя от того, чтобы коснуться них. Парень под ним кряхтел, но не шевелился до тех пор, пока уши не начало жечь от мороза.

— Встань с меня, чего застыл? — резко начинает когтевранец, голыми руками отталкивая пуффендуйца от себя. — Все пуффендуйцы такие неуклюжие?

Сонхва, оторвавшись от крашеных волос, пугливо перевел взгляд на незнакомца, встречаясь с его нахмуренным лицом. Только сейчас до него дошло, насколько они близко и насколько он, наверное, тяжелый, видя, как глубоко дышит парень под ним. А потому он резко отстраняется, упираясь руками в варежках в его грудь, и быстро поднимается, сразу же подавая руку для помощи.

За которую, в прочем, не взялись.

Когтевранец поднялся, кряхтя как дед, и потянулся за своими шапкой и шарфом, возвращая их на законные места даже не отряхнув. Пак на это удивленно вздохнул и его передернуло от фантомного ощущения того холода, что испытал парень перед ним, когда шарф, полностью покрытый снегом, коснулся его голой шеи.

Он что, сумасшедший?

— Почему ты без перчаток? Тебе не холодно? — вопросы вырвались сами собой, и понял это пуффендуец в тот момент, когда незнакомый парень выразительно изогнул бровь в непонимании и явном раздражении.

— Ты налетел на меня и повалил в сугроб. Это действительно первое, что ты хотел мне сказать? — со злостью в голосе произносит когтевранец, пряча покрасневшие руки в карманы.

— Извините! Я не хотел! Я нечаянно попал, честно, простите меня! — к ним подлетает главный виновник, на ходу извиняясь и поправляя съехавшую шапку. — Я буду аккуратнее впредь, только не жалуйтесь профессорам, пожалуйста! — маленький гриффиндорец умоляюще смотрит на двоих, тяжело дыша и шмыгая красным носом.

— Извинения приняты, — хмыкает когтевранец, поворачиваясь обратно к Паку. — Можешь не извиняться тогда, раз не виноват. А перчатки я потерял где-то, не смог найти. — он спокойно отвечает на некогда заданный вопрос, игнорируя второй, и уже разворачивается, чтобы вернуться к ребятам со своего факультета, играющим недалеко от них, как Сонхва хватает его за рукав, с силой разворачивая к себе.

И, не сказав ни слова, стягивает с рук свои светлые варежки, сразу же протягивая их когтевранцу.

— В качестве извинений, — просто произносит он, второй рукой бегом отряхивая снег с чужой шапки.

Ох уж это его беспокойство и желание обо всех заботиться.

Парень перед ним снова хмыкает, но принимает предложенные варежки. Правда надевает он лишь одну, вторую возвращая хозяину, безмолвно прося надеть ее. И только после этого протягивает свою одетую в варежку руку вперед.

— Ким Хонджун, третьекурсник.

Сонхва растягивает губы в улыбке и пожимает руку своего одногодки, предварительно натянув варежку.

— Пак Сонхва, тоже третьекурсник.

— А я Уён, со второго! — парни резко поворачивают голову в сторону, чуть наклонив их вниз. Гриффиндорец широко улыбается, кажется, ни капельки не смущенный тем, что вот так легко настоял на их знакомстве, хоть никто с ним знакомиться и не спешил. — Чон Уён!

Сонхва находит мальчишку до безумия очаровательным, а потому пожимает и его руку, стряхивая снег с его шапки, получая в ответ улыбку еще шире и ярче. Уён улыбается все то время, что старший смахивает снег с его одежды, пока в него не прилетает снежок, врезаясь в голову и сбивая только что поправленную шапку.

— Хонджун! — Пак поворачивается в сторону новоиспеченного друга, намереваясь отругать его, но лишь получает снежком в живот. — Ты сейчас получишь, — шепчет он себе под нос, быстро слепив снежный ком и кинув со всей силы в смеющегося когтевранца, попадая ему по руке. Удар сопровождается громким «Ай!».

А затем пуффендуец получает снежком в спину, оборачиваясь на громко смеющегося (скорее визжащего) Чона, который уже тянулся за очередной порцией липкого снега, натянув шапку пониже на лоб.

Так они и начали общаться, играть вместе, заниматься, помогать друг другу с домашним заданием. Парни сблизились как-то слишком быстро, находя все больше общих интересов и увлечений, которые делали их дружбу только крепче.

С младшим у Сонхва сразу установилась особая связь. Это чем-то напоминало отношение старшего и младшего братьев: Паку все время хотелось заботиться о гриффиндорце, защищать его и всячески во всем помогать. И он прекрасно понимал, что порой слишком настойчив, надоедлив и в его заботе и опеке Уён уже вряд ли нуждается. Ему уже далеко не двенадцать, совсем скоро он станет шестнадцатилетним юношей, отличным волшебником и, быть может, врачом, и тогда старший точно ему больше не будет нужен. По крайней мере именно так думал Сонхва, тревожась приближающегося окончания обучения, когда их дорожки, вероятно, разойдутся, и он больше не сможет наблюдать яркую улыбку Чона, его родинки и визжащий смех.

Когда-нибудь, уже совсем скоро, Уён покинет его. И он правда не знает, что с этим делать.

С Хонджуном же все было куда проще. Пак мечтал поскорее расстаться с ним. Избавиться от чувств, которые преследуют его уже слишком много лет.

Не влюбиться в этого зануду просто невозможно. Даже в ворчании Кима было что-то очаровательное, что заставляло сердце трепетать, а тихому смеху срываться с уст. Сонхва всегда сравнивал друга с птенчиком, особенно в моменты, когда тот надувался и, скрестив руки на груди, показательно обижался. И пуффендуйцу давно нужно было понять, что Хонджун не птенчик, а самый настоящий орел, хищник, впивающийся в него своими когтистыми лапами.

И он ничего не мог с этим поделать, позволяя вырывать внутренности. Или не хотел ничего с этим делать.

Пак не знает точно, когда все случилось. В конце третьего курса? В начале четвертого? Казалось, он был влюблен в когтевранца с первой секунды, с первого взгляда на синие волосы и хмурые брови. Но вместе с осознанной влюбленностью в их отношения затесалось что-то ещё. Это были вечные ссоры, инициатором которых чаще становился Ким. И Сонхва правда не понимает, почему все случилось именно так и в какой момент их дружеские, полные комфорта разговоры превратились в поле боя, где победителем выходит тот, кто меньше расстраивается от слов противника.

Сонхва устал проигрывать, быстро вытирать слезы, а после делать вид, что все в порядке.

Каждое неосторожное слово, каждый разговор на повышенных тонах бил по и так израненному влюбленностью сердцу. Пуффендуец никогда так сильно не желал перестать это сердце чувствовать.

Он все время спрашивал себя: почему именно Хонджун? Почему он не мог влюбиться в Уёна, души в нем не чаявшего? В Донхека, что всегда рядом с ним, радует своей улыбкой и поддерживает в трудную минуту? Почему не Субин, в конце концов? Чхве Субин, этот славный пуффендуец выше него на пол головы, щенячьими глазами смотрящий на старшего, ищущий мимолетных прикосновений и простой улыбки в ответ. Сонхва соврет, если скажет, что ему такое внимание не льстит. Соврет, если скажет, что младший ему не симпатичен. А он почти никогда не врет.

И на этих размышлениях его прерывают громкие быстрые шаги за спиной. Пуффендуец надеется, молит всех богов, чтобы сзади оказался Хонджун. И он, черт возьми, не знает, почему желает этого больше всего.

Кто-то хватает его за плечо, разворачивая к себе, и Сонхва спешит произнести такое спокойное и привычное:

— Я в порядке.

Самая лживая вещь, которую он когда-либо говорил, говорит, и будет говорить всем вокруг. Он привык отвечать так на каждый обеспокоенный взгляд Уёна после их с Кимом ссор, на каждый встревоженный взгляд профессора Стебль, когда на уроках травологии он едва мог стоять, не схватившись за голову от головокружений. Всегда лишь три слова:

я в порядке.

Сонхва упирается взглядом кому-то в грудь, видя желтые элементы формы. И расстраивается.

— Хен, я, — Субин немного красный и запыхавшийся, учебники и свитки вот-вот вывалятся, некрепко прижатые одной рукой к телу. — Я хотел извиниться. Прости, пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло, просто…

— Все в порядке, — Пак улыбается младшему, снова видя этот щенячий взгляд, направленный на него. Сонхва чувствует себя последним эгоистом, когда тянется вверх и гладит Чхве по щеке, то ли его успокаивая, то ли себя.

И всеми силами пытается себя убедить, что так правильнее. Что так все должно быть. Он должен был влюбиться в этого высокого и доброго пуффендуйца. Что именно его объятия он должен желать, именно его волос хотеть коснуться.

Так правильнее. И совсем не больно.

Субин был тем воображаемым пластырем, что склеивал его расколотое сердце. Именно так о нем думал Пак в настоящий момент. И было это так нечестно по отношению к младшему, так лживо по отношению к себе. Но он не был святым. Он жаждал счастья. И если Субин способен подарить его ему, хотя бы на мгновение заставить перестать думать о Хонджуне…

— Пойдем в гостиную вместе? — с надеждой спрашивает младший, неосознанно прижимаясь к холодной ладони, пытаясь остудить горевшие жаром щеки.

— Конечно, — Сонхва берет младшего за руку, слыша его вздох неожиданности, который он отчаянно пытался скрыть, и не может сдержать улыбки.

Так правильнее.