глава третья. (1/2)

Аня привычно собиралась на тренировку, метаясь из одной комнаты в другую, что-то хаотично раскладывая и переставляя, снося всё на своём пути, хоть немного мешающее. Обычно данный процесс проходил более незаметно и спокойно. Все проснувшиеся члены семьи с непониманием смотрели на этот беснующийся ураган, явно не осознавая причины настолько экстренных сборов. Аня, если честно, не понимала причины тоже, но с помощью быстрых действий она приводила в порядок свои мысли, отсеивая что-то ненужное. Предчувствие было какое-то... Странное? Под молочно-белой кожей врассыпную сновали мурашки; Ане было зябко то ли от завывающего за окном ветра, то ли от непонятного ощущения внутри.

— К президенту на встречу торопишься? — смеялся папа, успешно прервавший поток мыслей на краткое время. Подавая бутылку воды, он ласково улыбнулся и мягко потрепал дочь по волосам, — Не забудь ее, милая, — Аня чуть улыбается, благодарит отца и снова погружается в заботы, оставив воду рядом с сумкой, чтобы наверняка не забыть.

После той ситуации с остановкой прошло около трёх дней — Аня точно не помнила, потому что у неё не было ни сил, ни желания следить за сменяющимися однотипными буднями. Все её маршруты были до тошнотворного похожие и повторяющиеся.

Дом — тренировка — дом.</p>

Ей, конечно, нравилось; в ином случае Аня ни за что не стала бы жить подобным образом, но стабильность была в приоритете лишь периодами: то счастье от того, что всё идёт по накатанной и принимать важные решения вовсе не обязательно, то горечь под ложечкой от ежедневного исполнения приевшихся действий.

— Аня, милая, у меня для тебя новости, — от мамы это звучит как ушат ледяной воды, опрокинутый неожиданно и со спины. «Так вот к чему меня сегодня словно током пробило», — думает Аня, нервно хрустя пальцами, — Я просила тебя так не делать, это вредно для суставов.

— Мам, очень пугаешь. И врачи, между прочим, доказали, что не вредно, а с учётом того, какие нагрузки у меня на тренировках, это мелочь. Что ты там приготовила? Надеюсь, прогноз погоды без штормовых предупреждений, — отрываясь от монотонного складывания вещей в сумку, Аня неторопливо проходит в кухню и усаживается за стол, потому что в стоячем состоянии очередную идею от мамы принимать вряд ли стоило.

— Ты только не сердись, это ради твоего же блага, и вообще... — у Ани уже горят кончики ушей от предстоящего стыда. Если мама использует эти слова, это могло значить только одно: дело явно пахнет жареным.

— Давай, выкладывай, и быстро, чтобы я не успела тебя убить, — скрещивая руки под грудью, Аня смотрит на маму снизу вверх пробивающим взглядом, уже явно готовая звонить в полицию, чтобы сообщить о совершении преступления, и в агенство ритуальных услуг.

— Ну, в общем, после того случая с остановкой я звонила Этери Георгиевне, пыталась узнать, нет ли какой-то системы, что-то в роде школьных автобусов, которые возят и забирают спортсменов, вот. Она сказала, что такого нет, спросила, не случилось ли чего, а я рассказала, и она убедила меня в том, что решит эту проблему. За тобой должен кто-то приехать, как я поняла, она сама, или кто-то из тренерского состава, — на одном дыхании выдает мама свой гениальный план. Аня закрывает лицо руками, массирует виски и сдерживается едва ли, потому что сил терпеть подобную опеку уже нет.

— Мама, это было всего один раз! Боже, какой кошмар, лучше бы отца просила, — шипит девушка, измеряя кухню шагами, — Им ведь в любом случае не по пути, неужели ты совсем не думаешь об их удобстве, и...

— Я думаю о твоей безопасности, Анна. Разговор считаю оконченным. Будь добра, продолжи сборы, чтобы не задерживать никого. Перекус уже в сумке, — и Аня, издавая нечеловеческий звук, покидает кухню, быстро заканчивая с вещами. Задерживать людей, тащившихся ради неё в пригород, было крайне бессердечно.

Вскоре Анна выходит из дома, почти летит к подъехавшей машине, уже готовя извинения на ходу, вспоминает, что где-то видела эту иномарку раньше — или очень на неё похожую.

Заглядывая в тонированное окно и ладонями делая своеобразный бинокль вокруг глаз, Аня отмечает бескрайне милое желание удушиться.

Александра ехала около часа ранее по указанному адресу, матеря всё существующее вокруг. Их вчерашний диалог с Тутберидзе прошёл явно не в её пользу, хоть и были большие надежды на обратное.

— Саша, Аню нужно забирать из дома и отвозить обратно после тренировок, — уже после этой фразы Александре хотелось выйти из кабинета, громко хлопнуть за собой дверью и не вернуться; не исполняющие просьб Этери, кажется, исчезали с концами.

— С чего я должна это делать? — первая попытка увильнуть от подобных обязательств, вовсе не подходящих для конченной стервы, — Мне нет дела, Вы прекрасно знаете.

— Это в твоих же интересах, — говорит Тутберидзе железным тоном, и уже сейчас Александра понимает, что спорить с этой невыносимой женщиной бессмысленно, но отступать так просто отказывается, — Или ты предлагаешь мне это делать? Она старается найти с тобой общий язык, но ты только и делаешь, что издеваешься. Я удивлена, что она терпит.

— В моих интересах наворачивать круг за МКАД и опаздывать на тренировку? — раздражённо парирует Александра, — Я её партнёрша, а не водитель, Этери Георгиевна! Всё же не понимаю, в чем проблема заказывать такси.

— Я сдвину тренировку на более позднее время, — отвечает Этери, вызывая ещё большее негодование. Их спор в любом случае разрешится так, как нужно ей, потому что Александра слишком дорожит своим местом, — Мне и её маме будет спокойнее, если ты будешь рядом.

— Бензин нынче больно дорогой, — всё ещё упирается Александра, набравшись терпения и желания хотя бы создать видимость того, что она недовольна подобным исходом. Аннушка будет от неё зависеть, как это может не радовать? — Ага, а мне лишний час нервотрепки, да? Хорошо, однако.

— Я оплачу тебе заправку, или напишу её матери, она согласится на любые условия, — Александра притихла, думая, что бы ещё такого выдать, но все действительно стоящие аргументы закончились. Этери, довольная данным решением проблемы, кивает в сторону двери и возвращается к своим делам.

— Ты садиться собираешься, или я зря ехала к чёрту на куличики? — Александра чуть приоткрывает окно, чтобы сказать это, и заводит мотор, явно давая понять, что шутить с ней не стоит.

— Удивительно, что ехала, — говорит Аня, уже садясь вперёд и пристёгиваясь, — Наверное, чтобы выкинуть меня где-нибудь в лесу, а перед этим убить. Признавайся, куда спрятала нож, — замечая, как Александра ведёт бровью, Аня понимает, что снова начинает её бесить.

И Ане это до безумия нравилось.

Нравилось исчерпывать её хладнокровие и выводить на эмоции, не имея возможности договориться по-хорошему.

Нравилось заводить Александру, видеть, как бьётся сердце в выпирающей венке на шее.

Нравилось играть, каждый раз нарушая всё существующие рамки приличия и бесконечно касаясь-касаясь-касаясь.

Александре совершенно не нравилось то, что эта невыносимая девчонка с каждым разом даёт ей всё более сильный отпор.

— Я была бы куда изощреннее, если бы хотела тебя убить. Но с этим повременю до Олимпийских игр, — Аня чуть улыбается. Ей не то, чтобы действительно хочется воевать: просто так сложилось. И надежда на более хорошие, тёплые отношения с Александрой всё ещё бесконечно тлела в её груди.

— Я бы не смогла тебя убить, хоть иногда и очень хочется, — делится Аня, ловя непонимающий взгляд, — Ну, я знаю, что глубоко внутри ты хорошая. А хороших не за что убивать.

— Откуда же такие выводы? — Александра выворачивает руль и разгоняется, краем глаза замечая, что Аня вжимается в кресло, — А ты ребёнок. К тому же, отвратительный, — довольно спокойно добавляет девушка.

— У меня есть основания так полагать, — говорит Аня, чуть поджимая губы и убеждая себя в том, что от Александры слышать эти слова совершенно не обидно. Конечно, ей хотелось быть чем-то большим, нежели просто ребёнком в чужих глазах, но она даже себе не до конца в этом признавалась.

С повышением скорости Аня всё больше сливается со спинкой кресла и бледнеет, а Александра лишь улыбается и в лёгкой усмешке косится на испуганную девушку. Аня кладёт свою ладонь на руку Александры, лежащую на ручнике, и, к собственному удивлению, Александра не замечает ни малейшего раздражения и желания её скинуть.

— Ты можешь помедленнее, пожалуйста? — просит Аня, соединяя свой взгляд с чужим с помощью зеркала заднего вида. Александра снова усмехается.

— Боишься? — интересуется издёвкой, чуть дергая ладонью, — Давай вне льда без лишнего контакта, — Аня кивает, быстро убирает руку и отворачивается к окну. Неплохо обожгло. Наверное, она настолько осточертела Саше, что её прикосновения стали неприятны. Конечно, Александра не станет ехать медленнее чисто из вредности.

Большую часть пути они провели молча, и Аня уснула где-то через десять минут. Александра, пользуясь возможностью оставаться незамеченной, периодически рассматривала чужой профиль. Взгляд неловко скользнул на шею. Из-под распахнутой куртки её было хорошо видно. Россыпь родинок собиралась в созведия, и Александра ловит себя на мысли, что собрать их губами было бы неплохой идеей.

Аня растекается в её глазах замыленным фокусом, поводом для тренировки выдержанности и отстраненности.

На парковке возле Хрустального Александра несколько раз прокашливается, пытаясь разбудить уснувшую, но та определённо уснула слишком крепко для подобного подъема.

Ладонь сама тянется к её голове, ведёт по волосам, вбирая в себя их мягкость. Пальцы очерчивают острую линию челюсти, огибают щеку и почти касаются приоткрытых губ, но Александра вовремя замечает, что Аня почти проснулась.

— Доброе утро, — грубо говорит Александра, с упрёком окидывая взглядом часто моргающую Аню. Сейчас она выглядела особенно беззащитной, — Ещё немного, и мы могли бы не идти на тренировку.

— Прости, я сама не заметила, как отключилась, — Аня вылезает из машины, достаёт из-под ног сумку и ежится от холодного ветра. Ждёт: то ли окончательного замерзания, то ли сердечной милости от Александры.

— Застегнись, — неожиданно рыкает Александра, подходя ближе. Аня застыла; неужели Саша заботится о ней?

— Но тут же совсем недалеко идти, —возражает Аня, запихивая руки в карманы. Александра делает ещё пару шагов к ней навстречу, легко справляется с молнией, в отличие от бушующего внутри сердца, и крайне недовольно сводит к носу брови.

Их лица снова близко, и для пущей убедительности или от простого нежелания, Александра не предпринимает попытки отдалиться. У Ани, должно быть, случается сердечный приступ. Лёгкие спирает так, что сделать вдох — что-то из разряда фантастики.

— Если я сказала, значит надо. Вот ещё не хватало перед этапом простыть, лечить тебя некогда, да и проблем не оберешься, — Аня усмехается. Конечно, Александра заботилась о своей шкуре, просто через чужую. В принципе, большего ожидать и не стоило.

Й

Аня разворачивается и молча идёт внутрь здания, растирает замёрзшие пальцы и чуть шмыгает носом. Большая влажность воздуха стылыми лапами пробиралась под пуховую куртку и щекотала лёгкие той же свежестью, что была от катка — льдистой.

Александра переодевалась, а Аня уже была на льду; в отличие от партнёрши, на утренние тренировки она почти всегда приезжала уже в форме. Разогреваясь, она не могла отогнать от себя тревожные мысли. Уже через пару дней будет их первое совместное выступление, закрывающее серию этапов Гран-при.

Тренировки становились всё дольше, сил оставалось всё меньше, а Александра продолжала стабильно ронять её с поддержек, когда никто за ними не следил, словно Аня была каким-то мячиком.

— Ногу на выезде после акселя не дотянула, — раздаётся с другого конца катка выкрик Тутберидзе, пришедшей на контрольный прокат короткой программы, — Где Трусова? — интересуется женщина, опираясь на бортик.

— Скоро будет, — говорит Аня, — Можете пока музыку подготовить. И мы немного разогреемся, тогда начнём. Минут через пятнадцать, хорошо? — Аня дёргает губы в улыбке, Этери улыбается в ответ и кивает.

— В таком случае, я успею сходить к младшим в хореографический. Удачи, — Этери машет рукой, и скоро вместо неё рядом с катком появляется Александра.

— Я думала, что ты не вернёшься, — довольно отстранённо отмечает Аня, подъезжая к бортику, — Этери приходила, у нас есть пятнадцать минут до проката короткой, — говорит девушка, чуть наклоняя голову.

— Мне не особо хотелось, — врёт Александра, начиная разогреваться. Ее ладони пылали от желания вновь прикоснуться к изящному телу, провести едва ощутимо кончиками пальцев по ребрам, выпирающим из-под водолазки. Только во время прокатов можно было касаться Ани так, как нельзя нигде и никогда больше — потому что это прописано, совершенно ничего не значит и не вызывает даже малейших подозрений.

Вскоре Этери вернулась на каток, села за компьютер и быстро нашла нужную песню. За то время, пока ставилась программа, от идеи ревности плавно перешли к токсичным отношениям, и теперь Александра чувствовала себя полностью свободно, потому что тема была для неё близка. Аня хорошо смотрелась в постановке, но от того, с какой искренней ненавистью блестели глаза, было обидно и немного страшно.

В начальной позиции Аня сидела на коленях, пряча лицо за ладонями. Ее боязнь такой Александры росла с невероятной скоростью. Её хрупкие плечики, обычно гордо расправленные, были направлены внутрь, а от былой королевской осанки не оставалось и следа. Хотелось стать совершенно маленькой, чтобы и вовсе исчезнуть.

Александра стояла в паре шагов от Ани, скрестив руки под грудью. С первыми тактами музыки она начинала скольжение вокруг своей жертвы; и только ощущая полную меру власти над Аней, Александра остаётся довольна.

Аня раскрывает лицо, убирая ладони по одной, медленно поднимается с колен, и делает пару шагов вперёд, с надеждой на лице ища своё спасение. Со спины её в кольцо захватывают крепкие руки, больно сжимают плечи, впиваются ногтями. Аня закрывает глаза и поджимает губы, мягко накрывает руки своими и ведёт по ним вверх — докуда только может дотянуться.

Александра теряет бдительность, ослабляет хватку под напором чужой нежности, но Аня стремительно вырывается из омута, убегая в дальнюю часть катка. Делая дорожку шагов и видя, как стремительно настигает её Александра, Аня чувствует невероятное желание убежать вовсе.

Александру забавляет Анина беспомощность и злит извечная непокорность, она снова сжимает её в тиски, готовясь сделать выброс. Аня приземляется чисто, уже не пытаясь продолжить побег, смиренно ждёт своей участи и вновь оказывается под давлением более сильной партнёрши.

Подхватив Аню для поддержки за талию, Александра неожиданно тянется к чужой шее, следуя неведомому порыву. Оставляет укус, который после обязательно расплывется уродливой гематомой — настолько быстро, что Аня толком понять не успевает, что её буквально пометили, и лишь робкий полувздох слетает с её губ.

Этери на трибунах подаёт признаки жизни, одобряя подобные вольности со стороны Александры. У Ани снова связаны руки, но чувствовать себя тряпичной куклой с каждым разом всё неприятней — определённо стоит подумать о просьбе сменить концепт или их роли.

Прокат идёт гладко: все поддержки и прыжки выполнены, вращения докручены и центрованы, а Аня ловит себя на мысли о том, что на финальную сцену у неё совершенно нет сил и эмоций. Она выглядела запуганной и истощенной, как и полагает жертве, но в её глазах отличительной чертой проблескивала влюбленность.