Часть седьмая (2/2)
— Ира, подай очки мои, пожалуйста. — мужчина вытянул руку, будто хотел встать с коляски, а жена его сразу вскочила с дивана и подала ему черный футляр, который лежал на полке рядом с плазмой. Пловцов раскрыл футляр и достал типичные старческие очки в роговой оправе. Только в этот момент Паша и Юлиана заметили, как у Ивана Сергеевича мелко дрожали руки. Он уже хотел было помочь как-то мужчине, но он и сам успешно справился с этой задачей.
После всего он взял в руки телефон Холмогоровой и задумчиво всмотрелся в лицо Сергеева.
— А можно увеличить? — несмело попросил он и Юля сразу же метнулась к нему, чтобы помочь. Когда фотография была увеличена, мужчина поправил очки и потер под ними переносицу.
— Знакомое лицо… — констатировал Пловцов. — Как его зовут?
— Михаил Сергеев. Он учился в одном техникуме с вашим сыном и на одной специальности.
— Это тот самый парень, который погиб через четыре месяца после смерти Андрея? — уточнил Иван Сергеевич. Юля кивнула. Мужчина снял очки и девушка присела, подвинувшись ближе, чем сидела до этого.
— Я его не знаю. Возможно, что когда-то мы пересекались, но вряд ли они с Андреем дружили. — резюмировал Пловцов.
— То есть, это просто одногруппник Андрея? — спросила Юлиана, думая над туманным объяснением Пловцова. Тот только пожал плечами, мол, возможно.
— Хорошо, спасибо…
С этими словами она выключила телефон. Ответ мужчины все равно оставлял за собой много вопросов, но дожимать его ей не хотелось. Может, он большего и не знал, а Мишу видел всего раз или два в жизни и то — случайно. Холмогорова продолжила следить за действиями и словами Паши, надеясь, что он, как почти что профессиональный журналист, знал, что нужно делать в такой ситуации, но и он тоже не стал задавать вопросов на эту тему.
— И что, есть какие-то доказательства того, что этого Сергеева убили? — деловито осведомился Пловцов, положив руки на подлокотники кресла.
— На крыше, с которой упал этот парень, нашли следы от его ногтей. Если бы он падал по своей воле, то их бы не было, а так он, по всей видимости, хватался за жизнь из последних сил. — рассказала Юлиана. Говорила она на одном дыхании, вдохновенно, поскольку находилась в своей «стихии». Все, что касалось Миши, в нее будто вселяло жизнь.
Ирина ахнула, а ее муж, напротив, никак не отреагировал на разъяснения. Он будто бы окунулся в какие-то воспоминания или же размышления.
— Скажите, вы видели материалы дела Андрея? — продолжала Юлиана. — Какие-то фотографии, например?
— Фотографии нам не показывали, а вот остальное… Да, мы видели папку с документами по делу, но я сейчас уж и не вспомню, было ли что-то там про следы или подобное… — сказал Иван Сергеевич. — Только, знаете, пусть это и не мое дело, но копать здесь вам не стоит: следы от ногтей — не такое сильное доказательство. Может, этот Сергеев или даже наш сын передумали кончать жизнь самоубийством в самый последний момент, но, увы, не успел ничего исправить.
Юлиана почувствовала, как внутри нее что-то начало медленно и очень противно кувыркаться, заставляя ребра с болью расширяться. Нет, Миша был жизнерадостным парнем и не мог сам сброситься с крыши. Его могли только убить какие-то мрази, которым такой справедливый и честный человек чем-то насолил.
Андрей мог это сделать, ведь, как рассказали его родители, последние дни перед смертью он был чем-то подавлен, а Миша не мог. Оставалось надеяться, что брат Андрея и его девушка могли что-то рассказать.
— Благодарю вас за интервью! Чай у вас тоже очень вкусный, — с улыбкой завершил разговор Паша, отключая диктофон. Ирина мягко улыбнулась и поблагодарила парня, ее супруг повторил то же самое.
— Сами завариваем из своей мяты, мелиссы, чабреца, — объяснила Ирина. — У нас все это на даче растет, вот и тратиться не надо на вкуснятину.
Увлекаемые разговорами о чае и его составляющих, они дошли до входной двери. Обувшись и одевшись, гости распрощались с четой Пловцовых как старые друзья. Даже Иван Сергеевич выехал в прихожую, чтобы попрощаться.
— Вы простите меня, что я тогда вскрикнула. — стыдливо склонила голову Юлиана, когда уже входная дверь была открыта.
— Михаил Сергеев — не чужой вам человек, верно? — вдруг догадался Иван Сергеевич. Юлиана, услышав это, обмерла и схватилась за дверную ручку, чтобы не упасть. Пловцов, увидев реакцию девушки, продолжил: — Это сразу было понятно, когда вы закричали на меня.
— Мы с Мишей встречались, а когда он погиб, я решила, что разберусь с этим делом. — она рассказала все легко, потому что приготовила себя к тому, что говорить это придется.
— И поэтому вы решили стать журналистом… — проговорил Пловцов. — Что ж, желаю вам удачи! Искренне надеюсь, что результат расследования вас порадует!
— Спасибо!
Когда дверь за парой захлопнулась и они вдохнули подъездный воздух, тяжелый от сырой пыли, Юлиана подошла к перилам и свесилась вниз. Голова буквально пухла от обилия информации и казалось, что они просидели у Пловцовых целую вечность.
Как выяснилось, прошел всего лишь час с небольшим. Узнав это, Холмогорова удивленно вскинула брови и вытерла лоб рукавом пальто.
— Это был самый тяжелый час в моей жизни. — резюмировала она, уже спускаясь вниз по лестнице. Паша усмехнулся ее словам.
— О нет, Юльча, у тебя еще впереди тяжелый разговор с ребятами из автосервиса! — напомнил он девушке, отчего та картинно закатила глаза и подогнула ноги в коленях.
Пчелкин, однако, не оценил такой театральщины. Увидев это, он немедленно кинулся к Холмогоровой и вытянул руки под ее спиной, чтобы удержать. Юлиана, почувствовав это, вцепилась в перила и охнула. Стоять в «полумостике» было больно и она сразу же разогнулась. Голова чуть-чуть кружилась, но это не мешало ей дойти последние несколько ступенек вниз, не отводя поистине очумелого взгляда от парня.
— Ты чего? — прохрипела она, смотря на точно такое же шокированное лицо Пчелкина.
— А ты чего? — повторил он.
— Ну я так, вообще-то… Несерьезно… — несмело протянула Холмогорова. — Шуток, что ли, не понимаешь?
— Понимаю, — тут же надул губы Пчелкин. — Только ты шутишь несмешно.
— Ой-ой-ой, обидели мышку — написали в норку! — рассмеялась Холмогорова и, подзатянув хвост на затылке, продолжила спускаться вниз по второй лестнице.
— Будешь много разговаривать — поедешь на метро до автосервиса! — пригрозил «униженный и оскорбленный» Пчелкин.
Юля только самодовольно хмыкнула — знала, что Пчелкин так никогда с ней не поступит. Она нажала кнопку и с характерной трелью толкнула тотчас поддавшуюся железную дверь. В лицо ударил промозглый осенний ветер, отчего та сморщилась.
— Одно хорошо: у нас теперь целых два источника информации! — сказал Паша, помогая девушке с дверью. — Хоть один, да не окажется пустышкой.
— А если они оба расскажут нам что-то полезное? — тут же возразила ему Юлиана.
Споры с Пчелкиным забавляли ее, заставляли почувствовать то же самое, что она чувствовала на крыше или в машине несущегося по трассе автомобиля — чувство жизни, нормального функционирования своего мозга. Если Холмогорова долго его не напрягала, она сразу же начинала чувствовать, как он буквально плесневел изнутри, покрывался пылью. Ощущение не из приятных.
— Если оба расскажут, то это джекпот. А джекпот срывают только настоящие везунчики. — с улыбкой ответил ей Паша, открывая машину.
— Ну-у-у, мы же можем оказаться в их числе?
Юля замедлила шаг. Высокие, окутанные ярко-желтым ореолом тоненьких и почти отмерших листьев, деревья-небоскребы создавали дополнительное ощущение защищенности в этом почти родном районе. Она не знала, что именно ее привлекло в них, но взгляд отвести было сложно. Казалось, что тот или те, кто стоял за гибелью Миши и Андрея, точно также возвышались над ними и смотрели с насмешкой на их робкие попытки провести собственное расследование.
— Теоретически — да, а как будет на практике — черт его знает… — задумчиво проговорил Павел, открывая дверь «Ауди». — Солнце, ты идешь?
— А? — Юлиана запомнила только его обращение к ней, которое стало постоянным и ее уже не раздражало. — Да, я иду, иду…
— Прикинь, как круто будет, если нам повезет и в автосервисе? — сказал Паша, заводя машину. Юля широко улыбнулась в ответ.
— Ну это даже больше, чем джекпот! — констатировала она, поправляя полы пальто.
Паша повернулся к ней, наблюдая за каждым осторожным, но в то же время резким движением рук Холмогоровой. Вся ее внутренняя скрупулезность, весь перфекционизм полностью раскрывался именно в таких простых, даже не бытовых моментах. Идеальные качества для будущего следователя.
— Такое выходит только у самых-самых!.. — усмехнулся Пчелкин. — Они уже не везунчики. Это те люди, которые даже такую капризную вещь, как Фортуна, могут себе подчинить.
— Надеюсь, наш преступник не из этих. — сухо сказала Юлиана, а в голосе ее читалась чисто профессиональная суровость.
***</p>Москва-Сити была заложена не так уж и давно, однако уже прочно вошла в сознание жителей и гостей столицы как ее символ, причем, наравне с Кремлем. Символ и очередное доказательство верховенства Москвы над всей остальной Россией. В офисах этих футуристичных зданий творились самые разные дела и в том числе в офисе бывшего «Курс-Инвеста».
Когда-то бывшая самой крутой и авторитетной «бригадой» Москвы, группа Белова, Пчелкина, Холмогорова и Филатова называла офис своей компании так по старой памяти, ведь именно с него тогда все и началось. Тот самый же «Курс-Инвест» остался там же, на границе новой России и старого Союза, в одном из многочисленных старых закоулков Москвы. В «Башне 2000», которая даже под официальным названием символизировала свою революционность, находился офис их компании. Белов, будучи депутатом Государственной Думы, вел дела неофициально, а на всех важных встречах его заменял Виктор Пчелкин, как и двадцать лет назад. Космос иногда подменял его, когда нужно было «обработать» потенциальных инвесторов, но, в основном, его власть распространялась на филиалы банка. В «Максимум Групп» за последние годы многие стремились инвестировать, поскольку его надежность обеспечивалась государством.
Этот рабочий день начинался как обычно: уборщики заканчивали свою работу и расходились по домам, чтобы отоспаться; офисный «планктон», нахохлившись, приезжал в офис. Их планы не менялись день ото дня: работать изо всех сил, чтобы привлечь внимание начальства и, если повезет, самих учредителей, и добиться повышения. Причем, никто не знал, в каком составе сегодня приедут те самые учредители, так как менялся он каждый день.
Первым на место работы приехал Филатов. Будучи наиболее ответственным из четверки старых друзей, в те дни, когда он бывал в головном офисе, его машина первее всех оказывалась на парковке. Валерий Константинович метнул взгляд на положение охранников в холле — все были на своих местах и потому он сразу успокоился. Когда он поднялся на лифте на самый верхний этаж — инициатива Белова, который в начале нулевых едва не погряз с концами в «понтах» — и зашел в просторный зал заседаний, где еще никого не было, то сразу принялся звонить друзьям, чтобы напомнить о собрании. Белов ожидаемо опаздывал, а Пчелкин и Холмогоров клялись и божились, что вот-вот будут в офисе. Устало вздохнув, он отложил телефон и снял пальто, после чего достал из портфеля бумаги с целью повторить изученное накануне дома. Менее двадцати лет назад они установили весьма прочный контакт с кавказскими предпринимателями: взаимные инвестиции на почве кавказской нефти были настоящим прорывом в их деятельности. Проект стремительно набирал обороты, а вместе с ними и нолики в конечных суммах. Не так давно этот долгосрочный проект совершил новый виток и теперь они планировали собраться все вместе, чтобы обсудить детали дела.
— Валерий Константинович? — в дверь постучали и в проеме показалась молоденькая секретарша Надя, которая работала всего год в компании, но уже снискала любовь друзей, в особенности, Пчелкина. — Тут курьерская доставка. Вы что-то заказывали?
— Доставка? Какого черта?.. — нахмурился Филатов, мгновенно захлопывая папку с документами и бросая ее на стол. Надя округлила глаза и мужчина тут же продолжил: — А что там привезли?
— Какая-то большая коробка. На ней ничего нет и я ее не вскрывала. — отчеканила Надя.
— Ну так давай ее сюда втащим и посмотрим!
С этими словами он вскочил с кресла и вышел в коридор вслед за секретаршей. На небольшом кожаном диванчике лежала коробка, по размеру чуть больше обувной. Валера внутренне усмехнулся гиперболизированности мышления Нади. Он сам взял коробку в руки и, сказав Наде сидеть в приемной и продолжать заниматься собственными делами, зашел в зал. Запираться изнутри не стал — девяностые годы научили его предосторожности и потому он решил оставить себе пути отхода. Сам положил коробку недалеко от двери и, постоянно оглядываясь назад, подцепил ногтями края коробки. Сердце бешено застучало, а в горле мгновенно образовался сухой и колючий комок, отчего стало трудно дышать. Филатов медленно вдохнул и выдохнул — это всегда помогало ему собраться с мыслями и отсрочить панику. Валерий аккуратно продолжил снимать коробку, которая не была даже привязана к коробке. Когда она полностью отделилась от коробки и с тихим звуком упала на пол, Филатов сначала сжал руки в кулаки, а потом, уперевшись ими в пол, будто собирался отжиматься, со страдальческим стоном выдохнул.
В коробке лежала кепка. Армейская кепка, под которой ничего не было. Фил, придя в себя спустя несколько секунд, перевернул коробку вверх дном, обыскал ее всю, однако кроме кепки там ничего не было.
Такие посылки просто так, шутки ради, не присылают. У них свой, особый подтекст. И если ее присылают, то это явно предупреждение о чем-то.