глава девятая. (2/2)

— Что? — вполне логично спрашивает Саша.

— В глаза тебе посмотреть хочу. И чтобы ты по-человечески извинилась, — облокачиваясь на стену, Аня выжидающе скрещивает руки под грудью, перед этим облокачивая костыли недалеко от себя.

— Извини. Мне жаль, что так вышло, правда. Я, может, не самый хороший человек в твоей жизни, не похожа на Лену или ещё кого-то более хорошего, но ты правда очень значима для меня, — Аня не думала, что так просто удастся выбить из Саши столь яркое раскаяние.

Саша не ожидала от себя извинений, потому что крайний раз ей доводилось это делать очень давно, да и то из особой необходимости.

— Я имею ввиду, что мы могли бы снова вместе кататься, когда ты восстановишься, — уже более сухо добавляет Саша, всё ещё пытаясь делать небольшие сдвиги в сторону сглаживания острых углов.

— С чего ты вообще взяла, что мне это теперь нужно? — говорит Аня, видя в глазах Саши животрепещущий страх.

Аня улыбалась, хоть в Сашином чувстве не было совершенно ничего радостного.

У Саши полное понимание не пришло, но одно она осознала ясно — новую область собственной уязвимости.

Анины слова вспыхивали перед Сашиным лицом неожиданно и резко, лишали её каких-либо надежд на возвращение той размеренной жизни, что была до появления Ани.

— Не напрягайся, — усмехается Аня, заправляя прядь волос за ухо, — Мы обе знаем, что нужны друг другу для победы. И я понимаю, что без тебя шансы отобраться не так высоки. Так что всё будет так, как ты хотела, — с непривычной для Саши холодностью отвечает Аня.

— Что это значит? Ты вздумала ставить условия? Хочу напомнить, из нас двоих в более невыгодном положении ты, и отказываться от моей помощи глупо, — несмотря на испуг, Саша держит лицо и социальную дистанцию между Аней и своей измельчённой в мясорубке душой.

— Саша, не промывай мне мозги. Ты не хотела близости, я от тебя отстану. Мне есть с кем поговорить по душам, поверь. И о какой помощи идет речь? — интересуется Аня, вопросительно вскидывая бровь.

Саше отчего-то больно.

Саша знает, что у Ани найдётся поддержка, потому что на свою сторону она сможет склонить любого, кто будет знаком с Аней больше получаса.

Только у Саши такой способности нет, и ей придётся вновь возвращаться в пустую квартиру или раздевалку — Сашино одиночество вдруг стало чьим-то ещё.

Все мысли кажутся Саше чужими и нейтрально навязанными, они выдавливают из головы остальные заботы; ощущение недосказанности висит в воздухе, витает неподалёку и затягивает петлю на шее.

Саше хочется, чтобы всё скорее закончилось, и впервые — чтобы закончилось хорошо.

Аня не будет Аней без краткой сводки новостей и ежедневного гороскопа, несмотря на то, что Саша не поверит ни единому слову об особом положении звёзд, совершенно не влияющем на её стервозность.

Аня не будет Аней без смеха над тем, как на Сашиной заднице отпечаталась снежная пыль — в виде лица Глейхенгауза. Саша гордо отряхнется и промолчит, но соберёт со льда холодную массу и сунет Ане за шиворот, украдкой улыбнувшись от того, как она сморщит нос.

Аня не будет Аней, если её небрежная инфантильность сменится напускной серьёзностью, которая Саше так не нравится.

Саша не будет Сашей, если ей не придётся попрекать Аню за брелок в виде непонятного пушистого существа на ключах и ещё за что-нибудь, неожиданно бросившееся в глаза.

— О той, которую окажет тебе штаб, чтобы помочь с ногой, — врёт Саша, уже надумавшая тысячу отмазок на любой вопрос. Но Аня молчит, словно готовясь к очередной атаке.

Аня красивая.

Эта дурацкая мысль сочится в Сашину голову, размножает своё влияние неконтролируемо и беспощадно.

Аня действительно красива; вся растрепанная, в домашней пижаме с милым зайцем на кармане свободных штанов — этот её вид, домашний и буквально мягкий, совершенно не клеится у Саши с той ощетинившейся девушкой, что стоит напротив.

Аня смотрит на Сашу в ответ, и тоже боится, но страх в её глазах мешается с другими негативными эмоциями, и от того делается едва различимым.

Ане очень страшно понимать, что отношение к Саше почти не изменилось.

В Ане нет ненависти, которую она ожидала почувствовать подожженным бензином в груди, в Ане нет сил, с которыми она хотела выплеснуть весь гнев на Сашу, в Ане нет ничего противоречивого и борющегося.

Аня пустая и остывшая.

Аня своё отплакала и откричала, иссушила слезы словно на корню, оставив внутри лишь ощущение отрешенности.

Ане хочется, чтобы Саша скорее проявила свою сущ<s>ч</s>ность, чтобы вновь расставила приоритеты в свою пользу и скрылась — потому что иначе у Ани не будет никаких шансов.

— Я не знаю, сколько буду восстанавливаться. Не знаю, как это делать. Но я скажу, если станет лучше, — Аня прерывает тишину и отводит глаза, не давая Саше возможность прощупать почву и двинуться дальше.

А Саша хотела.

Саша хотела научиться ценить те моменты слабости, которые делила с Аней на двоих в поисках облегчения.

Саша хотела научиться чувствовать заново, собирая канувшие в бездну эмоции, восстанавливая их из пепла.

Саша хотела научиться любить — потому что Аня этого заслуживала.

Сашина любовь была неправильной и странной, местами пошарпанной и заветренной, как губы в осенний холод.

Сашина любовь не имела чётких границ и определений, со временем приравнялась по значению к боли, и теперь была неуместной.

Аня уже не знала, чего хотела; в Аниной голове все смешалось с такой силой, словно кто-то охотно поработал блендером с её мозгами. Разобрать этот бред вряд ли было бы возможно.

— У нас всё будет, как раньше? — спрашивает Саша, не готовая уходить прямо сейчас.

Аня берёт костыли, опирается на них и делает шаг вперёд, чтобы оказаться ближе к двери.

Или к Саше.</p>

— Не будет, — честно говорит Аня, не желая строить иллюзий, — В большей степени всё зависит от тебя, мы обе это знаем. Может стать хуже, чем раньше, может и лучше, — произносит Аня, поднимая взгляд на Сашу.

— И что тебе от меня нужно? — Саша старается звучать спокойной, но всё равно звучит обвиняюще или чересчур требовательно.

— Я ничего от тебя не жду. И, тем более, не собираюсь просить. Я не хочу расстраиваться, Саша, — у Ани в глазах нет ни намека на грусть: только принятие ситуации, и Саше кажется, что рядом с ней невозможно ощущать что-то хорошее, — Я устала от неопределённости.

— Почему ты соврала на интервью? — интерес распаляет Сашу, напрочь лишая всех остальных чувств, — Я имею ввиду, раз ты такого мнения обо мне, почему было не сказать об этом прямо?

Аня грустно улыбается, смотрит в Сашины глаза и искренне хочет снова её пожалеть, как маленькую девочку.

— Потому что не все хотят сделать тебе что-то плохое, — Аня делает вдох, смотрит в сторону, словно собираясь с мыслями, и продолжает, — А ещё потому, что я могу сказать тебе в лицо всё, что думаю. Никогда не была крысой. То, что между нами, должно быть между нами.

Саша делает вид, будто не понимает о чем речь. Она в задумчивости сдувает рыжие волосы с лица, прикидывается дурой и беззаботно спрашивает:

— А что между нами?

И у Ани снова хищнический взгляд, пробивающий Сашу до дрожи в коленях.

— Что между нами? — переспрашивает Аня, и Саша легко качает головой, — То, что осталось в стенах машины.

Аня умеет сделать так, чтобы внутри всё обвалилось от перенасыщения эмоциями. Аня издевается даже лучше Саши, просто не любит прибегать к данному карательному методу.

Саша молчит.</p>

Между ними около пяти шагов, и Саша делает все пять; для Ани нежданно то, что не в сторону двери.

Саша сжимает Анины плечи и смотрит в её глаза.

Это прикосновение ощущается очень остро вовсе не от его силы, и Ане хочется шагнуть назад, но вместо того, чтобы прервать эту пытку, Аня замирает.

Саша перемещает ладони на спину, очерчивает лопатки и ищет в Аниных глазах ответную реакцию на собственные действия, но не получает желаемого восторга.

Саша Аню притягивает в объятия, пальцами пересчитывает под её тонкой футболкой позвонки.

Аня голову опускает, покорно поддаётся, но не убирает рук от костылей. Аня испытывает смятение, получив необходимые раньше прикосновения.

Аня знает, что Саша уйдёт, и не хочет лишний раз давать себе надежду.

Сашины прикосновения неожиданно теплые, словно за пределами льда им наконец удалось отогреться.

Аня не смотрит на неё и в целом избегает возможности проявления какой-либо реакции внешне — потому что Саша в таком случае пойдёт до конца.

Сашины действия какие-то покровительные, но Аня не ощущает никакого давления; напротив, всё между ними происходит настолько естественно, будто ещё вчера они общались лучше всех на свете.

Ощущая мягкий поцелуй в макушку, Ане почти не хочется строить стены вокруг себя. Саша ещё намучается, разбирая по кирпичикам то, что уже было возведено.

Но, конечно, Саша снова исчезает так же, как и появилась. Дверь за ней даже не хлопает — закрывается так же устало, как и Анины глаза.

Саша оставила после себя естественный запах с примесью ледяных вкраплений, грязные следы на коврике и дыру, выеденную в Анином сердце чайной ложечкой.

Ане не хочется анализировать своё поведение, потому что это лишний повод для угрызений собственного достоинства, раз за разом ущемляемого Сашиной игрой в холодно-горячо.

А Саша по пути домой ищет хорошего психолога и записывается на приём после завтрашней тренировки.