Повторное знакомство (2/2)

От этого вопроса лицо Дианы потемнело, а руки затряслись. Элизабет пришлось сжать руку подруги, напоминая девушке, что она рядом с ней и тот кошмар давно закончился.

— Мой… — казалось, Элизабет никак не могла выдавить из себя следующее слово, — брат был той еще тварью. Единственный сын, любимец мамочки и просто избалованное отродье. Он всегда получал, что хотел, не задумываясь о других. И отец во всем ему потакал. Будучи маленькой, я не понимала до конца всех последствий его ужасных поступков. А с возрастом стала все замечать. И испуганные взгляды служанок, и презрение горожан, и легкий страх в глазах отца. А потом я увидела, что он сотворил с одной из девушек. И когда пришла к отцу с жалобой… он просто отвел взгляд и сказал, что она всего лишь служанка и нет смысла беспокоиться о ее судьбе. В тот день я поняла, с какими чудовищами живу. А позже… Генри попытался изнасиловать Диану. Я ударила его по голове вазой, связала и оттащила в подвал. В доме никого не было, и я не беспокоилась, что кто-то заметит его отсутствие. К тому же он часто загуливал. Потому ни у кого не возникло вопросов. А я все это время травила его наркотиками и галлюциногенами. И потом просто убила отца и через черный ход притащила невменяемого Генри в кабинет отца, скрывшись через тот же ход. А затем просто дождалась криков служанки, и с моей семьей было покончено, — весь свой рассказ Элизабет бережно сжимала руку Дианы, нежно поглаживая пальцами ее ладонь.

— И его отправили в больницу для душевнобольных…

— Да. А там за ним присматривала его бывшая жертва. Сначала она хотела просто убить его, но я убедила, что легкой смерти он не достоин. И временами она подмешивает ему отраву.

После этих слов наступила тишина. Никто не знал, что сказать. Элизабет поделилась своими воспоминаниями и пыталась успокоить Диану, перед глазами которой снова вставало лицо ее мучителя.

Бонд сочувственно смотрела на девушек. Она знала, какими жестокими могут быть мужчины, но сама благодаря своей красоте и обаянию никогда не испытывала этого на себе, потому не могла подобрать слова утешения. Да и едва ли бы Элизабет приняла их.

Альберт понимающе молчал. Он знал, что такое жить с чудовищами, которых ненавидишь всей душой. И если бы не встреча с Уильямом, кто знает, сколько бы пришлось терпеть эту семейку. А Элизабет решилась на это сама. Защитила то, что ей дорого. Не струсила. Не засомневалась в своих действиях, как это сделал на миг сам Альберт. Она сделала свой выбор и встала на путь, столь похожий на путь старшего Мориарти.

Льюис чуть удивленно смотрел на леди Мадельтон. В первую встречу она показалась ему блеклой девушкой, которую поглотило лондонское общество. Затем она предстала перед ним яркой особой, готовой на все ради своей цели. И только сейчас Льюис разглядел в ней сильную личность, не сломавшейся под гнетом обстоятельств. Жестокая? Да. Несколько равнодушная? Да. Хладнокровная? Да. Но разве они сами не такие?

И только после этой мысли младший Мориарти смог признаться себе, что в чем-то Элизабет похожа на них и она могла бы занять свое место в их плане.

Моран, испытывающий противоречивые чувства к этой особе, задумчиво смотрел на сцепленные руки двух девушек и думал, что было бы неплохо, если бы в английском обществе было больше таких людей. Нет, не искалеченных судьбой, а сильных духом и заботящихся о своих близких.

Фред, в отличие от всех остальных, не забивал голову глупыми мыслями. Он просто подошел и протянул девушкам две чашки с чаем. Да, они не были поданы по правилам, а чай уже успел остыть, но в этом простом действии крылось столько молчаливого понимания и поддержки, что Элизабет впервые за сегодня слабо улыбнулась и благодарно приняла чай. Даже Диана перестала дрожать и чуть удивленно посмотрела на Фреда. Девушка чувствовала, что надо было что-то сказать в благодарность, но слова никак не находились, а сам парень уже вернулся на свое место. И все, что Диане оставалось, это до конца встречи смотреть на того, кто проявил к ней доброту.

Уильям, наблюдавший за этой сценой, в очередной раз убедился, что Фред — самый чувствительный из них. Он как никто другой ощущает чужую боль и пытается заглушить ее. Несмотря на свою молчаливость и кажущуюся отстраненность, наверно, из всех них он самый человечный. И сейчас его человечность помогла завоевать если не доверие девушек, то хотя бы их расположение на время.

— Что ж, после твоего рассказа спрашивать о мотивах глупо, — голос Уильяма, наконец, нарушил тишину и напомнил всем собравшимся, зачем они сегодня находятся здесь. — Я обещал тебе исполнить твое заветное желание и сдержу слово. Мы сделаем эту страну лучше, создадим новый мир, где не будет классового неравенства, разрушающего общество. И для этого надо убрать некоторых лиц, создать хаос, из которого родится новая Англия.

— Чтобы построить нечто новое, надо разрушить старое, — кивнула Элизабет и неожиданно для всех спросила. — Можно ли будет покинуть команду? Или же мы платим жизнью за участие?

Льюису этот вопрос показался невероятно глупым. Разве можно так просто уйти, когда тебя посвятили в планы по перевороту страны? Можно ли вообще думать об уходе, когда ты преследуешь столь великую цель? Видимо, Льюис все же ошибся, когда посчитал Элизабет достойной их команды. И другие мужчины были с ним мысленно солидарны.

Только Уильям чему-то улыбался.

— Вы же прекрасно знаете ответ. Ради нашей цели мы ставим на кон собственные жизни, — все молчаливо поддержали своего лидера.

В глазах Морана даже промелькнуло разочарование после вопроса девушки. Все же мужчина был лучшего мнения об Элизабет, а она трусливо искала пути отступления. Но следующие слова леди Мадельтон и вовсе повергли всех, кроме Уильяма, в шок.

— Я бы хотела наедине обсудить условия сотрудничества, — показывая свою решительность, Элизабет встала с кресла и подошла к дверям, у которых остановилась в ожидание Уильяма.

Мориарти не заставил себя долго ждать. И даже Льюис, чуть было не схвативший брата за руку, не смог его остановить. Элизабет и Уильям покинули гостиную под гробовое молчание. Только дворецкий хмыкнул и заинтересованным взглядом проводил девушку, чувствуя в ней ту же силу, что когда-то ощутил в малыше Уильяме.

***</p>

— Зачем ты спросила про возможность уйти? Ты же не глупа, чтобы не понимать, что обратного пути нет? Что ты хотела узнать? — когда дверь кабинета закрылась, Уильям сел в кресло за стол и задал интересующий его вопрос, положив подбородок на сплетенные пальцы рук.

— Мне было интересно, как ваши люди отреагируют. Мой вопрос показался им глупым, а я сама — трусихой. Значит, они готовы идти до конца. К тому же, я спрашивала не для себя, а для Дианы. Хотелось ей показать, что в этот раз все гораздо серьезнее.

— Как понимаю, ты хотела обсудить условия для нее? — Уильям как всегда зрел в корень. Элизабет даже не удивилась, что он обо всем догадался, а просто села в кресло с другой стороны стола и, немного помолчав, начала свою историю.

— Диана для меня — самый близкий человек. Она единственная, кто видел во мне меня, а не титул и происхождение. Когда я убила отца, подставив брата, мне стал виден тот путь, по которому я пошла в своем желании сделать этот мир чище от подонков вроде Генри. И мне не хотелось испачкать своими грехами настрадавшуюся девочку. После похорон отца я накричала на нее, сказала, чтобы та убиралась, кинула ей денег и хотела уйти. Но она схватила меня за подол платья и, встав на колени, умоляла оставить ее рядом со мной. Она убеждала, что всегда будет на моей стороне и сделает для меня все, о чем бы я ни попросила. И… я знала, что это правда. Видела по дрожащим рукам, прикушенной губе и взгляду, полному страха. Но она боялась не меня. Она боялась остаться без меня. И тогда я, чтобы напугать ее, предложила в знак своей верности отрезать ей палец на правой руке. Для убедительности я даже схватила нож и поднесла к ее руке. Надеялась, она испугается и убежит, но вместо этого Диана надавила на мою руку, заставив оставить ей рану… — голос Элизабет становился все тише, пока и вовсе не умолк.

Мориарти не торопил ее продолжать рассказ. Он уже и так понял, чем все закончилось, но девушке было необходимо самой рассказать об этом. Только тогда можно было бы говорить о доверии, которое было так необходимо выстроить этим двоим, чтобы можно было работать вместе. Потому Уильям спокойно ждал продолжения, не отводя взгляда от девушки, опустившей взгляд на свои руки. Нет, они не дрожали, не выкручивали нервно пальцы, не стучали по столу, но они словно обессилили. Будто этот рассказ выпил из Элизабет все силы.

Может, это и вправду было так, ведь леди Мадельтон до сих пор чувствовала вину за тот случай. Она хотела защитить Диану, но в итоге только причинила ей боль. И после этого Элизабет поклялась,

сделать все, лишь бы Диане ничего не угрожало.

— После этого у Дианы остался шрам на пальце, и я подарила ей кольцо, чтобы его скрыть. А также дала себе обещание, что сделаю все, чтобы она больше не пострадала. Потому условие у меня одно: в ваших планах Диана не должна пострадать никоим образом. Она не должна убивать или рисковать своей жизнью. И после исполнения плана она должна быть свободна. Меня же можете использовать, как хотите. Я ваш инструмент, — Элизабет приложила правую руку к сердцу в доказательство искренности своих слов.

Впрочем, Уильям не сомневался в том, что леди Мадельтон исполнит обещанное. Об этом говорил ее решительный взгляд и нечто такое, что нельзя описать, а можно только почувствовать. И Мориарти чувствовал это нечто, шептавшее, что Элизабет никогда не предаст и не откажется от своих слов. Она останется с Уильямом до самого конца и поможет ему исполнить задуманное.

— Вполне справедливое условие, — Уильям достал из ящика стола лист бумаги и быстро, но в то же время аккуратно написал на нем несколько строк и отдал лист несколько удивленной Элизабет. — Если недостаточно будет моих слов, то вот письменное заверение в том, что Диана не будет принимать участие в наших планах.

— И мои люди будут находиться в моем прямом подчинении. Я не хочу, чтобы мое решение влияло на их жизни, — добавила Элизабет после прочтения текста.

— Хорошо. Пусть будет так. Тогда завтра вам с Дианой стоит переехать жить в наш особняк.

— Я, конечно, всего лишь баронесса и почти неизвестна в высшем свете Лондона, но некоторые аристократы все же знают меня. Не возникнет ли у них вопросов, почему я внезапно переехала жить к Мориарти?

Уильям на этот вопрос усмехнулся. Элизабет осторожничала и думала даже о таких мелочах. Довольно похвально.

— Можно сказать, что я увидел в тебе потенциал и взял к себе в ученицы. В любом случае гостей у нас почти не бывает, а любого, кто попробует следить за поместьем, обнаружат Фред или Себастьян. Волноваться не о чем.

— Ладно. Тогда завтра я привезу свои вещи.

— Фред в этом поможет. Заодно убедится, что за вами никто не наблюдает.

Элизабет равнодушно пожала плечами, но отказываться от помощи не стала. И это тоже понравилось Уильяму. Девушка не страдала глупой гордостью и могла здраво оценить свои силы. Действительно, редкий экземпляр.

***</p>

— Что ты тут делаешь? — мужской голос отвлек Диану от разговора за дверью, а сильная рука оттянула девушку в сторону.

Подняв голову, Диана увидела слегка раздраженного Льюиса, взирающего на излишне любопытную особу с недовольством. Он был выше ее, сильнее, влиятельнее. Смотрел на нее словно на нашкодившего котенка! И все это так разозлило Диану, что она забыла все правила воспитания, вбитые ей в голову леди Мадельтон, и со всей сил укусила удерживающую ее руку мужчины.

Не ожидавший такой подлости Льюис разжал руку от боли, но от крика все же удержался. Зато недовольства в его взгляде прибавилось, и от этого Диана ощутила странное удовлетворение, будто бы разозлить этого мужчину — было главной целью существования девушки.

— Кусаться неприлично. Если вы с Элизабет приняты в команду, то должны вести себя соответственно.

— Грубо хватать девушку за руку тоже неприлично, но все же вы так поступили, — Диана нарочно использовала вежливое обращение, но произнесла «вы» так язвительно, что даже дураку было понятно, что ни о какой вежливости здесь и речи не идет. Просто девушка этим обращением провела черту между собой и Мориарти, подчеркивая, что не доверяет им и не считает кем-то близким.

Льюис тоже чувствовал нечто похожее, не доверяя ни Элизабет, ни этой кусачей девушке. Но брат принял их, а значит, с их существованием придется смириться. Правда, сделать это будет сложнее, чем предполагал мужчина.

— Потому что ты подслушивала, — на это заявление Диана лишь фыркнула, но не стала придумывать глупые оправдания. Она знала, что виновата, но никакой вины за собой не чувствовала. В конце концов, речь шла о безопасности Элизабет, а ради нее можно нарушить что угодно. И девушку совсем не заботило мнение жителей этого особняка. Особенно, мнение стоящего перед ней мужчины.

— Вам не понять меня. У вас есть семья, есть те, кто поддержат вас. У меня до встречи с Элизабет не было никого. Она спасла меня, научила жить в этом мире, подарила чувство защищенности и стала моим первым и единственным другом. Она все, что у меня есть. Ради нее я пойду на что угодно. Даже предам вас, — Диана дерзко взглянула на Льюиса и просто прошла мимо, чтобы вернуться обратно в гостиную.

— Ты понимаешь, что после этих слов к тебе не будет никакого доверия.

— От вас мне оно не нужно. Единственное, что меня волнует, — это мнение госпожи. Остальное не имеет значения. Даже если весь мир будет против меня, мне будет все равно, пока на моей стороне будет леди Элизабет. Впрочем… едва ли вы это поймете.

— И потому ты решила подслушивать? Хотела убедиться, что ей ничего не угрожает?

Не ожидавшая такого вопроса девушка замерла и медленно обернулась. Во взгляде Льюиса уже не было какого-либо недовольства. Только отражение запутанных чувств самой Дианы.

— Хотела убедиться, что она не проведет между нами черту, не станет от меня отдаляться, — глухо произнесла Диана. Она и не думала отвечать на вопрос Льюиса, но от неожиданности выдала свой самый главный страх. И, нет бы, замолчать и уйти, забыть этот разговор с Мориарти… это было бы правильным решением. Но на порыве эмоций так сложно сделать разумный выбор.

— Она почти всегда все делает сама, не позволяет мне рисковать, когда сама рискует каждый день. И потому с каждым днем я чувствую, как отдаляюсь от нее. Она создает новый мир, а я молча за этим наблюдаю и не нахожу себе там места. Я не вижу себя рядом с леди Элизабет. И сейчас она наверняка просила, чтобы я не участвовала в ваших планах. Снова задвигает меня за свою спину и не дает идти рядом с ней рука об руку, — каждое оброненное слово находит отражение в мыслях Льюиса. Ему знакомо это чувство, когда ты кажешься не нужным самому близкому для тебя человеку. Когда между вами словно воздвигается стена, которую ты упорно пытаешься перелезть, но снова и снова падаешь с нее. И ты отчаянно пытаешься достучаться до человека с той стороны стены. Ты кричишь, срывая голос, разбиваешь руку о чертову стену и надеешься услышать родной голос.

Льюис знал, каково это, потому злиться на эту девушку уже не мог. Слишком хорошо представлял себе ее боль. Но и отпустить ее просто так после слов о возможном ее предательстве тоже не мог. Но и она не спешила уходить. Так и стояла посреди коридора, сжимая руки в кулаки. А затем резко развернулась, подскочила к Льюису и вцепилась в его плечи, слегка тряхнув.

— Помоги мне! — мужчина ожидал чего угодно, но не просьбы о помощи. — Ты ведь его брат! Тебя он может послушать! Убеди его дать мне задание! Позволь показать леди Элизабет мою полезность! Дай шанс окрасить свои руки кровью мерзавцев, чтобы больше ничто не отличало меня от госпожи!

Льюис мог бы посчитать Диану сумасшедшей, но глаза ее не были затуманены безумием. Она явно долго обдумывала это и сейчас просто выпалила то, что давно крутилось в ее голове. Наверно, это было ее самым главным желанием — быть ближе к Элизабет. И его Льюис тоже понимал, но помочь ничем не мог. Между помощью этой девушке и верностью брату Льюис, конечно же, выберет второе. Он всегда выбирал второй вариант, и исключений не было и не будет никогда.

— Я никогда не пойду против своего брата. И тебе надо разговаривать об этом с Элизабет, а не со мной. Я тебе в этом не помощник, — Льюис отцепил от себя руки Дианы и жестом указал идти в сторону гостиной, откуда девушка умудрилась сбежать под благовидным предлогом. Хорошо еще, что Льюису это показалось подозрительным, и он отправился за ней. Еще не хватало, чтобы она помешала Уильяму. Повезло, что он успел вовремя.

Диана в глубине души тоже радовалась, что ее успели остановить. Не хотелось, чтобы леди Элизабет обо всем узнала. Диана не маленькая девочка и должна сама разбираться со своими проблемами, а не подслушивать, рискуя доверием госпожи. И так хорошо, что Льюис не поднял шум и отвел ее подальше от кабинета, чтобы ее никто не увидел. За это можно сказать и «спасибо». Как-нибудь потом…

А пока в качестве благодарности можно было просто вернуться в гостиную и сделать вид, что ничего не слышала.

***</p>

— Я ставлю на кон свою жизнь. Но только свою, — в конце разговора повторила Элизабет и встала с кресла. Разговор был окончен. Все мотивы выяснены, цели поставлены, детали обсуждены. О чем еще можно говорить? На самом деле, много о чем. В голове были вопросы друг к другу, но они не решались их задать. Зачем? Они просто партнеры, а вопросы личные. Такие не задашь новому знакомому, только близкому человеку. Да и что дадут ответы на них? Только взбудоражат собственные чувства, которые ты упорно хоронил. Лучше промолчать, закончить разговор.

— Тогда будем ждать вас завтра. И да, надеюсь, ты обсудишь все с Дианой, чтобы она больше не подслушивала, — на эти слова Уильяма Элизабет едва слышно усмехнулась и покинула кабинет.

Она знала, что поступила неправильно, скрыв от самого близкого человека выдвинутое Мориарти условие, но иначе не поступила бы. Защитить Диану любой ценой, не дать ей окунуться в этот грязный мир, не причинить боли — вот, что было важно для Элизабет. Ведь ради нее Элизабет все и начала.

И теперь у нее был шанс закончить начатое. Мориарти и вправду оказался полезным союзником. И, даже если Элизабет в его планах лишь орудие, девушка была на это согласна. Ее жизнь — небольшая плата за лучший мир. Осталось только сделать так, чтобы Диана не догадалась о ставке в этой игре, хоть она и была озвучена. Диана всегда верила, что ее госпожа со всем справится. И пусть она будет верить, что леди Мадельтон и здесь со всем справится, не пожертвовав своей жизнью.